О боже! восклицает Флора. Это гениально. Деревянные горшочки для йогурта! Их можно коллекционировать и, скажем держать в них что-нибудь! Например, карандаши, косметику
Очень дорого, задумчиво произносит Деметра. Но если бы мы превратили это в ультраультрабренд Она задумчиво похлопывает маркером по руке.
Премиальные цены, кивает Роза.
Я знаю о премиальных ценах: это когда вы повышаете цены, а покупатели думают: «О, это должно быть что-то хорошее», и покупают гораздо больше товара.
Я думаю, люди заплатят много денег за деревянный горшочек с йогуртом, сделанным вручную, серьезно произносит Марк. И с именем коровы, напечатанным на горшочке.
Давайте придумывать имена, говорит Роза. Имя коровы крайне важно. Фактически, это главное.
Дейзи, предлагает Флора.
Только не Дейзи, решительно возражает Лиз.
Что-нибудь еще? обращается ко всем Деметра, и я поднимаю руку. Ведь я так рвалась на это совещаниеи теперь я должна внести свой вклад.
Можно отметить, что они хорошо ухаживают за своими коровами, отваживаюсь я. Я имею в виду, что раз это называется «Йогурт от Счастливой Коровы», то коровы должны быть счастливыми, правда? И мы могли бы использовать эту идею в имидже?
Да! Деметра ухватывается за мою идею. Благополучие животногоблестяще! Она записывает на доске «счастливые ухоженные коровы» и подчеркивает эти слова. Молодец.
Она благосклонно мне кивает, и я расцветаю. Я внесла вклад в это совещание! Пусть совсем маленький. Но это начало.
После совещания я отсылаю Деметре результаты опроса. В ответ она присылает сообщение, в котором просит сделать это в другом формате. С одной стороны, это жуткая канитель. Но с другой стороны, я хотя бы не буду сидеть все утро сложа руки и изводиться насчет предстоящего свидания. Я занята; я сосредоточенна; я даже не думаю о ланче
Окей, а теперь начистоту: это вранье. Я ужасно извожусь. А как же иначе? Это же Алекс Эсталис. Он обалденный! Теперь я это понимаюпосле того, как прошлой ночью битых два часа читала о нем в «Гугле».
Как я могла считать его обычным парнем? Как могла подумать, будто он стажер? Вот в чем проблема, когда встречаешь людей в реальной жизни: к ним не прилагается информация. А может быть, это и хорошо. Если бы я знала, что он такая важная персона, то никогда бы не стала разгуливать вместе с ним на ходулях.
В любом случае пора идти. Я убираю волосы за уши, потом опять начесываю на уши. Снова переделываю. Ну, не знаю По крайней мере, челка в порядке. Когда я сделала себе челку, то понятия не имела, сколько с ней возни. Если бы я ежедневно ее не выпрямляла, она бы торчала каждое утро. Типа: «Привет! Я твоя челка! А я-то думала, что весь день буду стоять под углом сорок пять градусов. Ты не возражаешь?»
Ну все, действительно пора идти.
Я неловко поднимаюсь в полной уверенности, что сейчас все отвернутся от мониторов и спросят: А куда это ты идешь? Но они, конечно, не делают ничего подобного. Никто даже не замечает, что я ухожу.
Рождественская ярмарка не так уж близко от офиса. Когда я до нее добираюсь, щеки у меня раскраснелись и я запыхалась. Очевидно, эта ярмарка работает каждый декабрь, но никто не знает, как ее назвать. Это рынок, плюс кафе, плюс рождественский базар. С «пряничным домиком» для детей, глинтвейном для взрослых и рождественскими гимнами, доносящимися из колонок.
Сразу же вижу Алекса, который стоит возле киоска, где продают глинтвейн. На нем куртка, фиолетовый шарф и серая хипстерская шапка, а в рукахдва пластиковых стаканчика с глинтвейном. Заметив меня, он улыбается и говорит, словно продолжая прерванный разговор:
Видите ли, есть проблема. Вот карусель, но никто на ней не катается. Он указывает на карусель. Действительно, на лошадках сидит только пара малышей, и у обоих ужасно испуганный вид. Все дети в школе, добавляет Алекс. Или ушли домой на ланч. Я наблюдал, как они исчезают. Глинтвейну? Он протягивает мне стакан.
Спасибо!
Мы чокаемся пластиковыми стаканчиками, и во мне поднимается радостная волна. Это чудеснонезависимо ни от чего. Я имею в виду, что никак не могу понять, деловое это свидание или вовсе не деловое Но, как бы то ни было, все чудесно.
Итак, за работу. Алекс осушает свой стакан. Вопрос вот в чем: можем ли мы создать бренд для этого места?
Что? спрашиваю я в недоумении.
Для этой ярмарки.
Вот для этого? Я озираюсь. Вы имеете в виду ярмарку? Рынок?
Вот именно. Его глаза загораются. Они даже не знают, как его назвать, но хотят развернуться по всему Лондону. Делать деньги на сезонных праздниках в широком масштабе. Кафе. Реклама. Привлекательный ассортимент.
Хорошо. Вау! Я смотрю другими глазами на ларьки и китайские фонарики. Ну что же, люди любят Рождество. И ярмарки.
Но что именно? уточняет Алекс. Кафе с изысканным меню? Развлечения для детей? Ярмарку поделок? Или еще что-нибудь? Он размахивает пустым стаканчиком. Как вам глинтвейн?
Очень хороший, искренне говорю я.
А вот карусель Он морщит нос. Довольно печальное зрелище, верно?
Может быть, им нужно сосредоточиться на еде? Едаэто великое дело. Или им нужно что-нибудь другое?
Хороший вопрос. Алекс направляется к карусели. Давайте опробуем ее.
Что?
Мы же не сможем оценить карусель, если на ней не прокатимся, серьезным тоном говорит он. После вас.
Он указывает на лошадок, и я усмехаюсь в ответ:
Ну что же, окей!
Я забираюсь на лошадку и роюсь в сумке в поисках кошелька, но Алекс поднимает руку.
За мой счет. Точнее, за счет компании. Это важное исследование. Он забирается на соседнюю лошадку и платит служителюугрюмому парню в парке. Наверное, придется ждать, пока к нам присоединятся толпы, замечает Алекс, и я не могу удержаться от смеха. Здесь только мы и малышибольше никого не видно. В ваше нерабочее время, бодро обращается Алекс к парню в парке, который нас игнорирует.
Чувствую, что мою челку треплет ветер, и безмолвно ее проклинаю. Почему она не может оставаться на месте? Это очень странносидеть на деревянной лошадке рядом с парнем, который теоретическимой босс. Но он не похож на босса. Вот Деметра похожа на босса. Даже Роза немного похожа на босса. А этот парень У меня сжимается сердце от сладкой муки.
С ним так весело! Сколько ума, бесшабашности, остроумия и обаяния! Это мужчина, встречи с которым я ждала с тех пор, как перебралась в Лондон. Нет, еще когда захотела перебраться в Лондон.
Я украдкой окидываю Алекса взглядом, и меня пробирает дрожь. Этот многозначительный блеск в глазах, эти скулы, эта улыбка
Так как дела с продукцией из Азии? спрашиваю я. С ходулями и со всем остальным?
Ах, это он хмурится. Мы отказываемся от этого проекта. Считаем, что из этого вряд ли что-нибудь получится: ведь придется сотрудничать с «Сидни Смит».
Я разочарована. Пожалуй, я уже рисовала себе, как работаю над этим проектом вместе с Алексом. (Окей, а теперь начистоту: я вовсю фантазировала, как мы с ним работаем над этим проектом. Может быть, мы засидимся допоздна, и все закончится страстными объятиями на блестящем полированном столе в «Парк-Лейн».)
Значит, голова одержала верх над сердцем.
Верно.
Жаль, говорю я, и на лице у Алекса появляется кривая усмешка.
Головы. Сердца. Все та же старая история.
Хотя на самом деле, продолжаю я, немного поразмыслив, может быть, победило все-таки сердце. Возможно, вы просто не хотите работать с «Сидни Смит». Считаете, что это разумное деловое решение, но тут сработала личная неприязнь.
Не знаю, откуда у меня взялась уверенность, чтобы высказаться так откровенно. Может быть, все дело в том, что мы оба сидим на лошадках карусели.
А вы проницательны, не так ли? Алекс пристально на меня смотрит. Думаю, вы правы. Честно говоря, мы просто не любим этих ребят из «Сидни Смит».
Вот именно!
А есть ли вообще разница между головами и сердцами? Кажется, Алекс увлечен этой темой.
Люди говорят «голова против сердца», размышляю я вслух. Но они имеют в виду «одна часть головы против другой части головы».