Не впадло тебе горбатить на органы?вопрошали они.Да и кем теперь займёшься, как нас не станет? На пенсионерок стучать? Иди с нами на бой кровавый, святой и правый
Чем же он так свят и прав?недоумевал Конрад.
Тем, чтобой.
Конрад ёжился и деликатно осведомлялся, на чьей стороне собрались воевать ушлые неформалы.
А не один хуй?дивились храбрые воины.Лишь бы булат не ржавел и порох не мок.
Конраду хотелось спросить, чем в таком случае неформалы отличались от презираемой ими урлы, которая, по их же словам, рассуждала так же, но благоразумие брало верх. В такой день, как, в общем-то, и в другие дни логоцентристам меньше всего желалось отвечать на вопросы. Они жаждали утверждений и самоутверждения, причём с восклицательным знаком, длиннющим и толстенным. Подступало буйство и буянство, и Конрад понимал, что удрать у него нет шансов. При этом он отлично знал от своих знакомцев, что первыми куражатся и гоношатся самые воинственные, начиная гасить и мочить своих же, и свои должны почесть это за благо.
Первый звонок прозвенел, когда Лотарслучайно ли, намеренно ли назвал Петерадураком. И хотя обращения друг к дружке типа «ты, опиздол» были в этом кругу обыденны и произносились почти ласково, заурядная подцензурность, даже вежливость обозначения не должна была остаться без внимания.
Обоснуй,веско сказал Петер.Назови три причины, почему я дурак.
Поскольку Лотар не знал ни одной причины, он просто ударил Петера ногой. Петер в ответ взмахнул своей, и серьёзно потряс противника. И оба затанцевали в боевой стойке, при этом Лотар неожиданно оприходовал своими длинными ножищами ещё двух человек. Через мгновение начался всеобщий махач, в котором все орудовали одними вздымаемыми ногамикрасиво, что твой балет. Лотару расквасили хрюкало и на том успокоились. Девицы тут же приложили к разбитому органу тряпку. Но Конрад понимал, что компания толком ещё не набралась, и главное впереди.
Бражничали дальше, духарились больше. Наконец, Курт, как всегда, самый спокойный и невозмутимый, поднял глаза на фонарный столб, на котором уже зажглась тусклая электролампочка, и трубно возгласил:
Кто лампочку собьёт, тому зачёт!
Клич вождя сразу же был услышан. В бедную лампочку полетели камни, комья земли, зажигалки. Вскоре она испустила последний взблеск и потухла. Вся орда победоносно загоготала, девицы захлопали в ладоши. Все как с цепи сорвались и запрыгали от счастья в наступившей тьме.
Другие! Другие! Все!..не унимался Курт, единственный (кроме Конрада), кто не прыгал, а упористо стоял враскаряку.
И тут же ватага понеслась вдоль по аллее и по посёлкуразбивать остальные лампочки. За ними затопал довольный Курт, ловко обнимая обеих девиц сразу и искусно чмокая то одну, то другую. Конрад как зачарованный смотрел им вслед и стоял, словно в землю врытый. Освещённая зона всё удалялась от него, а гомон сбесившейся оравы не становился тише. Вскоре послышались выстрелызнать, терпение ждать попадания «с рук» у логоцентристов иссякло. Одна за другой заходились лаем окрестные собаки, не думая о том, что станут следующими мишенями. Посёлок погрузился в полную мглу, в которой слышались хлопки выстрелов, звон разбиваемых стёкол и вой сигнализации переворачиваемых машин. Конрад заставил себя подумать о том, чтобы двинуться с места, и на ватных ногах, спотыкаясь, наобум побрёл к дому Клиров. В руке он держал недопитый пакет кефира, не решаясь бросить его под ноги и усугубить возникший срач. В его голове стучала одна-единственная мысльо том, как теперь окрестные старушки будут вечерами ходить по посёлку и находить верный путь. Нескоро он доковылял до дома, которого к счастью, логоцентристский погром не коснулся. Он так и не узнал, не стали ли неформалы на радостях стрелять друг в другасборы у водокачки раз и навсегда прекратились.
Вернувшись домой, Конрад сразу взбежал на второй этаж. Ему хотелось переключиться. Старик, на его счастье, не спал.
Я вот что подумал,начал Профессор,про грех рефлексии Рефлексияне есть ли нащупывание подходящих к пазам штырей? Не есть ли поиск путей примирения с миром?
Конрад ответил:Однако результат поиска противоположен ожидаемому: дальнейшая эскалация конфликта ущербного человека с ущербной окружающей средой. Интеллигент всё привык домысливать до конца, и, будучи не в ладах со строгой логикой, он получает то же, что и лирический герой «Воскресения»: «Если я попался вам навстречу, значит вам со мной не по пути».
П.: Бесспорнорефлексия и аттрактивность сопряжены с подспудным осознанием особого своего предназначения. Но эта претензия на избранничество не имеет ничего общего с манией величия. Ортега-и-Гассет в «Восстании масс», между прочим, разъясняет: «Избранныене те, кто кичливо ставит себя выше, но те, кто требует от себя больше, даже если требование к себе непосильно». Спрашивать с себя по «гамбургскому счёту» «избранных» заставляет сопутствующее их свободе гипертрофированное чувство ответственности. Знаменита формула «Если не я, то кто же?».
К.: О да. Рефлектирующий интеллигент берёт на себя ответственность за соблюдение графика движения автобусов, за ошибки своего правительства, даже за цветение лугов и мерцание звёзд.
П.: Раздражающая многих интеллигентская интроверсия на поверку являет себя как радикальная экстраверсия, безостаточная разомкнутость на чуть ли не все возможные миры и мирки, включённость внешних миров и мирков в собственный внутренний мир.
К.: Недаром формула «что, больше всех надо?» не менее знаменита. Вопрос о том, благо ли такая «всемирная открытость»: в открытую душу залетает больше плевков.
П.: Тем более, что автобусы по-прежнему ходят через пень-колоду, нещадно вытаптываются луга, а правительство принимает идиотические постановления, запрещающие смотреть на звёзды.
К.: И к интеллигентскому чувству колоссальной ответственности примешивается чувство колоссальной вины. Всё на себя взвалили ничего не выдюжил
П.: Чувство вины? Далеко не у всех! Мандельштам однажды воскликнул: «Поэт не должен оправдываться! Ни перед кем и никогда!»
К.: Так то ж Мандельштам. Провидец, вестник. Мало того, что поэт от БогаБогом даровано ему ещё и знание того, что он поэт от Бога. Но, во-первых, всем известно, что творится, «пока не требует поэта к священной жертве Аполлон», а во-вторыхкак быть подавляющему большинству, интеллигентской массе?.. Тысячи беспутных скитальцев ищут, на что бы опереться, чтобы оправдаться. Пытаются настричь хоть какие-то купоны со своих скромных эрзац-талантишек.
П.: Например, можно компенсировать чувство винычувством юмора, самобичеваниесамоиронией, благо фельетоны, эпиграммы, пародии и особенно анекдоты пользуются спросом у всех слоёв населения.
К.: Что ж, юмор интеллигенции чёрен, горек и деструктивенне юмор, а «стёб». И уж самих-то себя прежде всех прочих готовы «застебать» вусмерть. «Трагедия: есть с кем, есть где, но нечем. Комедия: есть с кем, есть чем, но негде. Драма: есть чем, есть где, но не с кем. Драма сволочного интеллигента: есть с кем, есть чем, есть где, нозачем?»
П.: Думать вредно, от этого с ума сходят
К.: И жить вредно, от этого умирают
П.: Вот-вот. Так чем казниться несуществующей виной, не лучше ли вспомнить хрестоматийный пример? Щёлкнули макаку по носурасстроилась, но стоило, спустя минуту угостить её бананомвозрадовалась, словно щелчка по носу и не было. Наверное, высшим приматам стоит брать пример с ближайших родственников.
К.: Нет уж. Интеллигент знает другое средство избавления от чувства вины. Сплошь и рядом он срывается и падает в субъективный, уютный и комфортный, но абсолютно ирреальный мирв МИФ.
П.: Шизофреник превращается в параноика?
К.: Да.
П.: Мятущийся Буриданов осёл бросается к одной из охапок сена инасыщается. Отныне мир чётко структурирован, иерархизирован; чёткая демаркационная линия проведена между белым и чёрным, приемлемым и неприемлемым, своим и чужим, нашим и вашим. Пирамиду ценностей венчает сотворённый из квазиматерии, высосанный из пальца на руке Кумир. И обязательно наличествует его антипод, сотворённый из квазиантиматерии, высосанный из пальца на ноге Антикумир. А сам себе в пантеоне самодельной мифологии интеллигент-капитулянт отводит место героя-Полубога, призванного указывать путь блуждающим во тьме обычным смертным.