К.: А что вы хотите? До сих пор интеллигенция водительствовала массами лишь в тех случаях, когда могла членораздельно провозгласить, кто Сволочь и кому надо всыпать по первое число.
П.: Игра слов: «кто сволочь?»... «сволочная интеллигенция»
К.: А разве вы, профессор не строили свой мир по лекалам расхожих мифов? Ведь ваш брат судил и себя, и окружающих не по поступкам, а по приверженности той или иной мифологии. Его в последнюю очередь интересовалодобрый ты или злой, храбрый или трус, гений или бездарь. Главное другоеза правых ты или за левых, за консерваторов или за прогрессистов
П.: Тут всё дело в том, что ортодоксия редко подкреплялась «ортопраксией». Я знал убеждённых «демократов»жестоких деспотов в масштабе семьи, нетерпимых «плюралистов», сребролюбивых «гуру», христиан-неофитов всегда под шафе, и любителей прекрасного в нечищеных башмаках
К.: Дело не только в этом. Для интеллигента-мифотворца вопрос «Во ЧТО верить?» куда важней вопроса «КАК жить?». Среднему обывателю насущно необходим не образ мыслей, а образ действий.
П.: Ну почему же? Образ действий мы не раз подсказывали
К.: Например?
П.: Ну скажем, «действовать, действовать без всякой надежды на успех». Это нас подбодрял из-за бугра неутомимый бунтарь Камю
К.:и указывал на измочаленного Сизифа как на пример для подражания. С жиру он что ли взбесился, за бугром-то? Не всё ли равночто сизифов труд, что мартышкин?..
П.: Явился и пророк в своём Отечестведлиннобородый огнедышащий Солженицер. «Жить не по лжи»,призывал он свой народ.
К.: И всего-то? Всего-товсем стать солженицерами? Народная этимология отождествляет «солженицы» с «небылицами»
П.: А его многолетний оппонент свой императив позаимствовал аж у самого Спасителя, сказавшего Силуану Афонскому: «Держи свою душу во аде и не отчаивайся»
К.: Как не отчаяться, когда слово-то Божье получаем из третьих рук? Быть может«испорченный телефон», а может и вовсебрехня. Нам Христос этого не говорил. Он намничего не говорил.
П.: Народ, конечно, сложных решений не приемлет
К.: Особенно если они исходят от неврастеников-комплексушников, которые свои личные заморочки выдают за фундаментальные принципы мироустройства, чтобы заморочить всех незамороченных.
П.: А как же «безумцы», навевавшие «человечеству сон золотой»?
К.: Они не в чести, ибобезумцы.
П.: Но позвольте, дорогой мой, а вы сами разве не мифотворец?
К.: Я-то? Куда мне
П.: Ну главный-то ваш миф, это то что выговно.
К.: Это не миф, а истинная правда
П.: Замнём для ясности Потом: вы настолько категоричны в суждениях и непримиримы в полемике Вы словно забываете«мысль изречённая есть ложь»
К.: Нет уж, извините Где у меняКумир? ГдеАнтикумир?..
П.: Ну, уж Антикумиров творить вы мастер. Вы же ни о ком доброго слова не скажете!
К.: А я, знаете ли, в семантике каждого слова принципиально вижу только денотативный элемент и не вижу коннотативного.
П.: Что за коннотат-денотат? Я, простите, не лингвист, не поспеваю
К.: Мне в своё время однокурсник разъяснил разницу на примере слов «картотека» и «мудак». «Картотека» обладает только денотацией, а «мудак»одной коннотацией.
П.: То есть, вы хотите сказать, у ваших слов нет никакой ценностной окраски?
К.: В нашем родном языке сорок процентов словаря имеют оценочную окраску. Попробуй тут выразиться непредвзято, объективно, терминированно Так вот: если я про кого-то говорю, скажем«мерзкий гад», то это всё равно что я сказал бы«приятный симпатяга». Мне всё едино.
П.: Экий вы постмодернист, право Да только про «приятных симпатяг» я от вас ничего никогда не слышал.
К.: Слышали, слышали. Разве не пел я дифирамбов и панегириков, например, урле, сообществу отважных кшатриев?
П.: Ах да Вы же схватились за траченный молью миф о Традиции особенно после того как повелись с выпендрёжными неформалами, которых приняли за кшатриев. Последнее прибежище для разочарованных странниковТрадиция. Особенно национальная, перед которой меркнут все прочие.
К.: Ну уж не шейте мне национализм-то В том-то и дело, что Традициявненациональна, универсальна И схватился я за неё не столько от общения с логососами, сколько после посещения Вашей же библиотеки.
П.: Ну всё равно. Именем Традиции можно покрывать любые безумства и любые безобразия А мы всё-таки в двадцатом веке живём, двадцать первый в дверь стучится Конвергенция, глобализм, высокие технологии а вы за память предков хватаетесь, за седую старину
К.: Так давайте выбросим все ваши книги, пластинки, альбомы!
П.: Баланс нужен Баланс Традиции и инновации.
К.: То есть Вы, в принципе, не против Традиции?
П.: Нет, конечно.
К.: Тысячелетиями человечество вырабатывало нормативное представление об Истине, Добре и Красоте, нащупывая равнодействующую бесчисленных заблуждений и кривотолков. Ибо каждый миф всё-таки содержит в себе крупицу правдивой информации о реальности.
П.: А точнее будет сказать: всякий мифэто осколок реальности, абсолютизация её частных проявлений, редукция большого Слона (из индийской притчи о слепцах) до одной только правой ноги, левого уха или хобота.
К.: Усилия тысяч мыслителей, поэтов, юродивых и даже простых смертных из века в век позволяли хотя бы в общих, смутных чертах реконструировать в сознании, подчас даже массовом, целостный образ мироздания. В котором царят благодать и Гармония, а для рефлексии просто нет повода. В котором всёкак в седьмой день Творенияосмыслено и одухотворено, переплетено и увязано, свободно изакреплено на едином стержне. Тот стержень«ценностей незыблемая скáла»
П.: Что же вам мешает исправлять «скучные ошибки веков»?
К.: Угу. Вернуться в лоно Невидимой Церкви, раздувать огонь в алхимической печи или вообще стать скитским отшельником
П.: Ну да, планета с каждым днём заселяется всё плотней, и всё сложней отыскать тихую обитель, укромный уголок
К.: Это как раз пустая оговорка. Совсем другое мешает сегодня интеллигенту с головой погрузиться в Традицию.
П.: А что мешает?
К.: А то, что сам онреконструктор картины мираместа себе в этом мире найти не может.
П.: В кастовой системе, вы хотите сказать?:
К.: Если бы только!... Деятели ренессанса долго верили: книжная премудрость и «традиционная» образованность позволят всякому занять командные высоты в социуме и уж по крайней мерелегко ступать по жизни До тех пор, пока Рабле, их собрат по тусовке, не вывел своего Панурга, который при всей своей безусловной аттрактивности и премудрости всё равно оставался гол, бос и никому не нужен.
П.: А что же вы хотите? Сами же признавали, что интеллигентэто человек воздуха. Он должен учиться ступать по жизни без опор и костылей. Держаться ни на чём.
К.: А разве не об этом все ваши вумные книги? О ни о чём. То есть, о ничём... Тьфу ты, о НИЧТО!!! Они предлагают растворение в ничто как последнее слово мудрости.
П.: Ну это разве что для буддистов ничтоидеал, высшее совершенство, цель Есть же и жизнеприемлющие, жизнеутверждающие традиции. Возьмите христианство, как его понимал Достоевский. «Жизнь полюбить более, чем смысл её»,говорил Алёша Карамазов. А брат его Иван с его «клейкими листочками»?
К.: и «дорогими могилами». Пустое это всё. Последыш Достоевского, Белибердяев назвал бы это «прельщением и рабством у природы» У него вообще всёпрельщение. «Социальное прельщение и рабство у общества прельщение культурных ценностей эротическое эстетическое собственности и денег». Даже «рабство у Бога»
П.: Ибо человек значительно шире! Личность есть микрокосм, точное отображение макрокосмавот главная мысль Бердяева.
К.: А КОНКРЕТНО, конкретно-то что есть в этом микрокосме? Вонтикают часы, напоминая, что в сутках двадцать четыре часа, и что суток впереди ещё много, да с каждым днём всё меньше а я до сих пор не знаю, чем их заполнить!
П.: Но это, понимаете ли, «дурное», «историческое» время, а есть ещё время высшее, «экзистенциальное».
К.: Как же это «экзистенциальное» почувствовать? Побольнее ущипнуть себя, что ли?! Вот «экзистенциальная фрустрация»это я понимаю. Это единственное, о чём мне сообщают ходики.