Ты и есть неудачница, шепнул мерзкий внутренний голос, но я его шугнула.
Лондон представал неясной серой громадой: булыжные мостовые, кое-где руины, проломленные крыши, зияющие дырами стены. Следы войны, хотя уже шел 1947-й. Помню, отец радостно выдохнул, читая победный выпуск газеты: «Чудесно, теперь все будет как прежде». Словно на другой день после подписания акта о капитуляции разбомбленные дома сами собой станут целыми.
Улица в ужасных выбоинах, по которой рулил Финн, напоминала кусок швейцарского сыра, и мне пришла занятная мысль:
А зачем вообще Эве машина? Не проще ли ездить трамваем, учитывая нехватку бензина?
Она не в ладах с трамваями.
Почему?
Не знаю. Трамвай, где замкнутое пространство и толпа, выводит ее из себя. Последний раз чуть не взорвалась, как граната. Орала и пихала домохозяек с их покупками.
Я озадаченно покачала головой, но тут машина остановилась перед внушительным зданием в мраморной облицовке. Приехали. Видимо, на лице моем отразилось беспокойство, ибо Финн мягко спросил:
Вас сопроводить, мисс?
Я бы охотно взяла провожатого, но затрапезного вида небритый шотландец вряд ли добавит мне респектабельности, а посему я, выбираясь из машины, помотала головой:
Нет, спасибо.
Шагая по сверкающему мраморному полу, я старалась придать себе хоть немного той величавости, какую без всяких усилий излучала моя мать. Я назвала свое имя и цель визита, после чего меня препроводили к престарелому типу в клетчатом костюме. Он оторвался от ведомости, в которой корябал цифры:
Я могу быть вам полезен, юная леди?
Очень надеюсь, сэр. Я улыбнулась и, кивнув на бумагу с колонками цифр, пустилась в светскую беседу: Над чем трудитесь?
Проценты, числа. Весьма скучная материя. Привстав, он показал на стул. Прошу садиться.
Благодарю. Я села и глубоко вздохнула, всколыхнув вуалетку. Я бы хотела снять немного денег.
Умирая, моя американская бабушка учредила трастовый фонд на мое имя. Не огромный, но все-таки приличный, и я добросовестно пополняла счет с тех пор, как в четырнадцать лет получила свою первую летнюю работу в конторе отца. К этим деньгам я не притрагивалась, мне хватало того, что на мою студенческую жизнь выделяли родители. Обычно сберегательную книжку я хранила в комодном ящике с нижним бельем, но, пакуя вещи для нынешней поездки, в последнюю минуту бросила ее в баул. Точно так же я захватила адрес Эвы и справку о последнем местонахождении Розы. Никаких планов я не строила, только прислушалась к голоску, шепнувшему: Возможно, все это понадобится, если тебе хватит духу исполнить свое заветное желание
Теперь я была рада, что послушалась голоса, ибо деньги закончились подчистую. Кто его знает, почему Эва взялась помочь мне, только, уж конечно, не по доброте душевной. Если что, я была готова позолотить ручку ей и всякому, кто приведет меня к Розе, но для этого необходимо золотишко. Очаровательно улыбаясь, я передала клерку сберкнижку и удостоверение личности.
Через десять минут я удерживала свою улыбку только огромным усилием воли.
Не понимаю, повторила я уже в четвертый, наверное, раз. Вы получили подтверждение моего имени и возраста, денег на счете вполне хватает. Так почему
Снятие столь большой суммы, юная леди, не в порядке вещей. Подобные счета открывают для обеспечения вашего будущего.
Однако там не только обеспечение моего будущего, но и мои собственные сбережения
Нельзя ли нам переговорить с вашим отцом?
Он в Нью-Йорке. И потом, речь не о такой уж большой сумме
Клерк опять меня перебил:
Телефонный звонок в контору вашего отца нас вполне устроит. Если мы заручимся его согласием
Теперь я перебила клерка:
В этом нет никакой необходимости. Счет на мое имя. Имелось условие, что я получу к нему доступ по достижении восемнадцати лет, но мне уже девятнадцать. Я вновь подтолкнула свои бумаги к клерку. Вам требуется только мое согласие.
Клерк поерзал в кожаном кресле, выражение отеческой заботы не покидало его лицо.
Заверяю вас, все уладится, как только мы переговорим с вашим отцом.
Я так стиснула зубы, что они едва не спаялись.
Я хочу снять
Весьма сожалею, юная леди.
Я разглядывала цепочку его карманных часов, его пухлые руки и жидкие волосы, сквозь которые просвечивала плешь. А он уже не смотрел на меня, но, взявшись за ведомость, опять принялся вписывать и вычеркивать цифры.
Конечно, я поступила по-детски, когда, перегнувшись через стол, выхватила у него листок и пробежала по нему взглядом. Прежде чем клерк успел возмутиться, я взяла со стола огрызок карандаша, перечеркнула неверные подсчеты и вписала правильные.
Вы потеряли четверть процента. Я оттолкнула от себя бумагу. Потому-то баланс не сходился. Можете проверить на арифмометре. Поскольку в денежных делах мне веры нет.
Улыбка клерка угасла. Я встала, вскинула подбородок максимально высоко и вихрем вылетела на улицу. Мои кровные деньги. Не только доставшиеся по наследству, но и честно заработанные. Однако без чужого позволения я не могу получить ни гроша. От такой несправедливости я скрежетала зубами, но не сказать, что сильно удивилась.
На всякий случай у меня был запасной план.
Финн покосился на меня, когда я плюхнулась на сиденье и хлопнула дверцей, защемив половину своей юбки.
Вы меня извините, но вид у вас слегка непрезентабельный, сказала я, вновь открыв дверцу и подобрав подол. Вы вправду неряха, мистер Килгор, или просто не любите бриться?
Он закрыл потрепанную книжку, которую читал.
Понемногу того и другого.
Ладно. Мне нужен ломбард. Такой, где девушку не станут изводить вопросами об ее закладе.
Секунду подумав, Килгор отъехал от тротуара.
Моя американская бабушка оставила мне деньги на счете. У моей французской бабушки было великолепное жемчужное ожерелье в две нитки, которые перед смертью она разделила. «Одно колье малышке Шарлотте, а другое красавице Розе! Я хотела поделить ожерелье между дочерьми, но обе ваши маменьки сделали губы куриной жопкой, сказала она со своей обычной прямотой, и мы смущенно захихикали. Так что, душеньки, наденете этот жемчуг на свои свадьбы и вспомните меня».
Я вспоминала ее, ощупывая в сумочке роскошную жемчужную нитку. Слава богу, французская бабушка умерла задолго до того, как над ее любимым Парижем взвилась свастика. Прости меня, бабуля, мысленно сказала я. Выбора нет. Распорядиться своими сбережениями не получилось, но я могу распорядиться своим жемчугом. Мать всерьез собиралась после Процедуры потащить меня в Париж, накупить мне новых нарядов и нанести визиты старым знакомым, дабы всем стало ясно: мы не бежим от скандала, но совершаем вояж по Европе. Отсюда и жемчуг.
Финн подъехал к ломбарду. Напоследок взглянув на крупные матовые бусины и квадратик изумруда, служивший застежкой, я вошла внутрь и, шлепнув жемчуг на прилавок, спросила:
Сколько предложите?
Вам придется подождать, мисс, равнодушно сказал хозяин, хотя глаза его блеснули. Я должен закончить важное дело.
Обычный трюк, шепнул Финн, который на сей раз почему-то последовал за мной. Вас изводят ожиданием, чтобы вы согласились на любое предложение. Вы тут надолго.
Я вздернула подбородок:
Буду сидеть хоть до ночи.
Тогда я пока проведаю Гардинер, тут недалеко. Вы не сбежите, мисс?
Не обязательно называть меня «мисс». Вообще-то обращение мне нравилось, но официоз уже выглядел глупо. Мы же с вами не в Букингемском дворце.
Финн пожал плечами и, шагнув к выходу, на пороге сказал:
Хорошо, мисс.
Я покачала головой и уселась в неудобное кресло, намотав жемчужную нитку вокруг ладони. Прошло добрых полчаса, прежде чем ломбардщик с лупой во лбу обратил на нас внимание.
Боюсь, вас облапошили, девушка. Он вздохнул. Стекляшка. Хорошего качества, но стекляшка. Пожалуй, я дам вам пару фунтов
Взгляните еще разок. Я прекрасно знала стоимость ожерелья. Мысленно перевела доллары в фунты, прибавила десять процентов и назвала свою сумму.