А у вас есть какой-нибудь документ на изделие? Скажем, кассовый чек? Блеснув лупой, ломбардщик взялся за изумрудную застежку. Я потянула ожерелье к себе. Следующие полчаса мы хмуро препирались, хозяин не уступал, и я начала терять терпение.
Хорошо, я пойду в другое место, наконец рявкнула я, но ломбардщик только ухмыльнулся:
Без документа больше вам никто не даст. Вот будь с вами ваш отец или муж любой, кто подтвердил бы ваше право на заклад вещицы
Опять двадцать пять. Нас с отцом разделяла Атлантика, но он все равно держал меня на поводке. Скрывая злость, я отвернулась к окну и неожиданно увидела светловолосую голову Розы, мелькнувшую в толпе прохожих. Через секунду я поняла, что это просто какая-то школьница. Ох, Рози, печально думала я, провожая девочку взглядом, ты бросила родных и уехала в Лимож. Как тебе это удалось? Похоже, девушкам вообще все запрещено. Тратить свои деньги, продавать свои вещи и распоряжаться собственной жизнью.
Я собралась с силами для продолжения безнадежного препирательства, но тут вдруг входная дверь распахнулась и женский голос пропел:
Шарлотта, голубушка, я же просила меня подождать. Ведь знаешь, что мое старое больное сердце не выдержит расставания с п-побрякушками. Я надеялась, ты меня пощадишь.
Я уставилась на Эву Гардинер, лучившуюся улыбкой, словно я была светом ее очей. Она так и осталась в мятом заношенном платье, однако надела чулки и приличные туфли-лодочки, изуродованные руки спрятала в заштопанные лайковые перчатки, а нечесаные волосы укрыла под огромной, некогда модной шляпой с половинкой птичьего пера. К моему несказанному удивлению, выглядела она как леди. Пусть эксцентричная, но леди.
Финн скромно встал в дверях и, скрестив руки на груди, послал мне чуть заметную улыбку.
Так жалко с ним расставаться, вздохнула Эва и, погладив мое ожерелье, точно собаку, сдержано улыбнулась ломбардщику: Знаете, этот тихоокеанский жемчуг мне преподнес мой д-д-дорогой покойный супруг. Платком она промокнула глаза, и у меня едва не отвисла челюсть. А изумруд индийский, из Канпура! Эта семейная реликвия досталась мне от любимого дедушки, служившего к-королеве Виктории. Уж он задал жару сипаям, и поделом им, этим черномазым бестиям. Тон ее стал изысканно аристократическим: Ну же, сэр, вновь направьте ваш окуляр на эту прелесть, и, я уверена, вы отринете всякие нелепые измышления о стеклянной подделке. Назовите подлинную цену, милейший.
Надменный взгляд, тщательно заштопанные перчатки, покачивающийся огрызок пера облик английской леди, переживающей трудные времена и вынужденной заложить свои драгоценности.
Нет ли, мадам, какой-нибудь квитанции, подтверждающей
Да-да, она у меня здесь. Стеклянная витрина задребезжала, когда Эва шваркнула на нее громадную дамскую сумку. Вот нет, не то. Подай очки, Шарлотта
Они в твоей сумке, бабушка, подыграла я, немного оправившись от изумления.
По-моему, они у тебя. Проверь свою сумочку. Нет, постой. Вот она, квитанция. Нет, это чек за китайскую шаль Где-то она была
Водопад бумажек затопил витрину. Точно сорока, Эва хватала каждую и, мучительно щурясь, подносила к свету, а потом вновь принималась искать несуществующие очки, демонстрируя безупречный аристократический выговор, который не посрамил бы ее и на чаепитии у королевы:
Шарлотта, посмотри у себя, я уверена, очки в твоей сумочке
В лавку вошли другие посетители. Эва и ухом не повела.
Мадам кашлянул ломбардщик.
Не поторапливайте меня, милостивый государь, рявкнула Эва, точно вдовица из романа Джейн Остин. Это не то да где же она Перо на ее шляпе опасно качнулось, выпустив дождь пушинок и вонь нафталина. Ломбардщик попытался отойти к новым клиентам, но Эва забарабанила по витрине:
Не покидайте меня, любезный, мы еще не закончили. Шарлотта, милая, прочти-ка это, а то мои старые глаза
Новые клиенты подождали, затем вышли из лавки. Все это смахивало на сцену из фильма, в котором мне доверили эпизодическую роль.
Бог с ней, с этой квитанцией. Ломбардщик нетерпеливо сморщился. Я все-таки джентльмен, и уж истинной леди поверю на слово.
Чудесно, сказала Эва. Хотелось бы услышать вашу цену.
Возник недолгий торг, но я знала, кто в нем победит. Через минуту посрамленный ростовщик отсчитал изрядную стопку хрустящих банкнот, и ожерелье мое исчезло под прилавком. Финн распахнул входную дверь.
Прошу вас, миледи. Он был абсолютно серьезен, только в глазах его прыгали смешинки.
Покачивая эгреткой, Эва выплыла из лавки, точно престарелая герцогиня.
А чё, мне понравилось, на улице сказала она, мгновенно утратив аристократический изыск речи.
Сейчас она совершенно не походила на вчерашнюю пьяницу, хлеставшую виски из чайной чашки и размахивавшую «люгером». Мало того, в ней было не узнать и утреннюю похмельную каргу. Она выглядела абсолютно трезвой и бодрой, а в серых глазах ее плескалось безудержное веселье, словно вместе с обликом обедневшей аристократки она еще сбросила с костлявых плеч и возраст, точно ненужную шаль.
Как вы это делаете? спросила я, все еще сжимая в кулаке пачку банкнот.
Эва стянула перчатку, обнажив свои чудовищные пальцы, и полезла в сумку за сигаретами.
Люди глупы. Сунь им под нос любую бумажку, п-попотчуй более или менее достоверной байкой, держись уверенно и своего добьешься. Она как будто кого-то цитировала.
Всегда? усомнилась я.
Нет. Веселые искры в ее глазах погасли. Не всегда. Но тут и риска-то особ-бого не было. Этот напыщенный хрыч смекнул свою в-выгоду. Я только заставила его поскорее вытурить меня из лавки.
Удивительно, ее заикание то появлялось, то исчезало. На представлении в ломбарде она говорила без малейшей запинки. Однако зачем она вообще устроила этот спектакль? Я проследила, как Эва сует сигарету в рот, а Финн подносит ей спичку, и потом сказала:
Я вам не нравлюсь.
Не нравишься. Взгляд ее из-под нависших век вновь уподобился взгляду хищной птицы, высунувшейся из гнезда. В нем была насмешка, но ни капли теплоты и приязни.
Ну и ладно. Пусть я ей не нравлюсь, но говорила она со мной как с ровней, а не как с ребенком или шлюхой.
Почему вы пришли мне на помощь? Я решила не уступать ей в прямоте. Зачем вам это?
А мой гонорар? Глянув на деньги в моем кулаке, она назвала сумму, от которой у меня перехватило дыхание. Я могу с-с-свести тебя с тем, кто, наверное, кое-что з-з-знает о твоей кузине, но услуга моя не бесплатна.
Я сощурилась, чувствуя себя весьма неуютно между дылдой-шотландцем и здоровенной англичанкой.
Вы не получите ни пенса, пока не скажете, кому звонили утром.
Одному английскому офицеру, ныне обитающему в Бордо, не замешкавшись, ответила Эва. Мы с ним знакомы тридцать лет, однако сейчас он в отпуске. Тогда я позвонила еще одной старой знакомой, обладающей кое-какими сведениями. После вопроса о ресторане «Лета» и его владельце она бросила трубку. Эва фыркнула. Эта сука что-то знает. При личной в-встрече я, конечно, из нее вытрясу все, что мне надо. А если нет, наверняка узнаю от английского офицера, когда он вернется с утиной охоты. Ну что, стоит оно пары фунтов?
Запросила-то она гораздо больше, но я смолчала и задала новый вопрос:
Почему вы заинтересовались, когда я упомянула мсье Рене? Ведь даже фамилия его не известна. Или вас зацепило название ресторана?
Иди-ка ты на хер, америкашка, ласково сказала Эва, улыбаясь сквозь клуб дыма.
Причем даже не заикнулась. От женщины такого я никогда не слыхала. Финн невозмутимо смотрел на небо.
Ладно. Я отсчитала купюры и передала их Эве.
Здесь только половина.
Остальное получите, когда мы поговорим с вашими знакомцами, так же ласково сказала я. А то еще запьете, и я останусь на бобах.
Не исключено, согласилась Эва.
Однако я видела тут дело не только в деньгах. Но в чем?
И где искать эту вашу старую знакомую? спросила я, когда мы втроем втиснулись в кабриолет: Финн сел за руль, Эва устроилась посередке и небрежно закинула руку ему на плечо, а я прижалась к дверце, укладывая остаток денег в портмоне. Куда мы едем?