Старейшина может быть уверен,произнес он язвительно,что с такой работой здесь справятся и без его мудрых указаний.
Ты, очевидно, посчитал свою помощь и указания крайне необходимыми здесь,ответил Велло, не глядя на Рахи.
Подыскивая ответ, Рахи откашлялся и переступил с ноги на ногу,он был обут в коричневые с узорчатыми полосками ноговицы, завязанные серебряными шнурками. Задрав голову, он холодно произнес:
Мне нет надобности отчитываться перед старейшиной Мягисте, куда я иду и что делаю.Сказав так, он повернулся к Лемби и с притворной ласковостью спросил:У тебя, верно, устали руки, бедняжка? Бросила бы жердь, уж мы сами...
Говоря это, он шагнул вперед и оказался между девушкой и Велло, спиной к последнему. Велло чувствовал, что его вытесняют из игры. Положение старейшины не позволяло ему добиваться права участвовать в ней, да и не хотел он вступать в игру, где участником был этот Рахи с его лоснящимся лицом и выпяченной грудью. Но он охотно взял бы его одной рукой за шиворот, другойза пояс и отшвырнул бы подальше, прямо в кучу золы.
Мне пора идти, уже вечер, надо кое-что по хозяйству сделать,сказала Лемби и, кинув жердь, быстро пошла.
Рахи, сделав несколько шагов вслед за ней, растерянно остановился. В этот момент к Велло подошел Ассо, и Рахи ничего не оставалось, как присоединиться к ним.
Если такая погода продержится еще день-два,сказал сельский старейшина,можно ожидать хорошего урожая.
Да, если враг не потопчет его,ответил Велло.
А старейшина у нас на что?вставил Рахи.
Врага надо опасаться, как града или заморозков,молвил Ассо, не обращая внимания на замечание Рыжеголовою.Их не предотвратишь.
Я и говорю: это забота старейшиныоберегать кихельконд от врагов,задрав голову, упрямо повторил Рахи.
Иной мужчина и по нужде идет не иначе, как с мечом на поясе,заметил Велло,а когда надо воевать, его и след простыл. Попробуй защити с таким кихельконд.
Я не пойду улаживать семейные дела старейшины, как было, когда ходили на Саарде,через плечо кинул Рахи.Настоящий старейшина не станет ради этого губить своих людей! Да и не смеет.
Старейшина не будет советоваться с каждым болтуном, когда впереди военный поход.
И чего вы грызетесь!попытался урезонить их Ассо и кинул суровый взгляд на Рахи.
Я немало странствовал и повидал на своем веку многих старейшин. Ты, Ассо, вероятно, тоже,стоя спиной к Велло, надменно пояснил Рахи.Знаем, каким должен быть старейшина, как ему держаться, как ступить, как говорить и вершить суд. У старейшины должна быть и осанка старейшины. Но что знает обо всем этом какой-то мальчишка...
Выпалив это, Рахи пошел прочь, откинув назад голову и выпятив грудь.
Ассо неодобрительно покачал головой, озабоченно прищурил глаза и беспомощно произнес:
Приходит как гость... Не закроешь же перед ним ворота.
Ведь тебе, как и всем нам, известно, что живет он с награбленного добра, да еще и раздаривает его. Что он... Да что говорить!
Мало ли что известно. А ты попробуй накажи его за это.
Велло не знал, что ответить, однако возбуждение, охватившее его, было так велико, что промолчать он не смог и с укоризной сказал:
Он как будто намерен стать твоим зятем.
Возможно,ответил Ассо таким голосом, в котором ясно слышалось: оставим этот разговор!
Они отправились домой вместе. Некоторое время оба молчали. Затем Ассо спросил, скорее из вежливости, чем из любопытства:
А как подвигается работа в других местах?
Велло почувствовал облегчение оттого, что не нужно обсуждать случившееся, и охотно стал рассказывать о пожоге в других селениях.
Подойдя ко двору снизу, со стороны полей, они увидели Рахион стоял у дома и разговаривал с Лемби. Велло почувствовал, что не в силах сдерживаться: сегодня один из них должен навсегда отступить. Но Рахи, протянув девушке руку, повернулся и пошелего шапка с блестящим ободком была сдвинута на затылок, рука лежала на рукоятке меча.
Лемби подошла к мужчинам, она даже не пыталась приветливым обращением загладить то, что произошло. Видно, нет у нее никаких чувств к этому страшилищу, иначе ей было бы стыдно, подумал Велло. Пора, пожалуй, поговорить о сватовстве и сказать, чтоб Рахи и близко к воротам не подпускали.
Лемби надо было идти по хозяйству, да и у Ассо к вечеру накопилось немало дел; не следовало их задерживать. К тому же не подобало сейчас говорить о таком важном деле: и отец, и дочь были перепачканы сажей и копотью, и им, прежде чем идти в комнату, надо было хорошенько помыться. Да и приличествует ли старейшине Мягисте, хоть у него всего-навсего семь небольших селений, заводить разговор о женитьбе, стоя перед хлевом, где взад-вперед снуют служанки, слуги и пастухи.
Так и ушел он на этот раз. Из памяти его еще не изгладилась недавняя перебранка с Рахи. Но одно Велло знал теперь твердо: если этот человек еще раз покажет когтизаговорит меч.
Проходя мимо двора Рыжеголового, Велло услышал в кустах мужской смех. Навстречу выбежали псы, но один из слуг (конечно, подученный хозяином) отозвал их, сказав:
Молчать, неразумные! Еще напугаете старейшину! Не осмелится больше ходить здесь.
Пока длились весенние работы, Велло не мог уделять много времени Лейни. Иначе он заметил бы, что сестра чуть ли не каждый день ходит к хромой Рийте, а если и остается дома, то часто стоит за воротами и глядит на восток, туда, где проселок сливается с большой дорогой, идущей из Риги в Сакалу и даже еще дальше. Если же случалось, что в гости приходила Рийта, они стояли у дороги вдвоем и подолгу глядели на восток.
Они ждали патера, тот обещал прийти весной, когда просохнут дороги. Устав от ожидания, они усаживались во дворе с какой-нибудь работой в руках, их губы шевелились, беззвучно повторяя короткие молитвы, которым патер в прошлом году обучил хромую.
В своем воображении они создали себе иной мир и пребывали в нем. Молитвы помогали им отгонять от себя все постороннее и преграждали остальным вход в этот мир. Все, что происходило за пределами их мира, было им чуждо и неинтересно, не волновало их, оставляло равнодушными и даже отпугивало. Вечерами во дворах галдели слуги и служанки; позже, закончив все дела по хозяйству, они пели и смеялись в лесу. Рийта и Лейни старались не слышать этого, усердно повторяя слова молитвы.
Велло видел, как неторопливо, опустив глаза в землю, двигалась его скорбная сестра, замечая лишь то, чего нельзя было не заметить. Рот она раскрывала только в случае крайней необходимости, на иные же вопросы вообще не отвечала, словно и не слышала их.
Велло считал это недугом, порожденным глубокой печалью. Он еще надеялся, что со временем, когда забудутся страшные события той зимней ночи, все пройдет. Он не стал перечить, услышав, что Лейни с помощью верной служанки Марьи начала строить в лесной глуши, рядом с шалашом Рийты, лачугу и для себя. Там, в одиночестве, она, возможно, оправится от своих горестей, думал он. Нелегко забыть единственного ребенка, погибшего к тому же такой страшной смертью. Нелегко забыть несчастливый брак и оскорбления посторонней женщины! Нелегко забыть все это дочери старейшины Мягисте!
Ночью, когда огонь на пожогах уже почти угас и лишь кое-где дымились головни, когда начал накрапывать мелкий дождик, а кроны деревьев закачались под порывами сильного ветра, Велло позвал самых надежных из своих слугОття и Кахров вместе с ними перенес захваченное у Кямби железо, серебро, бронзу, золото и оружие на свое поле; на склоне песчаного холма, неподалеку от большого камня, они зарыли это добро глубоко в землю. Пока мужчины переносили имущество и рыли яму, Малле и Вайке стояли на страже, следя за тем, чтобы никто неожиданно не помешал им.
Спустя несколько дней, сидя вдвоем с Велло у стены дома и греясь на солнце, Лейни сказала брату:
Пожалуй, самое лучшее для тебя и для всего народа Мягистепринять веру рыцарей и позволить окрестить себя.
Самое лучшее?раздраженно воскликнул Велло.
Тогда бы они не пошли на нас войной, да и латгалам не разрешили бы,продолжала сестра.
Кто тебе сказал это? Откуда ты взяла?..
Так говорят...