Папа, застонал. Страх наказания за ослушание оставило Ваню стоящим, как и прежде, на табурете, хотелось помочь, но еще большее желание одолевало сильнееубежать, пока не досталось!
Сталин рванул, пролетев над лежачим отцом, смежную комнату, коридор, уперся во входную дверь, кое как открыл, сразу напоровшись на людей в белом, входящих в сопровождении людей в черном. В белом:
Пожалуйте Иван Семенович на «красную химиотерапийку», у вас еще три сеанса, мы вам тройную дозу вкатим Ваня опешил, хотел воспротивитьсяведь это однозначно смерть! Но люди в черном, мило так, с интонациями вкрадчивыми и даже лебезящими:
Не извольте беспокоиться, Иван Семенович, мы все уладим, ведь вы и папу так любили, и при жизни совершенно безгрешным былимы вашу жертвочку на свои рамена вывесим и с ними в бой пойдем
Почему это «были», я и сейчас еще есть!
Это мы принепременно сейчас исправим И так злобненько хихикая, тем, что в белом приказывают:
Увеличьте дозу в пятеро, он нам бы хорош был с пенкой изо рта!.. Тут Сталин понял, что не сможет отвертеться, нужно что-то делать, а поскольку мыслить в ином направлении не был приучен, подумал, что это шантаж, что от него хотят добиться признания, но вот только в чем: «мать их так и этак»! Страх подкрепленный пониманием полного в отношении себя бесправия, и для себя безысходности, подвинул его к самому краю сумасшествия:
Я папу только что убил!
Этого мало! Хотя любопытно, и где же трупик незабвенного вашего родителя?
На кухне, там.
Не успели-с закопать-с Странненько, обычно у вас с этим быстренько Но этого же мало, вы же знаете, что мы знаем, все, что знаете вы сами, и это знание свое сдерживаем, дабы вы свое знание сами нам раскрыли, дабы подтвердить наше, пардон за тавтологию ну нам же надо на что-то жить!.. Ваня осознал, что это тот самый конец, о котором он совсем забыл думать, полагая, что умрет от онкологии. Надежда на выздоровление была, но почему-то боязнь ареста испарилась сразу после оглашения диагноза
А что же мне вам сказать?
А мы поможем Тут самый смешной в черном вытащил из кармана брюк огромный рулон туалетной бумаги, не понятно, каким образом там помещавшийся, совершенно исписанный какими-то фамилиями, конец её он протянул своему собрату, отвратительно поковырявшемуся в своей голове, благодаря чему вытащил большой блестящий рог, намотав на него конец бумаги:
У нас тут списочек, мы за вами все, знаете ли записываем А вы оказывается честным человеком захотели стать! Михалычу своему, на ладан дышащему, решили открыться! Так он же мусорок, и узнав скольких вы на тот свет то отправили, свой долг обязательно выполнит До Сталина дошло, что его толи раскрыли, то ли это не люди, а догадка почти убила его, но больше всего, он испугался мысли, что останется здесь навсегда, так и не успев поведать о своих грехах на исповеди
Неожиданно из кухни послышались мелодичные тихие звуки, какого-то напева. В проходе появился священник, отдаленно кого-то напоминавший, под руки он тащил то ли раненного, то ли пьяного мужчину. Пьяный поднял голову, обнаружив заплаканное, извиняющееся лицо:
Сын, прости!.. Далее говорил священник, причем умудряясь одновременно обращаться то к сыну, то к отцу и петь псалмы:
Молись за сына! Ты больше не можешь за себя, а он будет молить Бога за тебя Сын молись за отца, спасай родителяГосподь милостив, а вам, бесы: да запретит Господьизыди нечистая сила Именем Отца и Сына и Святаго Духа! Живый в помощи Вышнего, в крове Бога небесного И в белом, и в черном, встав на четыре конечности бросились на утек, кто обычно, кто иноходью, уже в след послышалось: «Эх жаль свиного стада нет рядышком!».
Отче отпустил отца Вани, так же вставшего на четыре конечности, с виноватым видом пустившись вслед убегающим чернея на глазах, становясь похожим на головешку.
Что это отче?
Сила молитвы
Аааа
Самоубийц, сын мой, ждет страшная караони отвергли Божий Промысел, оскорбив Духа Святаго, нет им места среди чистых душ, ибо сами себя осудили самоубийством
А эти «копытные»?
А как Господь изгнал легион бесов из бесноватого, позволив им войти в стадо свиней, которых те потопили в море, так и все остальные изгоняемые, до сих пор об этом и мечтают.
А я что же?
А тебе я уже сказал: покайсядуши, загубленные тобою, ждут».
Иван проснулся в холодном поту от криков, раздирающих его слух совсем рядом. В голове билось, толчками крови, ясное понимание необходимости следовать наставлениям отца Олега. Родителя он не любил, да и это для него при таком отношении, было просто невозможно, но сейчас понял: не в любви дело, а в обязанности перед ним и Богом. «Не забыть бы!»только подумалось и сразу забылось
Хлыст, царапая голову, катался по полу, кровяные царапины штрихующие кафель, размазывались, телом самого же, неимоверно страдающего от боли человека. Проснувшийся встав, доплелся до него, и попытался остановить, но сил не было, потому упал рядом в полном отчаяниинестерпимая физическая боль другого человека отзывалась не только, не бывавшими ранее такими сильными и глубокими сопереживаниями, но и, как-то ощутимо вбивалась тупой тошнотой в грудь и верх животаего стошнило.
Извергнутая масса очень быстро перемешалась усилиями же катающегося по поверхности пола Михалыча с кровью. Несчастный уже мычал, язык выскочил через дыру в щеке, кровавая пена замазала ворот непонятного цвета рубашки, глаза надрывались красной клеткой разбухших сосудов, и вдруг все резко закончилось.
Оба лежали в луже собственных производных своего несчастьякак же человек страшно и ясно может ощущать с боязнью предполагаемое окончание наступившего облегчения, и как забывается о конечности только отступившего, когда боль снова возвращается!
Жало онкологии не управляемо, ему нет объяснения, больные настолько измучены, что даже опасаются гневиться и ругать боль, как-то по детски интуитивно надеясьне оскорби ее и она не скоро вернется, но не обидь или не привлеки ее внимание и она, хоть ненадолго забудется, увлечется другими несчастными, потеряет память о дороге, ведущей к нему, уже совершенно вымотанному, обессильному, обезнадежному. Но именно, когда кажется, будто все закончилосьвсе только и начинается!
Эта фраза преследует каждого из них, облекаясь в разную суть, значащую что угодно: кончающиеся силы, надежду, возможности, жизнь, сам недуг, его развитие или затухание, веру, веру, веру
Михалыч, ты жив?
Ннн ни хочу, не могу, не могу больше так!..
Ты что! Нельзя!
То глюки, то боль, то поиск денег, то непонимание, то издевательства, как же я жду смерть! Я прошу, молю ее, я требую эту гадину прийти и забрать все, что во мне, вместе со мной! Я больше так не могу
Ну давай обезбола вколим
Ты что, Ваня, с Луны упал что ли! Где я их возьму? Это же целый круг ада, который нужно пройти, что бы получить, они, давая крохи, уверяют, что этого хватит на пять дней, а этот морфий уходит за полтора дня, а потом снова, снова, снова, я не знаю, где взять силы Убей меня, а!
Охренеть можнои так еле дышу, еще и за мусора сидеть! Может таблеточку?
А есть Дорогой ты мой, мне же отдать то нечем
Иди в ж. у! Босяцкий подгон тебе от Вани «Полторабатька» С трудом поднявшись на колени, Иван так и пошел на «четырех точках» уверенной походкой в другую комнату, что-то фырча себе под нос. Через пять минут, пролетевших для Хлыста, веянием ветерка, после немного затихшей страшной боли, он услышал:
Андрюх, а ты че предпочитаешь, «шишки» или
Да я в лесу не был уже век целый, да и при чем здесь Ваня, опять начинается
Ща, бегу И уже потише:
Рухлядь старая, это тебе не шпану по подвалам вылавливать!.. И снова так, чтобы он слышал:
Ща я тебя заряжу!.. Несу, несу Сталин появился в проходе двери уже на ногах, улыбающимся до ушей, с заговорщическим видом неся небольшой стеклянный поднос, накрытый шелковой тряпицей:
Ща пыхнем и помолодеемв натуре бомба, сам увидишь
Нннн, как болииит Что это за