Я улыбалась.
Он удалился довольный.
20 сентября
Провожали с цветамипосле обеда. Володька приехал за мной на машине. Только что возвратился из Крыма. Загорелый. Красивый. Много купался.
А еще? Еще что делал?
На Брежнева смотрел.
А еще?
На Вилли Брандта.
Брежнев Брандт Солнечные ванны
Ну, ведь не за этим же ездил? Не только за этим?
Я много работал в основном над теорией
А не в основном?
Гм, он задумался.
И с кем?
То есть как?
С кем ты работал, спрашиваю. Не в основном.
Онмрачно:
С ребятами.
Мне вдруг так стало обидно (мы уже домой приехали), так стало обидно за этот юлеж его, за то, что по капле выдавливаю, и за себя саму, дуру, на десять дней запертую ни за что ни про что, а он еще возьми и спроси:
А ты?
В смысле: «С кем ты работала?»
Юмор такой.
Тут я и психанула. Да еще как.
Самой смешно сейчас вспоминать, что выкрикивала.
Про пояс верности. Взял бы да и надел!
Словом, отдохнула в стационаре, восстановила нервную систему.
Он испугалсяпро пояс верности. Действительно, при чем же тут пояс верности, спрашивается. Так и спросили вполне трезво. А ни при чем. И не обо мне речь. Просто очень уж это досадно: я даже в мыслях себе ни одного романа на стороне позволить не могу, ни-ни пофлиртовать с кем-нибудь Даже в мыслях! Вот какая самодисциплина!.. Словно стержень внутри!.. Зачем? Почему? «С кем ты работала?» С Автоматом! Вот с кем! А ты-то, ты-то с кем?
Ну, что делатьсорвалась. Он, вижу, испуган, а когда он пугается, меня еще хуже несет. Не буду вспоминать. Глупо, глупо все это.
А теперьи смешно.
Мы не разговаривали до семи. Сидели в разных комнатах. Молчали. Я-то, конечно, знала, что он придет мириться. Когда почувствует «можно». Он и почувствовал. Пришел.
На цыпочках.
Мур-мур.
Знаешь, говорит, тут такая история получается, ты только послушай меня, хорошо? Брежнев, он 22-го отправится в Югославию, понимаешь? С неофициальным визитом. В аэропорту его встретит Тито. Он хочет устроить эффектный прием: толпы ликующих, молодежь с флажками В общем, они поедут по улицам Белграда в открытой машине. Оба. Будут руками махать. И кое-кто волнуется насчет безопасности. Хорошо бы исследовать.
Он произнес это так, словно хотел объясниться в любви.
Хотел, но не объяснился.
Мне стало жалко Брежнева.
Я сказала:
Давай.
22 сентября
Ехали, махали руками. Югославский пионер преподнес Брежневу цветы.
24 сентября
Была обзорная лекция о положении на Африканском континенте. По закрытым источникам. Володя, когда ему вечером пересказывала, спросил, говорили ли нам что-нибудь про людоедов. Нет, не говорили. Я думала, он опять шутит.
И про президента Центральной Африканской Республики ничего не сказали?
Ничего не сказали.
Вот, сказал на это Володька, мы ему центр материнства подарить хотим, а ведь он младенцев этих сам ест.
Как ест? спросила я.
Тебе лучше знать. Как ест.
Гадость какая.
Детей!..
26 сентября
Редкое явление в нашем домегость.
Наконец добралась до меня Галка-Моргалка, с которой мы не встречались лет, наверное, шесть.
Такая же большеротая, глазастая, но на шее морщины. Стареем.
Старшему ее уже одиннадцать лет, показывала фотографии. Кавалер. Серьезный такой. А младшему пять. Я, как взглянула, так и ахнула: ямочки на щечках. Стоит в шубешнике, в валенках (зима!), ушанка на бок, круглолицый, глазищи огромные иямочки на щечках. Зовут Рома. Роман
Прилетела на конференциюпо своим полимерам. Уже три дня здесь. В ночь улетает.
Что же ты раньше-то не зашла?
Говорит, некогда.
Все такая же впечатлительная. Поражается всему. Пост внизу ее ошарашил. Ну и квартира сама, и мебель, и пр.
Муж, объясняю (как мне и должно объяснять в таких случаях), работает советником в Министерстве внешней торговли. Сказала уважительно: «Ух ты!» «внешняя торговля» всегда действует безотказно.
Ну а ты-то чем занимаешься?
А чем я занимаюсь?
Да так, помогаю мужу.
Советами?
Почти в точку. Советами.
А она по-прежнему со своим Новожилом. Он у них инженер. Зарплата у него аж 170.
А моего она просто боится. Большой начальник. С брюшком. И с министерским портфелем.
Увидев фотографию, очень удивилась:
Да он что у тебя, спортсмен?
Есть немного. Спортсмен. Когда-то бегал на лыжах.
А теперь?
А теперь Чуть не сказала: «Спортивная акробатика». Но сказала: Дзюдо.
Что тоже недалеко от истины.
За дзюдо еще больше зауважала.
Поражена холодильником, его содержимым. Я сдуру ляпнула какую-то пошлость, что, мол, не это главное в жизни. Она: «И это тоже». В смысле: для кого как. А я, значит, устроилась.
А язначитустроилась.
Выпили мы коньячку чуть-чуть, потом еще по чуть-чуть.
Поболтали.
Вспомнили, что еще помнили. И кого.
Еще по чуть-чуть.
Посмеялись, поплакали.
Знаю, что нельзя показывать спальню, не удержалась.
Ну, тут простошок.
А потолок зеркальный зачем?
Муж, отвечаю, придумал.
Для тебя?
Для нас. Только ты не говори никому, хорошо? Понимаешь, излишества.
Онас уважением:
Никому не скажу.
И тут увидела шар тот дурацкий.
Это что?
Так, подарок Римские штучки.
Зачем?
Медный Прохладный
И что?
Ничего. Когда муж утомляется разгоряченный ну, или я можно руку на него положить Для чего?
Елки зеленые! «Для чего, для чего»! Для комфорту.
28 сентября
Выходной до тридцатого. Спасибо природе.
Злюсь. Ворчу. Наговорила грубостей. Теперь каюсь. Была не права.
Ничего. Поймет. Должен сам понимать. Он понимает.
29 сентября
Согласно состоянию.
30 сентября
Вспомнила ту суматоху весеннюю. Всего-то задержка быладва дня каких-то, а как они все забегали, заволновались! Генерал едва не окочурился от переживаний. Еще бы.
Да и мойтожеувы!
А жаль.
1 ноября
Стукнуло в голову: как правильно«дитя» или «дитё»?
У Ожегова «дитё» нет. «Дитя» есть.
3 ноября
Видела Веденеева. Едва узнала. Из него все соки высосали. И я знаю как. Сказала: «Не сгори на работе».
5 ноября
У него было хорошее настроение. А я испортила. Решила спросить в лоб.
За ужином.
Слушай, сказала, а не завести ли нам малыша?
Немая сцена. Окаменел с вилкой в руке. Столбняк.
Что же, тебе это кажется чем-то противоестественным?
Зашевелился.
Я была совершенно спокойна, но тут он меня сталнастолько сам занервничалстал меня успокаивать.
Заговорил о наших обязательствах и обязанностях, о сложном международном положении, о происках идеологических врагов, и о том, что война во Вьетнаме еще не окончена, и о том, что мы молоды еще и способны вполне потерпеть, и не надо спешить, и что те же американцы, например, вообще рожают, когда им под сорок, и это у них в порядке вещей, потому что думают о существенномо карьере и всем таком.
Демагогия, ему не свойственная.
О какой карьере, Володя? Какую ты мне все карьеру желаешь?
Нет, он хотел совсем о другом. Просто всему свое время, а мы не готовы. «Мы» это всё, я так понимаю, прогрессивное человечество или, по крайней мере, наш Отдел во главе с генералом.
Володя, а ведь ты пошлости говоришь. Тебе не идет.
Приумолк. Сообразил, что не очень красиво:
Извини.
Извинила.
Я ведь тоже не могу ишачить до старости. Как думаешь?
Ему не понравилось «ишачить». И «до старости» тоже. Как же можно ишачить, если это любовь? И не до старости, а до гробовой доски.
Вот как? О любви заговорил. Любишьне любишь. Оказалось, что любишь.
Ну а если любишь, какие проблемы? Все образуется. Надо лишь подождать. Чуть-чуть.
Он меня взял на руки и стал кружить по комнате, мурлыча, словно я маленькая-маленькая, а он большой-большой. И как будто это потолок вращался вместе с люстрой, а не мы, а мы в конце концов рухнули на ложе любви, на рабочее наше место, я и расплакалась.