Высунулся Соловей из своего шатра, засвистал изо всех сил, зарычал, как свирепый зверь. От его свиста травы уплеталися, молодые кусты осыпалися, дерева-кряжи приклонялися.
Бурушка голову согнул, на колено упал. Илья коня взбодрил, кричит:
- Зря, разбойное семя, силишься! Твой ветродуй только на море страшен. А я, слава Богу, на земной тверди стою!
Доставал Илья стрелу в пять пудов, тетиву-витень понатягивал - он не шутки шутил, а прицельно бил. Влетела стрела Соловью Рахмановичу в правый глаз, а вылетела в левое ухо. Взвыл разбойник от страшной боли и покатился вниз, словно травяной мешок.
- Не добивай меня! - просит Соловей - разбойник. - От мёртвого проку мало, а живой с живым может стакнуться!
- Русский богатырь лежачих не бьёт! - говорит ему Илья. - А медведь с пчелинцем не договорятся.
Скрутил Илья Соловья Рахмановича по ногам-рукам ремнём сыромятным, приторочил к богатырскому седлу. Разбойник ужом извивается, просит:
- Ой, отпусти! Пощади! Не ссорься из-за меня с моим царём!
- Кто же твой царь? - спрашивает Илья.
Усмехнулся Соловей Рахманович:
- Великий царь некрещёный далеко отсюда - с моих дубов не разглядишь. Живёт он за южными степями, за тремя морями, за высоким бугром. Мой царь казною силён, лисьей хитростью
- И на хитреца найдется хитрован! - говорит Илья. - Долго лиса по дворам бродила, а всё же в силки угодила
И повёз Илья Соловья Рахмановича в Киев-град. Пленнику было тряско, а коню вязко.
Подъехал Илья к расписным хоромам, из седла кричит:
- Ой еси, православный князь, принимай сразу двух гостей: вольного и невольного!
Князь Владимир Красное Солнышко тем временем с дружиной да другими князьями - боярами за длинным столом бражничал. Не понравилось князю, что в разгар веселья от пировальной чаши отрывают. Насупил тёмные брови и говорит слугам:
- Идите - посмотрите, что за невежа возле крыльца лужёное горло дерёт?
А Илья ещё больше голос возвысил:
- Встречай, князь Владимир, двух нежданных гостей: один из них на печи тебя тридцать лет и три года ждал, а другой столько же лет на большой дороге!
Понял князь: слугами не обойтись. Вышел сам с двумя славными богатырями. Смотрит: на коне могучий ратник сидит. А Соловей Рахманович князю всего лишь поклажей показался: это лишь на воле, на придорожных дубах, Соловей - великан, а в богатырских тороках - так себе, пристяжка к упряжке.
- Как тебя звать-величать? - спрашивает князь муромского богатыря. - Из каких краёв путь держишь?
А Илья и в мыслях привык ездить дорогой прямоезжею. Говорит:
- Я за душой секретов не держу, но одно скажу: в моих пределах гостей по-другому встречают. Сперва напоят-накормят, а потом расспросы ведут.
Смутился киевский князь. А челядь, что своей чести не имеет, а господскую пуще ока бережет, зашепталась:
- Как он со светлым князем разговаривает!
- Сразу видно: мужик-деревенщина!
Поведал Илья, откуда он и чьих родов сын. Признался, что недавно побил-повоевал великую рать басурманскую под Черниговым. Говорит:
- Теперь и дорога от Чернигова на Киев свободна. А Соловей-разбойник к моему седлу приторочен.
Степенный богатырь Добрыня Никитич только ус покрутил, а молодой Алёша Попович не удержался:
- Там какой-то захудалый ярыжка висит. Такого Соловья жидким прутом перешибёшь!
Челядь осмелела:
- Ишь, расхвастался муромский мужичок!
- Не убил медведя, а уже норовит шкуру продать!
Илья обиду смирил. Соскочил с богатырского коня, вызволил душегуба из тесных пут и перед князем поставил. Покачивается Соловей после тряской езды, как заправский бражник, смотрит на Владимира Красное Солнышко единственным оком.
- Откуда ты взялось, чучело лесное? - усмехнулся князь. - Настоящего Соловья по свисту узнаешь. Свистни-ка, победная головушка, посильней! Сдуй хоть малую пушинку с моего плеча!
Озлился Соловей Рахманович. Говорит:
- Не ты меня по рукам - ногам связал - не тебе и приказывать! А коли хочешь со мной верное дело иметь - прикажи выкатить бочку вина. Я сперва глотку промою, а потом себя открою. Согласен?
- Может, тебе и полбарана на закуску? - потешается князь.
- И от целого не откажусь! - облизнулся Соловей-разбойник.
Челядь от смеха долу приклонилась. Князь Владимир в ладоши хлопнул:
- Умаслите богатыря в тороках!
Не успел Соловей Рахманович единственным оком моргнуть, как появилась бочка вина, а следом за ней жареный баран на дубовом подносе. Взял разбойник ковш расписной, стал вино, как простую воду черпать. С прихлёбом пьёт, баранину на куски рвёт, обглоданные кости через правое плечо бросает. Любопытная дворня устала за ним хлебки считать. Раздался Соловей вширь и как будто на три головы подрос. Чем дольше Соловей пьёт, тем реже киевский князь улыбается. Даже Алёша Попович, соборного Леонтья - попа сын, от своих развесёлых шуток отстал.
Скребыхнул Соловей ковшом по пустому дну, последнюю косточку обглодал и говорит:
- На сытое брюхо и свистнуть можно
Илья отвечает:
- Что ж, свистни, коли сам князь пожелал. Только не в полную силу, а полусвистом.
А у хмельного разбойника кураж заиграл. Не послушал он Илью, свистнул что есть мочи. Княжескую челядь, словно осенние листья, по всему двору разнесло: кто к стене прибился, кто кафтаном за частокол зацепился. Алёша Попович навзничь упал. Добрынюшка успел боком повернуться - едва на ногах устоял. Несдобровать бы и князю, да Илья выручил: загородил своим богатырским телом, словно приморская скала.
Соловей-разбойник рассмеялся:
- Довольно с вас?
Илья рассердился:
- И с тебя довольно! Не послушал меня - на себя пеняй! Схватил Илья лесного разбойника за плечи, приподнял над головой и к вечной тверди пригвоздил. Был Соловей Рахманович, да весь вышел. Осталась от него одна чёрная кровиночка, и ту милостивая земля вскоре взяла.
Брал Владимир-князь Илью за руки белые, не знал, какими речами умилить-отблагодарить:
- Не держи на меня обиду, славный богатырь! Многие ко мне ездят, да не все правду возят. У других лишь корысть в тороках и тёмный камень за пазухой. Пойдём-ка в мои хоромы на весёлый пир! Тебе мои богатыри крестовыми братьями будут
А Илья в дороге и про свою еду забыл: какой уже день во рту ни росиночки, ни порошиночки. Однако к пировальному столу не торопится, говорит:
- Ой, негоже мне сыту быть, коли мой друг голоден!
И на своего верного Бурушку посмотрел. Княжеские слуги его взгляд перехватили, заторопились к богатырскому коню. Хотят его побыстрее расседлать - разуздать, овсецом накормить. Однако Бурушка в чужие руки не дался, раскидал незваных заботников по сторонам.
Илья говорит:
- Не лезли бы к чарке поперёк батьки. Мой коник только меня слушается
Освободил сам от седла-упряжи Бурушку, насыпал в кормушку отборного овса. А потом уже честь честью в княжеские хоромы пожаловал.
Посадил князь Илью промеж Добрыни и Алёши Поповича, и пошёл тут пир горой. На широком княжеском столе закусок-заедок много - за год не приешь. На каждый вкус найдётся кус: тут и жарено, и парено, и кисленько, и солоненько, и целненько, и дробненько
Илья поначалу только приглядывался.
- Что же ты не ешь, не пьёшь? - спрашивает Владимир Красное Солнышко, а сам уже едой издоволился - только щёчки с жирной щучки отламывает. - Веселие на Руси - пити
Илья улыбнулся:
- Говорят, зелено вино и богатырей валит. Хлебнёшь - упадёшь, вскочишь - опять захочешь. Пивал я медочку и то с холодочку. Кому по душе виноград терский, а мне желанней хлеб деревенский. Укушу немного, зато полон рот нажую
Рассмеялся князь. А Добрынюшка молвит:
- Кто трезв да умён, два угодья в нём! Похоже, муромский богатырь привык кормиться не со стола, а с земли - Божьей ладони.
Илья молитву сотворил и к ржаному калачику потянулся. Ест-жуёт, кислым кваском запивает.
Долго гости пили-ели. Казалось бы, саму сыть переели, а почему-то всё есть хочется. Немного заскучали - решили бродячих гусляров послушать. Струночки на звончатых гуслях волос к волосу, а поют гусляры - голос к голосу. Наслушались бражники гусляров, пояса на животах ослабили, и снова заставу из ествы рушить
Вот так богатыри! - Илья про себя думает. - А мне бы ещё ржаной ломоть в масленый блин завернуть - на три денька с лихвой хватило б