Теперь Иона и Ездра увидели, как по крыше склада быстрой тенью скользнула к пожарной лестнице Кундри.
Когда забежали за корпус, она уже ждала их, стоя у канализационного люка, грязная, как сто чертей и воняющая, как десяток выгребных ям.
Ну, это, и благоухаешь ты, пропыхтел запыхавшийся Ездра.
Скоро и ты так будешь, отозвалась Кундри и, не теряя времени, кивнула на люк: Лезьте.
Первые пару минут сознание мутилось, хотелось тут же упасть и сдохнуть, чтобы не вдыхать удушающий смрад. К горлу подступала тошнота, и вырвало бы обязательно, если бы было чем. Кундри, нырнувшая в люк следом, не торопилаона уже прошла через этот первый момент адаптации и понимала состояние мужиков. Но всё же нетерпеливо переминалась с ноги на ногу в зловонном иле.
На месте не стойте, бросила она спутникам. Перетаптывайтесь хотя бы, а то затянет.
Как ни муторно было, они послушались и, зажимая носы, принялись топтаться в чавкающем месиве. И правда, оно затягивало ступни, как болото, и выдернуть ногу с каждой секундой неподвижности становилось трудней.
Ну, всё, пошли, бросила Кундри, пока граната не прилетела.
Не успели сделать и десяти шагов в вонючей тьме коллектора, низко пригибаясь, чтобы не ссадить затылки о бетон трубы, как сзади послышалось непонятное движение, звук приземлившегося тела, хлюпанье жижи под ногами. Потом захрипел кто-то, забулькал, исходя рвотой.
Кундри шедшая впереди, с прибором ночного видения на голове повернулась, подняла снайперку.
Эй, ты кто? бросила она неизвестному, скорчившемуся в слабом столбе света под люком. Ответом ей были выворачивающие душу звуки блюющего горла.
Если не отзовёшься на счёт пятьстреляю, предупредила Кундри.
ждите я это си логИ снова: «уа! буэ!..»
Голос был женский.
Больше всего Кундри хотелось выстрелить в нежданную незваную попутчицу и припустить, насколько это возможно, бегом, пока не добежали до люка белохалатники. Но половая солидарность, очевидная беспомощность, безоружность и неопасность несчастной остановили её. В конце концов, это могла быть беглянка из женского корпуса или из наряда по кухне. Во всяком случае, на женщине не было белого халата, а была простая незатейливая куртёшка.
Ладно, бог с ней, сказала Кундри, опуская винтовку. И скомандовала: Ходу, мужики, ходу!
Мужики, мало-мальски отдышавшиеся и пообвыкшиеся с вонью, последовали за Кундри.
Постойте, крикнула им вдогонку незнакомка. Я с вами.
И, увязая на каждом шагу, кое-как двинулась следом.
Дождёмся, сказал Ездра.
Зачем она нам? возразила Кундри.
Нам без надобности, отозвался Ездра с недовольством. Онасебе нужная. И богу, наверно, тоже, раз он её сохраняет.
Я не бог, буркнула Кундри. Мне-то она на кой сдалась?
А если на ней жучок какой-нибудь? предположил Иона. Чтобы отследить нас.
Не было у них, это, времени такое замутить, уверенно сказал Ездра. Ждём.
Кундри, которая по праву считала себя главной как минимум на этом отрезке пути неодобрительно прищёлкнула языком. Остановившись на секунду, решила всё-таки показать норов и снова двинулась вперёд, бросив: «Догоните, в общем».
Ты кто? спросил Ездра, когда женщина кое-как дошлёпала до них и остановилась, тяжело переводя дыхание.
Психолог, выдавила она.
Психолог? изумился Ездра. Это что за зверь такой? Что-то мы тебя сроду не видели. И не слыхивали даже про такое чудо.
Вы и Самого сроду не видели, ответила женщина.
Теперь уже видели, возразил Иона.
Она ничего не сказала, только многозначительно и криво усмехнулась, но в темноте они этого увидеть не могли.
А зачем вы с нами? спросил Иона.
Мне прямо здесь рассказывать? съязвила женщина.
Это верно, хмыкнул Ездра. Идём.
16
Из коллектора выбрались спустя не меньше чем два, а то и три часа движения в вязком смраде. Повалились тут же в мокрую траву и хлябь и просто дышали, дышали, дышали, постанывая от наслаждения. Потом, правда, распробовали, что воздух здесь, в топях, не много-то вкусней, но не перестали жадно его хватать.
Санаторий остался далеко в стороне, но поскольку Гадские топи представляли собой болотистую равнину, ещё можно было рассмотреть на горизонте торчащую водонапорную башню, огрызок караульной вышки и блеклые пятна крыш.
Неужели ушли? произнёс Иона.
Нет ещё, сказала Кундри. Если смотреть с водонапорной в бинокль, мы тут как на ладони. И снайпер, думаю, тоже до нас дотянется. Идти надо.
Удивляюсь я на тебя, деваха, улыбнулся Ездра. Откуда ты такая взялась?
Я всегда была. А взяласьвот она, Кундри кивнула на психологиню. И мне тоже интересно, откуда, а главноезачем. Но сейчас выяснять не будем. Поднимаемся и идём.
Иона посмотрел на Ездру: как он воспринимает то, что Кундри, кажется, решила взять командование на себя.
А Ездра, похоже, никак не воспринимал. Молча поднялся и пошёл вслед за новоявленной командиршей.
Я иду первая, сказала та. За мной Ездра. Потом новенькая. Иона замыкает. Идём шаг в шаг, мы в Гадских топях. Кундри неприязненно посмотрела на психолога: Всё понятно?
Психологиня молча кивнула.
При свете дня, при сумрачном, но всё же свете, она оказалась чуть обрусевшей кореянкой. Или вьетнамкой. Или китаянкой. В общем, у неё была типичная внешность пришелицы из тех поднебесных краёв, где утренняя свежесть и восходящее солнце, и мелкие черты этой внешности были лишь слегка укрупнены и утяжелены русским влиянием. Было ей, кажется, хорошо за тридцать, но ведь и в хорошо за тридцать можно оставлять сомнения в своей профпригодности. Вот и она оставляла. Во всяком случае, глядя на неё Иона был склонен сомневаться, и он сомневался: уж очень не пронзительный, не психологический был вид у этой розы Шарона. Быть может именно ввиду её профнепригодности, никто никогда её и не видел. Числилась психологом, а работала какой-нибудь прачкойпрачки такому санаторию гораздо нужней, чем душеведы, очевидно же.
Ионе понравилось то, что кивнула она на вопрос Кундри без всякого подобострастия, без торопливости слабого и подчинённого, однако и никакой женской стервозной завистливой поперечностикогда назлоне мелькнуло в её глазах, и даже взглянула-то она на Кундри мельком, как на человека, произнесшего нечто совсем незначительное и не очень уместное.
Выстроились и пошли.
Идти было тяжело. Полумёртвая, бледно-зелёная с желтоватыми пятнами растительность, как старая тряпка, брошенная на землю, путалась в ногах, хрустела мёрзлыми стеблямипротивно, будто идёшь по скопищу тараканов или по полуистлевшим костям. Поднялся промозглый ветер и приносил с запада тошнотворный смрад топей. Иногда, или то казалось Ионе, за спиной его слышались будто чьи-то шаги. Пару раз он испуганно оборачивался, но никого не увидев, плюнул на этот морок, хотя и стоило ему это значительных усилий и морозца, который холодной струйкой стекал от затылка в штаны. Потом к шагам прибавились чавкающие и квакающие звуки, а по временамсопение и фырканье, как отфыркивается собака от неприятного запаха.
Вы что-нибудь слышите? не выдержав, обратился Иона к шагающей впереди психологине.
Вас слышу, отозвалась та через плечо.
Это понятно. А ещё что-нибудь?
Свой внутренний голос, она, кажется, усмехнулась, который подсказывает мне, что я вляпалась в нехорошую историю и обзывается дурой.
Дура, не дура, но присутствия духа она не теряла. И способность к юмору в таких обстоятельствах тоже дорогого стоит.
Вы не могли бы нет, только не сейчас, не сразу, а по моей командеоглянуться? Когда я скажу, резко и внезапно обернитесь и загляните мне за спину. Хорошо?
Зачем? голос её немного напрягся, захрустел, как та мёрзлая трава под ногами.
Временами я слышу посторонние звуки. В смысле, звуки, которых слышать не должен. В смысле, не не должен, а Ладно, неважно. В общем, как будто за нами увязалось какое-нибудь животное.
Хорошо, неуверенно отозвалась психолог. Я готова Если только если вы пообещаете, что я не увижу там что-нибудь жуткое.