Фира отставила корзинку с едой. И развернулась к Ане:
А по-моему, это ты не выросла. И думаешь, что будет, как в детстве: заболелаи все хороводы вокруг водят. Можешь не рассчитывать. На судьбу так точно. Второй раз не сработает. Несчастной и больной ты ему точно не нужна. Да, я пытаюсь тебя отвлечь, я стараюсь тебя раздражать, потому что в эти моменты ты злишься и сражаешьсяхоть со мной, а не упиваешься персональным горем. Мужик ее бросил! Делов-то! Сколько уже прошло? Год? Другого найдешь!
Не найду я такого! Не нужен мне никто!
Это я не найду. И не нужен. А твой живой-здоровый, да еще и на таком посту. Хочешь вернуть? Стань, как он. Удиви его своей силой. Стань художницей, чиновником, да все равно кем. Ему доложат, не сомневайся. А там и встретишься, и докажешь, и тогда ты, ты, а не он, будешь решать, нужны эти отношения или уже нет. И я надеюсь, что ты скажешь: нет. А потом встретишь, полюбишь нормального человека, достойного. Детей родишь!
Да не будет у меня никаких детей!
Фира хмыкнула:
Надо же, поверь, деточка, я тоже когда-то точно так же считала.
Да выскоблила меня твоя Гордеева! И авария! Ты думаешь, там что-то осталось?!
Что значит Гордеева выскоблила?! Лелька?! Когда?! Тогда? И не сказала Он знал?
Он отправил.
Ах сука какая Лелькасука! Девочка, Анечка, что ж ты ко мне не пришла?
А что бы ты сделала?
Фира помрачнела.
Убила бы его. Лелька тварь. Не прощу никогда.
Ей приказали. Как и мне. Что ты так? Все равно уже.
Фира поднялась с кровати, расправила, разгладила одеяло на Аньке.
Ладно, достала я тебя, пойду собираться, пока мне твой брат гарем крымский не привел. Ты уже дважды от смерти ушла, там, где другие давно в земле гниют. Захочешь сделать ему больносделаешь. Захочешь встатьвстанешь. Ты одна в Беззубов пошла. А они клятые. Жду тебя в Одессе.
Красная нить
Женька вышла на солнышко и зажмурилась. В обеденный перерыв она с подружками по бухгалтерским курсам выходила на крыльцо подышать и посплетничать.
Я уже присматриваю работу в конторе по закупке золота, важно заметила ее подружка Ида.
Присматривает она! Тебе папа все присмотрит и к себе под крыло возьмет, фыркнула Лизка. Или лучше мужа присмотри. Из нэпманов.
А я бы в госконтору пошла, так надежнее, насупила брови Женька. А то эти частникисегодня есть, завтра нет.
А у тебя вообще мужпомощник машиниста! Зачем тебе работать? удивилась Ида.
А платья новые куда носить? На Привоз?
Да ну вас! Я во дворе насмотрелась на тех, кто дома «не работает». Вот это вот с утра до ночи намывать и стряпать? Лучше карьера.
Ой, у тебя нитка висит! Лизка чуть наклонилась и прищурилась: Длинная. Вон, на лодыжке.
Женька опустила голову и посмотрела.
Что за ерунда?! Она попыталась снять с чулка красную нитку, которая вдруг размазалась под ру-кой, Ой девочки, я домой
Что? «Соседи затопили»? подмигнула Ида.
Женя забежала в уборную и запихнула в панталоны батистовый платок с обвязанным шелковым краемтемный кровавый след. Что делать? Куда бежать?
Юсуф
Ее звериному одержимому упорству удивлялись и пациенты, и врачи. Анька падала, ползла, отбивалась от санитарок, обвисая на костылях. А еще сосредоточилась на поисках информации о немом татарине. Она нашла наконец-то новую цель. Это не месть Максуей нужно было разобраться со своим мистическим спасением.
Поиски ничего не дали, они и не могли дать, потому как были неофициальными, да и много ли может послеоперационный больной сделать неофициально, находясь в госпитале?
Но за день до выписки, проходя мимо пищеблока, Анька снова уловила тот странный запах, что исходил от татарина-спасителя. В этот раз запах был не сильный, но очень характерный. Она поискала глазами источник и увидела возницу-татарина, который грузил на арбу остатки с пищеблока.
Шагнула к нему и резко остановиласьпрямо на нее смотрел Борис.
С бородой до самых глаз, в татарской тюбетейке, в халате и с остроконечной палкой в руке Аня уже знала, что эта палка со странным названием стимул предназначена для управления ослом.
Борис еле заметно отрицательно мотнул головойне подходи и не говори ничего, затем порылся в карманах и, неразборчиво бормоча, достал какой-то сухарь, сунул его в рот и незаметно выронил засаленный газетный комок.
Аня отпрянула, развернулась и почти побежала в сторону своего корпуса.
Остановилась она только в палате, разжала руку и положила на стол пузырек темного стекла. Судорожно высыпала содержимое пузырька на стол. В нем, кроме какой-то сухой травы с пряным запахом, ничего. Затем рассмотрела обрывок газеты, в который он был завернут. На одной стороне был крупно заголовок «Джанкой» и внизу написано карандашом «Юсуф», с другой чернильной ручкой как бы случайно«бричка»
«Так себе конспирация», мелькнула мысль у Ани, и она стала собирать вещи, хотя и собирать-то было практически нечего. Все ее добро из разбитой машины было украдено в тот же день проезжающим народом, а то немногое, что нашел посланный директором охранник санатория, уместилось в небольшую коробочку, так что сборы не заняли много времени.
В канцелярии госпиталя очень быстро оформили проездные документы, выдали деньги на дорогу и на госпитальной машине, с сопровождающим, отправили на вокзал.
Анну усадили в поезд, и провожающий не уходил с перрона вплоть до самого отправления, хотя она несколько раз предлагала ему не ждать отправления, а вернуться на рабочее место, но тот отказывался сразу и безапелляционно, произнося одно и то же: «Не положено!»
Сойдя в Джанкое, Анна без труда нашла и Юсуфа, и бричку, потому как других бричек поблизости не наблюдалось.
Молчаливый Юсуф усадил ее на пассажирское сиденье, поднял верх и коротко произнес:
Вещи?
Это все, ответила Анна, показав маленький сверток.
Юсуф окинул ее цепким, оценивающим взглядомкороткая стрижка, бледность лица, запах лекарств и обвисшая одежда добавили ему всю остальную недостающую информацию.
Стесняюсь спросить: и где мы едем? произнесла где-то через час Анька, потирая затекшие ноги.
Юсуф покосился на нее через плечо и не проронил ни слова.
Это Борька тебя послал?
Юсуф молчал. Анька пыталась задавать вопросы, даже спела громко пару куплетов из «Бубличков», потом из «Интернационала».
Так, значит? Мой репертуар тебя не трогает? Публика неблагодарная! А я, между прочим, агитатор с десятилетним стажем, хмыкнула она, и меня уже растрясловези аккуратнее, а то опять все треснет!
Оставив бесполезные попытки разговорить возчика, она крепко уснула.
Поздней ночью ее разбудил Юсуф. Спала она, как оказалась, с максимально возможным комфортомпод головой была свернутая попона, и он укрыл ее своей буркой.
Юсуф молча указал ей на открытую дверь двухэтажного дома. Анька, прихрамывая, зашла.
В большой комнате за накрытым столом она увидела Бориса и какого-то старика-татаринавозможно, хозяина дома.
«Это ж две большие разницы», усмехнулась про себя Аня: Боря был одет совершенно по-другому, исчезло загнанное выражение его лица, взгляд поменялся на фирменный изучающе-масляный. Перед ней снова сидел хозяин жизни.
Она поздоровалась, Борис молча кивнул, а старик никак не отреагировал, встал, что-то сказал по-татарски Борису и молча вышел.
Садись, дорогая Аннушка, угощайся, не сердись на хозяина, у них свои порядки, согласно им, не пристало женщине сидеть за одним столом с мужчинами, но отказать он мне не может, поэтому решил оставить нас наедине.
Аня не заставила себя долго упрашивать, присела к столу и молча накинулась на еду. После госпитальной кухни и долгой дороги накрытый дастархан одним своим видом вызывал дикое желание съесть все и сразу.
Ну, давай, рассказывай, наконец через время обратилась она к Борьке.
Ты прожуй сначала. Это я тебя буду спрашивать, хмыкнул он. Совсем одичала в своем госпитале. Не спеши, не отберут.
Анька демонстративно отодвинула тарелку: