И разобрался, женщина подперла рукой темноволосую голову, на Хануку их казнили на площади перед собором, и тогда я поняла, что жду ребенка отец Рейзеле считал, что дочь носит плод законного брака:
Папа обрадовался, что семя Исаака не пропало втуне она прислушалась к голосам ночных птиц, я бы и не призналась, кто на самом деле отец малыша. Гийом не настаивал, он сказал, что ребенку лучше расти с его народом, то есть со мной и папой
Слезы покатились по щекам женщины. В ночь после солнечного затмения на ступенях собора Святого Ламберта городские стражники нашли тело девочки, дочери бедной вдовы, пробавлявшейся торговлей вразнос:
Стали шептаться, что евреи замучили ребенка, чтобы добавить его кровь в мацу. Мы тогда начали печь мацу, Песах отмечали в середине апреля будущего льежского епископа, сына сеньора де ла Марка, в городе не было. Толпа пришла с факелами к Еврейской улице, как ее называли в городе, где сидели ювелиры и ростовщики. Пройдясь по комнате, Рейзеле покачала пустую колыбель
Папа велел мне бежать. Он сказал, что я обязана доносить малыша, обязана спастись. Мне больше некуда было бежать, только к Гийому Арденнский Вепрь сначала поселил ее в подвале своей цитадели, замка Юи. Рейзеле опасалась, что ее найдут, однако сеньор отмахнулся:
Здесь такие катакомбы, что можно всю жизнь прятаться он нежно положил ладонь на ее живот, но я не позволю, чтобы мой сын или дочка появились на свет в подземелье. Я что-нибудь придумаю, не беспокойся
В начале мая, когда зацвели розы, Арденнский Вепрь тайно привез Рейзеле в свою ленную деревушку, Мон-Сен-Мартен:
Я велел выстроить сторожку, весело сказал Гийом, охота в этих местах хороша, даже медведи еще попадаются. Место тихое, тебе будет уютно акушерку Арденнский Вепрь доставил из Брюсселя:
На тебе не написано, что ты еврейка, нехотя сказал он, если дама и начнет болтать, все решат, что я завел любовницу речь о браке не заходила:
Невозможно Рейзеле все смотрела на колыбель, я не оставлю свой народ теперь, когда погиб мой отец. Осенью я уеду в Аахен, заберу маленькую Рейзеле у Гольдбергов. Мы обоснуемся где-нибудь в тихом месте. Гийом станет нас навещать, а там она вернулась к подоконнику, там что-нибудь придумаем
Вчера Арденнский Вепрь увез дочь в Аахен:
Кормилица ждет в обозе, сказал он Рейзеле, она из местных, деревенских. Она не станет трепать языком, она получила достаточно золота. Здесь всего пара дней пути. Мне надо отправиться на проклятую охоту в Сен-Трон Вепрь пригласил в свои владения принца Максимилиана Габсбурга, долг вассала привечать своего сеньора. Но потом я сразу приеду к тебе, моя милая Рейзеле потрогала стянутую повязкой грудь:
Шалфей я выпила, она всхлипнула, к его возвращению молоко уйдет. Как она, моя девочка, без мамы посчитав на пальцах, Рейзеле успокоилась:
Они доехали до Аахена вчерашним днем. Все хорошо, Гийом в Сен-Троне. Сюда никто не придет, меня не найдут звезды на небе гасли, женщина услышала далекое ржание лошадей:
Это не может быть рассвет, она приподнялась, зарево на западе на вершине холма полыхали факелы. Бряцало оружие, до Рейзеле донесся грубый голос:
Женщина в деревне призналась, что у него здесь сторожка, но больше ничего не сказала, даже под пыткой. Надо проверить, вдруг в доме сидят его сообщники. Он в Льеже, в тюрьме, но туда ехать времени нет
Горящие стрелы посыпались в лощину. Деревянные ставни дома занялись ярким пламенем.
Букет Виллем привез из Льежа, отговорившись необходимостью побывать на приеме у епископа. В Мон-Сен-Мартене была всего одна цветочная лавка. Барон понимал, что даже несколько роз заставят поселок перешептываться:
Густи встречали на станции словно особу королевской крови, недовольно подумал Виллем, ясно, что в поселке ждут наших с Маргаритой свадеб
Хозяин кабачка, где он посидел с Жюлем, запоздало обмывая рождение у приятеля второго сына, подмигнул Виллему:
Осень самое время жениться, господин барон. В старые времена наши деды летом выбирали девушку он рассмеялся, летом каждый кустик ночевать пустит, а по осени надо идти под венец Жюль с хрустом разгрыз косточку от кролика:
Вообще он прав. Я моей хозяйке тоже сделал предложение в сентябре. Зиму лучше проводить у теплого бока он подтолкнул Виллема в плечо, компания выдает нам уголь, но жена греет лучше печки барон только что-то пробурчал:
Надо не откладывать, Виллем топтался в цветочном магазине, в Льеже, через два дня она уезжает в Брюссель, а оттуда летит в Лондон Густи возилась с малышками, помогала Ладе по дому, но о своей жизни в Западном Берлине ничего не рассказывала:
Все очень скучно, дядя Эмиль девушка закатила глаза, я перевелась в Свободный Университет Берлина, на факультет иностранных языков. Я изучаю литовский и русский, а вечерами работаю
Даже родне нельзя было говорить о безопасной квартире в заброшенном квартале, неподалеку от Чек-Пойнт-Чарли, где Густи занималась расшифровкой и анализом телефонных переговоров русских:
Александр тоже ничего не знает. Он считает, что я переехала в Берлин по студенческому обмену Густи не рисковала приводить молодого человека в свою квартиру в Далеме, рядом с университетом:
Апартаменты служебные, их наверняка снабдили жучками. Любая машина на улице может принадлежать отделу внутренней безопасности работникам ведомства Густи строго запрещалось поддерживать личные связи с местным населением:
Тетя Марта и Набережная не доверяют западным берлинцам, вздохнула Густи, среди них много агентов Штази следить за Александром ей казалось недостойным:
Я аналитик, а не сотрудник службы внешнего наблюдения, напоминала себе девушка, я знаю основные правила их работы, но не более того. Александр оскорбится, если что-то поймет, и правильно сделает она не справлялась на историческом факультете о присутствии герра Шпинне в списках студентов. Густи видела курсовые работы Александра, его студенческий пропуск:
У него в квартире лежат альбомы с семейными снимками довоенных времен, он водил меня на кладбище, показывал могилу тетушки Лотты
Альбомы аккуратно составили историки из штата Комитета. Подходящий надгробный камень выбрали ребята из Штази, работающие в Западном Берлине.
Густи не могла ничего говорить Александру о своей должности:
Потом я во всем признаюсь, утешала себя девушка, он вырос в на западе города. Он привык к присутствию союзных войск, он поймет, что я выполняла долг перед страной нежелание приглашать к себе Александра Густи объясняла юноше неудобством перед хозяйкой квартиры, старой девой. Она не прятала ключи от апартаментов, и показала юноше вход в подъезд:
Третий этаж, дверь направо, весело сказала Густи, хозяйка живет в квартире напротив. У нее очень острый слух, несмотря на года, я не могу громко включать радио к британским жучкам в квартире Густи добавились советские подслушивающие устройства. Квартиру герра Шпинне тоже оборудовали жучками и камерами. Помня об осторожности, Густи не упоминала при Александре ничего подозрительного:
Но он не может быть агентом девушка наклонилась над миской с тестом, он простой парень, берлинский студент. Надо подождать немного, и он сделает мне предложение по воскресеньям Густи с Александром ходили к мессе:
Он набожный человек, поняла девушка, из-за нашей связи он не принимает причастие. Он захочет жениться, для него это важно. Поэтому он так заботится о последствиях румяные от жара духовки щеки еще покраснели, он не то, что Иосиф. Тому было на меня наплевать
Кузен ей не писал и не звонил, но из конвертов Шмуэля с ватиканскими марками, Густи понимала, что с Иосифом все в порядке:
Он не женился, девушка скривила губы, такие, как он, никогда не женятся. Какая я была дура, что поверила ему она знала, что с Александром все будет по-другому. Девушка прислушалась к голосам из гостиной. Лада разучивала с двойняшками еврейскую песню: