Ну а встреча с Маргарет, за несколько минут перевернувшая жизнь, и любовь, пронзившая сердце, как молния, не могли быть ничем иным, как знаками свыше, что все наконец-то идет правильно, и выбранная дорога ведет к истинной цели дать счастье обожаемой женщине, и самому стать счастливым рядом с ней
Признание же Клэйтона во внезапном приступе запретного чувства, подобное рецидиву лихорадки, способное расстроить свадьбу и сломать все, что едва-едва удалось выстроить, упало громом среди ясного неба и казалось Эдварду едва ли не богохульством. Нет, он не мог позволить безумцу заново разрушить свою жизнь, и, впутавшись в сомнительную историю с католическим семинаристом, разбить сердце одной невинной девушки и глубоко оскорбить и огорчить другую но и предать доверившегося ему друга тоже не мог!..
Положение было хуже не придумаешь, и уповать оставалось лишь на свою силу убеждения. Клэю и Жерому, что бы там ни произошло между ними в Лондоне, следовало твердо усвоить: это никогда больше не должно повториться!.. Эдвард мысленно повторял это снова и снова, придумывал сотни аргументов и правильных слов, но сердце ныло от боли и стыда, что он по личным причинам почти стал на сторону гонителей, бросающих камни, и сам себя назначил судьей двоих несчастных, виновных в том, что не вовремя полюбили друг друга и не могли свободно заявить об этом ни в мэрии, ни в церкви.
Вишенкой на торте отравленной вишенкой маячило неожиданное приглашение на чаепитие в Гилфорд-парк, где берейтору Лэндсбери предстояло показать свое искусство самому лорду Гилфорду и его гостям и лорд пока еще не понятия не имел, что берейтор его будущий зять. Эда терзало мрачное предчувствие, что в глазах гордого отца Маргарет он имеет все шансы оказаться таким же «неприкасаемым», как и Клэйтон Кроу в глазах церкви
Примечания:
1 Дюпен герой ряда детективных рассказов Эдгара Аллана По, гениальный сыщик. Один из литературных предшественников Шерлока Холмса.
ГЛАВА 7. Чаепитие в Гилфорд-Парке
Традиция чайной церемонии ровно в пять часов пополудни в семействе Гилфордов соблюдалась столь же свято, как плам-пудинг и ростбиф на Рождество, и охота на шоколадные яйца в пасхальное воскресенье (1). Зимой, ранней весной и поздней осенью, а также в дождливую и ветреную погоду чай и закуски подавали в малой гостиной, смежной с библиотекой, где лорд Чарльз обычно проводил послеобеденные часы. В теплое же время года чайный стол накрывался под тентом в саду, между розарием и лужайкой для игры в крокет.
Это было самое подходящее место для неспешного отдыха и беседы, уютное, с прекрасным обзором, равно защищенное и от сквозняка, и от жаркого солнца. Стол застилали роскошной скатертью, на стулья и плетеные кресла клали подушечки. Помимо превосходного чая и свежайших сливок, подогретых до идеальной температуры, подавалось и легкое десертное вино, а в меню закусок неизменно входили сэндвичи с огурцом, яйцом и редисом, канапе с паштетом и семгой, тарталетки с фруктами и воздушным кремом, пирожные шу с разнообразными начинками и масляный бисквит.
Если в поместье прибывали гости, за час до чаепития обычно затевалась подвижная игра, проводилась репетиция любительского спектакля или шуточное состязание в буриме, а после молодежь устраивала «чайные танцы» под фортепьяно в то время как старшее поколение прогуливалось по саду, любовалось коллекцией орхидей, кормило китайских рыбок, составляло партию в бильярд или крокет. Но каким бы развлечениям ни отдавалось предпочтение в определенный день, все оставались довольны.
Посвященные знали, что чаепития в Гилфорд-парке порой используются лордом Чарльзом для тайных переговоров по деликатным вопросам, для необъявленных смотрин, поскольку в доме жила девушка, вошедшая в возраст невесты, а кроме того для приглашения гостей не самого высокого ранга, людей нужных и полезных, заслуживающих радушного приема, однако не имеющих должной репутации и положения в обществе, чтобы посещать званые обеды и парадные ужины.
Джейкоб Штерн и его жена как раз входили в особый круг «чайных гостей». За те три года, что длилось их знакомство с лордом Гилфордом, они получали регулярные приглашения «к пяти часам», бывали и на общих праздниках, вроде ежегодного маскарада, куда съезжались соседи со всей округи, или открытии сезона охоты, но на этом привилегии семейства Штерн заканчивались. И на то у владельца Гилфорд-парка имелись веские причины.
Джейкоб был урожденным англичанином, по воспитанию джентльменом. У него нашлось бы немного конкурентов в вопросах, связанных с разведением, содержанием и обучением лошадей, подготовкой их для охоты или скачек, и он мог по праву считаться человеком состоятельным и почтенным, несмотря на некоторую запутанность дел. По крови же мистер Штерн был наполовину евреем, наполовину немцем, а по религиозной принадлежности католиком; и, наконец, он имел несчастье быть приверженцем Либеральной партии Каждое из этих обстоятельств само по себе не имело особого значения (за исключением последнего), но их совокупность закрывала Джейкобу доступ в ближний круг лорда Чарльза Гилфорда, а значит, и за обеденный стол.
Лорд Чарльз считал мистера Штерна интересным собеседником, честным и умным человеком, однако в голову аристократа и убежденного консерватора никогда не закралась бы мысль о подлинной дружбе с полукровкой-либералом, не говоря уж о том, чтобы породниться с его семейством. Тем паче, что супруга мистера Штерна еще меньше, чем ее муж, могла бы хвастаться своим происхождением: в графстве ходили упорные слухи, что Ханна бывшая актриса, да и нынешнее ее поведение не могло считаться безупречным, по строгим меркам господствующей морали. Нет, ничего открыто скандального она не совершила, и на людях супруги смотрелись идеальной парой, и все же те, кто всласть судачил о Штернах, сходились во мнении, что нет дыма без огня уж слишком разительным было несходство обеих младших дочерей Джейкоба со своим отцом, в то время как единственный старший сын был полной его копией.
По этой причине леди Амелия Кавендиш поджала губы и подняла брови, узнав, что ей придется пить чай в обществе миссис Штерн.
Она и так не слишком радовалась дамам своего возраста, при любом удобном случае слетавшимся в Гилфорд-парк как мухи на мед, однако то была честная борьба равных с равными, соперничество элегантных львиц за стареющего, но все еще более чем привлекательного льва Амелия умела оборонять свои владения, это держало в тонусе получше верховой езды.
Делить же досуг и поддерживать беседу с вороной в павлиньих перьях, и наблюдать, как лорд Чарльз расточает ей улыбки и любезности, казалось несколько унизительным.
«Мог бы и посоветоваться со мной, прежде чем приглашать бывшую даму полусвета в довесок к муженьку-торгашу и его одного вполне хватило бы!..», обиженно думала Кавендиш. Хотелось что-то предпринять, и если уж не помешать визиту миссис Штерн, то хотя бы разузнать об истинных мотивах приглашения.
Во время традиционной прогулки с лордом Чарльзом в оранжерею, для проверки самочувствия упрямой Peristeria Elata, что изводила всех туманными намеками на цветение, но пока так и не зацвела, леди Амелия как бы невзначай поинтересовалась у своего доброго друга:
Дорогой мой Чарльз, ты уверен, что миссис Штерн подходящая компания для юной Маргарет?..
Почему же нет? усмехнулся лорд Чарльз и, отвлекшись от созерцания орхидеи, не без удовольствия окинул взором свою подругу, приобретшей с возрастом приятную дородность, но не утратившую ни привлекательности, ни свежести, и до сих пор заслуженно считавшуюся одной из красавиц графства. Разумеется, ей никогда не сравниться с тобой, дорогая Амелия, ни по красоте, ни по уму, ни по манерам, однако она неплохо держится и умеет порой быть забавной.
Ах, Чарли, ты чересчур снисходителен, как и все мужчины ты знаешь, я не люблю злословить о других, но нельзя не признать, что эта женщина попросту вульгарна. И
И? лорд Чарльз поднял брови. Кавендиш, зная его манеру подсмеиваться над женскими заботами о благопристойности, решила оставить экивоки и договорила: