Это что, такая идиотская шуточка? Армейский юмор?
Извини, что не сразу хотел по приезде чтоб свыкся с погонами, хотел кто знал с этим ГКЧП Короче, настоящие у тебя и звездочки, и удостоверениеТак надо, не паникуй. Для тебя старался.
Для меня?! Ты же говориллипа! Фальшивка!
Не истери, сказал! Полгодика потерпишь, ну, годмаксимум. Службане бей лежачего, не окопы рыть. Там, в штабе, свои люди, каперанг Галушкоглавный кадровик, прилетишьсразу к нему. Всё договорено, хорошее место. Потом сделаем тебе по сокращению, вне конкурса пойдёшь: уже обговорил, экзаменыформально. Ты понял меня? Вне конкурса, по льготе.
То есть ты врал? С самого начала мне врал?! Ни в какой Мурманск я не полечу! Ты слышишь, никуда я не полечу! Поступай сам в своё МГИМО!
Не глупи!
За моей спиной! А меня ты спросил?! Хуже предательства! Я сказалне полечу!
Полетишь! Сядешь и полетишь! Надо было нормально сдавать! Не хернёй заниматься, сразу нормально сдавать! Два года впустую! Околачивал со стишками! Тряпка! Я суетись за него, соображай! Как миленький у меня полетишь! И не дай бог двадцать второго тебя не будет в Мурманске! Не дай бог, сын, ты меня знаешь!
Присяга
Вывалился из кабиныне видел ничего: ни дороги, ни людей, только ядовитая солнечная тьма в глаза. Постылое чёрное солнце Хостыпроклятый подарок дуракунесло его в своей потной жиже вместе с бессильной злобой, как пустую, никчёмную оболочку. Ведь сяду и полечу, никуда не денусь, сяду и полечу, потому чтоноль стёртый, тряпка Потому что не знаю и не умею, как против. Всегда всё за меня, ради моего блага «Подарок, мой тебе подарок».
В тот вечер Растёбин сурово напился. Подводники, по-мужски весело сочувствуя его горю, сбегали к таксистам, приволокли две бутылки убойной водки «Экстра». Тут и свет во флигеле дали.
Ну что, коллега Сейчас присягнёшь, да обмоем твои блатные звездочки. А говоришь, не штабной.
Пили, соболезновали; потом, как всегда, прорвало на ржач. Им было смешно. Никите, пожалуй, тоже было б смешно: и вправдутакая хохма.
Как индюк в суп, ха-ха-ха. Извини, Никитос, давно так не смеялся.
Да, батя у тебя ещё тот стратег. Недаром генштабист.
Ага, сначала санаторный пряник, потом кнут«а послужить?» Не, за такого папашу надо выпить!
А глаза у тебя были: «Телеграмма?! Мне?!»
Я уж решил: мошенник. Заврался юноша, сначала навешал про переводчика, потомпро фальшивую путевку. Курортный вор.
Без меня меня женили. Классика!
Пьяный, Никита уткнулся в стол, бормотал, как ненавидит отца, ненавидит всё, что с ним связано.
Ненавижу совок. Кто контрольно-следовую полосу не пересекал, ни черта не знает, что такое совок! Буг кончается, как обрыв цветной пленки! Серое кино, мрак. Хорошего б совку дизайнера.
Кого-кого?
Дизайнера! Что делать, Ян? Что мне делать? Не хочу в Мурманск. Он за менямою жизнь. Хуже, чем обворовать. Чего от жизни хочу, не знаю, но чего не хочу, знаю точнотуда!
Чего ещё не хочешь?
Когда за меня Когда вот такза меня.
А говоришь, не знаешь. Главноезнаешь. Теперьтолько вперёд, и с песней. Нормальная, сбыточная
Ну да, «нормальная, сбыточная»
Так точно.
Ну-ну, как там? Сам себе герой?
Сам себе, для начала, хозяин. Начать прям щас: не хочешь- не лети. Делов-то.
И что? Куда? Цельништяк, но всё у тебя просто«делов- то!»
Чудик, знает главный ответ и спрашивает всякие глупости.
Вечно у тебя присказки. У тебя одни присказки
Меня Видяево не увидит, а ты уж решай.
Одни присказки.
Каптри сидел, клевал носом, вскидывал на Никиту снулый взгляд. Полез к уснувшему Алику под бочок. Никита допил свои остатки. Глянул в пустой стакан. Наконец-то у меня есть цельнормальная, сбыточная: сам себе для начала хозяин, с перспективойсам себе герой. Спасибо, товарищ капитан третьего ранга.
Свалил всё со стола. Уснул прямо там, на ровной, как взлётка, что выплюнет его послезавтра за полярный круг, столешнице.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. КМБ
Удары были набатные, громовые. Попал в свой вчерашний сон-испуг: брать за ментов пришли. Радостный, хороший испуг: пусть берут, даже лучшене случится телефонного разговора, в котором отецпредатель, а ямичман Северного флота.
Хлёсткий хлопок. В Никитин сон ворвался запах пыли. Открыл глаза. Сапоги, громыхая по распластанной на матрасах двери, вбегали в стекляху. Кулак саданул его в плечо, свалил под стол, в груду мусора. Добавили пыром по лопатке. Скрючившись от боли, смотрел, как, взблескивая гуталином, кирзачи футболят пьяных подводников. Ян попытался вскочить, рванулся вверх, но был срублен каблуком в челюсть.
Лежать!
Алик свернулся в позе эмбриона. Защищаясь, выставил вверх растопыренную, слепо блуждающую руку-водоросль.
Всё, всё! Лежу! Да лежу, б***дь!
Потом всем троим велели подняться, собрать вещи. Погнали вниз, через лиственный тоннель, в соседний корпус. К Никите с Аликомпо двое с боков. Позгалёвв тесной коробочке из четырех воинов. Те жались к нему, как голодная свора к кровящему секачу.
Распахнутая стальная дверь физиотерапии. И тут Яна пробрал дурной смех:
Вот, значит, как теперь на процедуры! Штабной, я прям завидую твоему КМБ!
Пасть!
Кулак по почкам унял позгалёвский смех. Загнали внутрь. Тренажёры, бочка барокамеры
Сели!
Сели у стеночки в рядок. Алик держался за рёбра, у Янараскроенная в кровь щека с чёрным сажистым следом каблука. Никита отделался легче всехтолько плечо мозжило и отдавала болью лопатка.
Комендачи стояли, поглядывая на арестантов с казённой злобой.
Через минуту, из-за солдатских спин появился Лебедев. Оглядел хмуро троицу:
Вижу недоумение на ваших лицах. Обещал же, сунетесьбудет клетка. Я словами не разбрасываюсь. До утра двадцать второговаши апартаменты. Посидите, сопли на кулак понаматываете Место вам знакомое, опять же воспоминания Извините, если малоприятныедругого, с решётками, нет. Не злопамятствопорядок. Нынче обстановка сложная, а вы у нас горячие. Всё спокойней будет. И вам, и мне. Сад загорожёни зверь сбережён.
Ян вскочил, ринулся на коменданта. Под градом солдатских кулаков рухнул на пол. Отплевываясь юшкой, прохрипел:
Ладно, Лебедев, живи уродом.
Досрочный гроб
Когда солнце, перебравшись из Адлера в Хосту, прижгло белым боком мыс Видный, физиотерапию располосовали тени оконных решёток. Алик сидел, подпирая батарею; Никита привалился к одному из тренажёров; Позгалёв лежал, в косой рубчик лучей, у стеночки, на челюститлеющий через штриховку в полнакала сырой шрам.
Полосы лезли по зелёному линолеуму, ремнями намордника обливали барокамеру, взбирались круто на стену. Ян щупал свою болячку; разминал, вращая головой, шею.
Пойманные в световые клетки, все трое молчали; если и переговаривалисьскупыми обрывками. Слитое с лопаткой одной болью плечо ныло, но уже меньше; Никите хотелось пить, вспоминался шашлык, от которого он отказался в аэропорту, держа траур по барану. Смотрел на подводников: грустные глаза Алика, наверно, печалились об уплывших арзамасских грядках, вместе с кабачками и бычьим сердцем. А может, придумывали пантомиму для дурки, отчего ещё больше кручинились? После сачка и бабочек тут нужно что-то новаторское. Если на дизелях они спят в обнимку с торпедами, можно разыграть, к примеру, сцену: «Мичман и торпеда». Сигнал побудки, построение личного состава. Мичмана Мурзянова нет. Комиссия в составе командира и старпома идёт в первый отсек, застает зрелище: нет, никакой похабщины, похабщина с торпедой здесьобиход. У мичмана к снаряду настоящее нежное, белобилетное чувство.
О чём думалось Позгалёву? По его лицу трудно было прочесть. Лицо злобилось и вместе с тем угрызалось. Позгалёву словно сообщили, что он перепутал похороны с весёлой пирушкой, гробсо столешницей, много и неуместно куражился, веселился, и вот сидит-терзается, досадуя на себя, и злится на того, кто запоздало-коварно открыл ему на такие дела глаза. Угрызение и досада мерцали странныебудто в гробу, рядом с которым Позгалёв все эти дни отплясывал, лежал сам Позгалёв. Не телесный Петрушка, а тотнастоящий, из весёлого тока и вольного ветра, лежал заколоченный, покуда весь ток, посчитав себя предательски запертым, не скис совсем.