Вас к коменданту. Всех троих. Ждёт на танцплощадке.
Че-го?
Там теперь сборный пункт. Штаб чэпэ этого. Пять минут вам, потом, сказал, уедет в город. И билеты обратные возьмите.
Какие билеты?
Вы самолетом? Если самолетомобратные на самолет. Сказал, обязательно.
Над увитой плющом рабицей танцплощадкикупол цвета хаки: армейская полевая палатка. Рядом кучкуются мужики.
Ну, если это из-за ментов, Позгаль угрожающе цедит Алик.
Подтяни штаны.
Фанерная вывеска. Плакатным перомкрасные рубленые буквы: «Сборный пункт ГКЧП».
У входасолдатики с кумачовыми повязками на рукавах: буква «К» в круге.
Комендачи, что ль? испуганно шепчет Мурз.
Ну, шапито устроили, подсмеивается Ян.
Стоять. Куда?
Вызывали.
Ян отбрасывает клапан. Все трое входят.
Как в деревенском клуберяды стульев. В дальнем концеЛебедев за столом, сидит в тусклом пучке света от голой лампочки, примотанной к верёвке-растяжке, идущей по брезентовому куполу. Что-то пишет, обложенный бумагами. Справа, слева, на высоких деревянных подпоркахкосые, сколоченные аврально стенды, облепленные листами. «Постановление правительства», «Обращение руководства к народу», «Положение о ГКЧП». По брезентовым стенамдолгие волнистые отрезы ватмана: «Восстановим законность и правопорядок!», «Народ поддерживает ГКЧП!». Буквы огромные, наспех писанные, кривоватые. Справа от Лебедева, в ящике, знамя красного бархата с желтыми кистями. Слева, на тумбе, знакомый гипсовый бюст с отколотым носом.
Присаживайтесь, торопливо, не отрываясь от бумаг, бросает Лебедев, обратные с собой? Давайте.
Отдают.
Так, комендант, деловито щурясь, разглядывает билеты, Позгалёв Мурзянов угу 24-го, Растёбинвылет 30-го. Ясно. У меня пока помахивает, не глядя на них; прячет билеты в ворохе бумаг.
Ознакомьтесь, взамен протягивает Алику и Яну два желтоватых прямоугольника с криво наклеенными машинописными полосками. Никита заглядывает в Аликов. Зевает.
«Телеграмма». Не успевает прочесть.
Растёбин, вам, отвлекает его Лебедев. Держите.
Мне? Телеграмма?
Вам, вам.
Хмурясь, берёт прямоугольник, плотный, грубый, с древесными ворсинами, такие же неровные полоски с расхлябанным свинцовым строем букв. Скользит глазами, пробует читатьвсё плывет, зыбится. Смешно, с какой радости ему телеграмма? Только буква «ё» в фамилии (в его фамилии!) возвращает глазам резкость.
«Связи введением чрезвычайного положения мичману Растёбину НК срочно прибыть по месту службы в/ч 577909 нач штаба Сев флота Бутримов ДС Североморск».
Что за бред? По какому еще, чёрт, месту службы?!
Надеюсь, рады? А я-то, куце улыбается Лебедев, к общему удовольствию, и даже раньше срока. Как подсобили-то сверху, а? Жаль, не сегодня, в Мурманск, такое расстройствоближайший рейс только 22-го. Ничего, обратные вам поменяем, новые получите в день отлёта вместе с военниками, достает из тумбочки их удостоверения, хлопает об ладошку, опять бросает в ящик. Медицинские карты и докладные о ваших подвигах уйдут по почте. Всё честно, как и договаривались. Вопросы?
Никита снова пялится в ворсистую бумажку: «Мичману Растёбину».
Однофамилец? Спутали? Может, какому другому Растёбину? Что за дела?!
Мичман Растёбин, не вижу энтузиазма.
Вообще-то у меня обратный в Москву. Вылетал из Москвы. Обратный туда же.
Не проблема. До Мурманска доплатим. Вернёте деньги. В бухгалтерию подойдёте и оплатите.
У меня Москва У меня отпуск
Какой отпуск, Растёбин? Шарики-фонарики. Кончился ваш отпуск. В стране чрезвычайное. Читали? Командиры лицезреть вас желают.
Сонные подводники глядят на Никиту подозрительно, как на плута, завравшегося враля.
Он отводит глаза, непроизвольно мнёт телеграмму.
Чего вдруг такая любезность? обращается к Лебедеву Ян. Отдай удостоверения, сами разберёмся с обратными.
Комендант опять скашивает глаза в бумажки.
Общий приказ. Отдыхающим территорию покидать не рекомендовано. Возможны провокации, беспорядки. А телеграмму, мичман, вскидывает на Никиту увещевающий взгляд, мять не советую. Исторический документ. Детям, внукам показывать будетеучаствовали в восстановлении законности, страну спасали от органичной вашей Ещё вопросы? Неттогда не смею задерживать.
«Срочно прибыть». Сначала Никите сделалось страшновато. Потом даже смешно. Расскажет отцувот он посмеётся. Напортачили в штабе. Ошибка. Иные версии он добросовестно гнал, неуверенно посмеиваясь, когда подводники принялись выпытывать:
Так ты липовый чи нет? Темнишь, гражданин мичман.
Ошибка. Кадровики в штабе напутали, отвечал Никита, пытаясь держаться как можно беспечней. Но на лице проступала паника: где напутали?! В каком, чёрт, штабе?! Как, с какого бодуна эта липа, состряпанная отцом в Москве, очутилась в Североморске?! Ради пущего правдоподобия отправить меня поближе к Ледовитому океану?! Какие кадровики?! Ты нигде! Не должен! Числиться! Проходить! Официально!
Дай-ка, Ян взял телеграмму, ошибка, говоришь? переспросил подтрунивающе.
А что ещё? Ясен пенькосяк. Врать, что ли, будулиповая путевка.
И то верно. Слетаешь в Мурманск, исправишь косяк. Передавай привет Бутримовунормальный, кстати, дядька.
Да никуда я не полечу!
Ну-ну, скажи Лебедеву, пусть гонит билет.
Где в Хосте переговорный?
Где-то рядом с кинотеатром. За территорию того слышалморды бьют?
Никита забрал телеграмму, полез в обход «Звезды», по Дашиной тропе. Верхняя Хоста с петлистым, в яминах, спуском, курями и собаками у калиток; шоссейка с кривыми столбами; обрыв, где всё оборвалось, не успев начаться.
В переговорномстолпотворение. Заказал Москву, ждал долго, всё смотрел на депешу, как баран на новые ворота. «Срочно прибыть»вроде унизительного окрика: «К ноге!». Какой-то Бутримов. Смешно.
Наконец: «Москвавторая кабинка!»
Дома только мать.
Ой, сынуля А папа ещё на службе. Слышал, что у нас творится? В Сочи-то спокойно? У тебя всё хорошо? Не голодный? Кормят с мясом? Обратно тридцатого? Деньги остались? засыпала вопросами.
Все хорошо, ма. Напомни его служебный.
Ещё около часа, прежде чем соединили с генштабом.
Генерал-майор Растёбин на связи.
Привет, отец.
О, физкульт отдыхающим! Ну, как ты там? Как дела?
Никита вслушивался в бодрый бас. Пытался понять: ошибка, нет?
Тщетно. Последние события для него, похоже, тоже ерунда.
Дела? Посмеяться хочешь? Отзывают вашего сына, товарищ генерал, в Североморск, а такотлично дела. Пришла какая-то дурацкая телеграмма. Ты в курсе, что это значит?
Молчание. Растёбин-старший сипит в трубку.
Когда, говоришь, пришла?
Вручили сегодня. Представляешь, Никита нервно подсмеивается, чуть с табурета не упал: «ГКЧП, срочно прибыть, штаб Северного флота». Позвони срочно в «Звезду»там комендант, фамилия Лебедев, билет мой забрал на Мурманск менять. Цирк! Хохма!
Самолет когда?
Двадцать второго, утром. Свяжись с ним срочно. Не знаю, придумай что-нибудь. В Мурманск мне ещё не хватало, ты же понимаешьбред! Как такое вообще получилось?!
Отец молчит.
Чего молчишь, па? Что, чёрт возьми, происходит?!
Короче, сын ты в МГИМО хочешь?
Да при чем тут МГИМО? Я ему об одном, он мне о МГИМО! Загонят к чёрту на рога, будет тебе МГИМО!
В общем Только спокойно, без истерики, меня выслушай. Ты же знаешь, всё, что я делаюдля тебя, ради твоего блага.
Для какого такого моего блага? Что ты опять нахимичил?!
Указ есть указ независимо от последних событий.
Какой ещё, чёрт, указ? О чём ты?!
Офицеры и мичмана, уволенные по сокращению, в любой вузвне конкурса.
К чему ты клонишь? Да при чём здесь офицеры-мичмана?!
Так, без истерик давай! Ты у меня мужик, или нет? В общем, сын Телеграмма, по всему, не ошибка. С первого августа, сын тымичман Северного флота.
Что? Что ты сказал?! Никита ошалело смотрит на номерной диск телефонной коробки, на стёртые цифры. Он чувствует, что сейчас самстёртая цифра. Стёртый ноль. Отец, его отец, с ним так, за его спиной