«Порядка, подсказывал его надзиратель, заплечный друг, не умничай: там, наверху, видней».
Нет уж, мимом я им не буду. Ещё поглядим. «Спрут преступности» знаю лапшу. Как хочешь Мурз, обратно Видяево меня не увидит.
В бега собрался? У тебя даже военника нет.
Вернём.
Позгалёв допил компот, с грохотом поставил стакан на стол.
Вернём.
Многоголовая сороконожка затихла, испуганно обернувшись.
Чё яйца не трескаешь, Никит?
Нет желания.
Катни одно. Что ел, что не ел.
Еранцевы заскрипели стульями. Оставив недоеденным завтрак, пошли на выход. Прошествовали мимо: онанеся на лице оскорбленное достоинство, генералсатанеющее спокойствие. В дверях замешкались. Что-то сказал ей, бережно придерживая за локоток. Вышла. Сам развернулся обратно.
Подошел, разъярённый, к их столику. Остановился. Лоббодливо вперед, подбородок утоп в шее. Будто икотой прихваченный, выпучился. Рассмотрел-сфотографировал каждого, запоминая надолго. Задержался на Яне.
Позгалёв, так понимаю, вы?
Он самый, каптри лапой катал-обтрескивал по столешнице яичко.
На минуту, генерал судорожно дёрнул головой куда-то в сторону.
Некрасиво получится. Под арестом вашей милостью все трое. Слушаем, товарищ генерал.
Еранцев сдавленно, через силу двинул кадыком, словно кость пропихнул.
Знаете, надеюсь, ситуацию?
В плане?
Что в стране происходит?
Слышали.
В общем, так, весельчаки: могу ваши неблагонадежные задницы хоть сейчас в комендатуру сдать. Если мозги не все пропили, спрячете задницы обратно. А я, так и быть, подумаю с докладными по месту службы. Последний вам шанс. Не только сук рубите, капитан, на котором сидите, но и свой хер, который на этом суку лежит. Потом будете плакать и в ногах валяться.
Ян обкатал яичко, начал чистить, устало поглядывая на генерала.
Моя задница против. Ей теперь всё равно трубить и трубить, так что докладная твояподтереться. Да и притомилась прятаться задница моя. Восемь лет рядом с реакторомлегко недельку- другую и на губе отсижу. А выйдуне забуду, как вы тут на пару с Лебедевым каталажку организовали. Так что благодарим покорно.
Фра-ер вши-вый! Мальчика нашелпугать?! Да у меня такие, как ты, накипь писсуарную по гауптвахтам чистят!
Не порть аппетит, угрожающе спокойно процедил Ян.
Да я от тебя мокрого места!
Вввон, ещё твёрже и мрачно бешенея, произнёс Ян.
Сейчас бросится, думал Никита, глядя на генерала: глаза у того вылезли совсем опасно. Еранцев осмотрелся: народу полно. Опять на Позгалёва: от такой оглобли можно и схлопотать, прилечь позорноне Мурзянов.
Тут Ян, внушительно ворочая плечами, начал отлипать от стула. Генерал попятился, застучал торопливо каблуками к выходу. Грохнул дверью.
Угрюмость Алика была красноречива: мы всё ближе и ближе к клетке. Никиту охватило схожее предчувствие. Позгалёв, не замечая их, ещё в своем тихом бешенстве, давил злым взглядом захлопнувшуюся дверь.
Накипь писсуарная Будет тебе накипь писсуарная.
Служивые с детьми и женами потянулись на выход. Задушевный разговор остался незамеченным. Обметав друзей остаточным электричеством бешенства, Ян поинтересовался:
У кого-то есть другое мнение?
Оба промолчали.
Правильно. Упырям больше спуску не будет. Айдате поныряем с вышки.
Альянс
Из столовой вышли последними. Мужики, отправив семьи добирать последние курортные радости, сутуло курили на крыльце, обменивались мнениями. Угрюмо-решительныеглаза в глаза, растерянныезаглазно. Дымили, как мальчишки на школьном двореозираясь, выпуская белёсые струи отвесно вниз. Ян достал сигареты: постоим, послушаем.
Голоса звучали тревожные, мнениярасплывчатые. Зыбь, дымовая завеса. Небо в тумане, земля в обмане. Кто там царь горы, хозяиннеясно. Служивые осторожничали, сходясь в одном: если ради порядка, то дапорядок нужен, без порядка куда? Порядок вернуть надо бы
По Горбатому давно нары плачут, кого-то вдруг выплеснуло, развел бардак. Такую страну угробить.
Эт точно.
Правильно. Беспредел пора прекращать.
И сутулые шептуны, распрямившись, запыхтели в небо уверенней, закивали в поддержку мнения.
А всё-таки переворот, хунта, просочился робкий голос.
Служивые опять задымили вниз. Чесали затылки, морщили лбы, мяли подбородки.
Что тебе твой меченый? Ухайдакал Союз. Языком только мастер тра-ля-ля.
Верно.
Правильно.
Деятель гниломудый. Выдал стране путёвку в бедлам.
Да что говорить, порядок нужен рука нужна.
За явным преимуществом сторонников «руки» дебаты не получались. Капитан уныло слушал, презрительно щурился. Бросил бычок в урну. Перелёт.
Ян, только не встревай, взмолился Алик.
Ладно, пошли. Тухло всё.
Сперва солдатикомвспомнить высоту, почувствовать бетон воды. Затем бомбочкой, щучкой, крутя корявые голенастые сальто, впечатываясь плашмя спиной, отбивая животы, пугая народ взрывами брызг, гоготом и фиолетовыми трусами Сигали, как дорвались, Алик с верхней площадки, держась за сварные перила, Янс самих перил. Тонкие прутья гнулись, выбрасывая с вибрирующим стоном лысый крупнокалиберный снаряд катапультой. Снаряд ухал, шумно вонзался, терял трусы: фиолетовые сливались с чернильной водой, не желали обнаруживаться.
Никита ходил по волнорезу, высматривал беглое бельё, давал голому целеуказание. Сам наверх лезть не спешил: лупцанул пузо с пирса, горело. Но хотелось именно оттуда, по-настоящему, головкой, чтоб встряхнуть, прочистить ноющие с утра мозги. Ян, вылезая из воды, смахивал с бицепсов блестящую чешую, щурясь, кивал на вышку: ну как, созрел?
Напутствовал:
Шею главноешею и руки крепче.
Сам знаю.
Никита полез. Взобрался. Чёрт, вот это высотища! Внизумуравейник, вершины горвровень, и бухта, как из флигеля, до Адлера видать.
Толкаешься сильней, ладони в замок, шеягранит! Давай! кричал снизу Ян.
Никита перелез через перила. Пляж замер, все уставились на него. Вот чего они сюда лазят.
Чёрный битум воды Если держать в поле зрения пляжных муравьёввысотная жуть. Только на воду смотретьне так и страшно. Выставил молот рук вперёдбыла не была, полетел. Битум ринулся стеной, шибанул по макушке, дёрнул всего, оглушил, ободрал живительно с глаз до пяток. Уф! цел, не рассыпало, плешь слегка ноет, плавки на месте. Снова хочу!
Ещё три битумных оплеухи, и Растёбин отвалился на гальку. Перепонки гудели, в глазах зайчики, дрожь по телу, сладостная прострация. Страхи, тревоги вымылопрочистил голову. Москва со своей бучей утонула, как Атлантида. Приполз Мурзянов, лёг рядом, разбросав маленькие костлявые ступни.
Смотрели на Яна. Тот, эффектно взмывая, замирал в зените, группировался и, пружинно выстреливая ногами, входил в воду почти без брызг. Пацаны пробовали подражать, дрыгая в воздухе лапкамилягушачьи-потешно.
Что блатной, сразу было понятно, без обид, вернул Никиту из забытья Алик. Голос понимающиймол, всяко бывает в этой жизни, прищурдружелюбный, я и Позгалю с самого начала сказал. Не угадал, правда, за липовые погоны. Чё, большая шишка батя-то?
Генерал-майор.
Да, по головке не погладит.
Харэ Только забыл.
Оттолкнувшись от гальки, Алик сел ближе.
Слышь, доверительно терханулся, что бочку тогда катилзвиняй. На нервах был
Фигня, Никита отшвырнул ногой ракушку, было и было
За Позгаля боюсь, опять коснулся Никитиного плеча, лезет же на рожон, идиот. Я уже плюнул с этим рапортомладно. Не загреметь бы нам хуже, под это гэ-ка-чэ-пэ. Раз упыри, чё упырям-то доказывать? С первых днейпротив ветра, уделался только, сил никаких. Тут осталось-тодосидеть и забыть. А дома, на месте, разберёмся.
Смотрел, словно ждал от Растёбина по меньшей мере одобрения. Ещё лучшенемедленной разработки фантастичного плана под названием «Усмирение неуправляемого Позгаля».
Точно влипнем, дальше будем под него плясать. Он же когда бешеныйдурак дураком.
Глядел сочувственно, видел все Никитины занозы от обид. Понимал, на что кроме страха жатьна ушибленное самолюбие. Смотрелзнал, одобрение будет. И Никита кивнул, с той же секунды вступив с ним в сепаратный альянс «Не желающих плясать под Позгалёва», не желающих больше плясать вообще. Он тоже устал от такого курорта.