Это александрит.
Князь, забыв про все, рассматривал фигурки ангелов с драгоценными бесценными камнями.
Ну еле оторвав взгляд от композиции, князь повернул голову в сторону Платона.
А что вы все тут собрались? послышался в коридоре голос Ольги Михайловны.
Голубушка, обратился князь к появившейся в дверях княгине, сходи к себе в опочивальню и принеси-ка мне образ Казанской Божьей Матери.
Все Ольга Михайловна, Платон и княжна уставились с полным недоумением на Павла Андреевича.
Что вы на меня как на идиота смотрите? рассмеялся князь. Сегодня же сказочный вечер! Ольга Михайловна, ну потрудитесь же впрочем, ладно. Агафон, принеси икону из спальни княгини.
Слуга, который выглядывал из-за спины княгини, через несколько секунд уже стоял с образом Казанской Божьей Матери рядом с Павлом Андреевичем.
Батюшки, все также удивленно уставившись на своего мужа, обратилась к нему княгиня, что все это значит?
Эх, Ольга Михайловна, вечно ты ничего не примечаешь. Платон Никитич, ну что же вы стоите? сказал князь, забирая икону у Агафона и подзывая рукой к себе свою супругу.
Только сейчас, наконец, Платон понял, что имел в виду старый князь. Он подошел к родителям Ксении и встал на колени.
Ваше Сиятельство. Павел Андреевич, Ольга Михайловна. Я осмелюсь просить руки вашей дочери Ксении Павловны Платон не знал, что говорить дальше.
Доченька, обратился князь к Ксении, сердце свое, вижу, ты согласилась отдать? Если так, то встань рядом на колени.
Княгиня застыла рядом с князем и в полном ступоре смотрела, как ее муж благословляет Ксению и Платона образом Божьей Матери. Она стояла и плакала, вспоминая, как вот также, когда ей было восемнадцать лет, этой иконой ее и князя благословляла покойная матушка Ольги Михайловны.
Потом наступила тишина каждый думал о своем, гадая о будущем.
Дети, встаньте, сказал со слезами князь, отдавая икону рядом стоящему Агафону. Платон Никитич, у меня только одна настоятельная просьба: пока вы мне не подарите внука или внучку, вот это, Павел Андреевич показал на золотых ангелов, будет стоять у меня в кабинете в качестве малого утешения из-за невозможности постоянно видеть мое сокровище дочку.
Агафон, обратился Платон к вернувшемуся слуге, который стоял и наблюдал за дверью, принеси-ка, пожалуйста, ту черную вещичку, что я оставил на стуле в прихожей.
Агафон через минуту стоял уже рядом с князем и протягивал Платону кожаную толстую папку.
Павел Андреевич, обратился он к отцу Ксении, вот здесь все ваши долги. Вы вправе делать с этими бумагами что пожелаете. Я знаю, что вы поверили бы мне на слово, но если вы просмотрите и кинете их в камин так будет, верно, вам приятнее. Также я хочу предложить вам, если вы того пожелаете, переехать в новый мой дом на Остоженке. Отныне он полностью в вашем распоряжении вы же видите, что я постоянно в разъездах, а дому нужен жилой дух. И еще я хочу вам предложить следующее: будущим летом, если буду жив-здоров, и даст Бог, и если вы позволите, то я хочу заняться делами вашего поместья под Воронежем. У вас там, Павел Андреевич, больше тысячи десятин прекрасного чернозема, а прибыли как бы и нет, что весьма странно. У меня есть один молодой хваткий человек, и притом довольно честный, который сможет разобраться с хитросплетениями вашего управляющего и сделать ваше хозяйство прибыльным.
Постойте-постойте, уважаемый Платон Никитич, рассмеялся заразительно старый князь. Ах, узнаю купеческую хватку! У вас ничто не пропадет, коль попало в поле вашего зрения. Ну, доченька, хоть и будешь через некоторое время купчихой Сушковой вместо княжны Сонцовой, но, на самом деле, станешь почти что царицей. Да и кому нынче нужны все эти дворянские звания? Обидно, но что поделаешь такая сейчас реальность.
Князь и княгиня, хотя предложение Платона переехать в огромный дом на Остоженке приняли весьма прохладно, но после венчания дочери с купцом, которое состоялось перед Троицей, все же не устояли перед соблазном более комфортной жизни и переехали в особняк. Потом, после свадьбы, которая начавшись в Москве, закончилась в поместье Сонцовых, молодожены отправились в свадебное путешествие по курортам Европы, оставив Павлу Андреевичу «в утешение» композицию ангелов с камнями. Княгиня же, узнав, что центральный камень, который постоянно менял цвет в зависимости от дня и от освещения, является александритом, перестала заходить в кабинет супруга, постоянно твердя, что он приносит беды в дом. Князь на слова Ольги Михайловны каждый раз весело смеялся и доказывал обратное, но княгиня оставалась непреклонной.
Через четыре года, в Сочельник, родился у Платона и Ксении сын Матвей Сушков. Сразу же после крестин внука, князь, к тому времени уже твердо обосновавшись с супругой в особняке на Остоженке у зятя, торжественно перенес золотых ангелов с камнями в кабинет Платона.
Князь Сергей, обратился, шутя, но с серьезным видом к гостившему по поводу крестин, сыну, который сопровождал это шествие от кабинета отца до комнаты Платона, ты вот уже штабс-капитан и давно вышел в люди, пора бы задуматься о наследнике! У нас есть маленький купец Сушков не помешало бы заиметь маленького князя Сонцова.
Я уже половину Польши объехал за четыре года в поисках такой ясновельможной пани, чтобы она красотой была не хуже моей сестры, также полушутя-полусерьезно, ответил Серж, но пока не нашел. Но еще осталась вторая половина, и есть надежда, что в течение следующих четырех лет у вас, отец, появится невестка-княгиня. Полячек красивых очень много, но, боюсь, меня вы вряд ли благословите на женитьбу с просто красавицей?
Князь, бросив слегка испуганный взгляд в сторону Платона, замахал сыну рукой, чтобы он замолчал.
Платон Никитич, обратился Серж к своему шурину, который, молча с улыбкой, наблюдал за сценой разговора отца и сына, ну что: разве можно на меня сердиться за прямые и честные слова? Простите меня, если я что-то не так сказал, но я офицер: я как думаю так и говорю.
Ну что вы, ей-богу, сказал Платон и обнял Сержа, ты же знаешь, что я тебя люблю и ценю так же, как и вас, Павел Андреевич.
А через два года началась война, и Серж был убит в первый же месяц боев. Князь, княгиня и Платон с Ксенией вместе оплакивали ужасную невосполнимую потерю. После смерти сына княгиня как-то резко сдала и умерла через год. Князь же держался стойко, стараясь постоянно быть ближе к своему внуку Матвею, который уже в четыре года разговаривал на трех иностранных языках: гувернантка была испанкой; с дедом общался на французском; а родители, видя способности сына легко усваивать языки, стали общаться с ним на английском. Русский же язык был как бы основой.
Платон за время войны почти удвоил свой капитал на государственных заказах, при этом помогая стране как мог: свой, купленный после рождения сына, в Петрограде дом на Обводном канале на свои деньги обустроил под больницу для раненых офицеров в память Сержа; старый дом князя, который был полностью переделан, он превратил также в госпиталь для раненых солдат.
Так наступил 1917 год. Летом местные крестьяне сожгли усадьбу Сонцовых. Слава богу, в это время князь и Ксения с Матвеем были в Москве по настойчивой просьбе Платона, где тоже было неспокойно, но немного безопаснее. Уже в конце августа пришла весть, что у Таубе умерла жена сестра покойной Ольги Михайловны. Князь, узнав это сообщение, стал немного верить словам свой покойной супруги об александрите. Отчасти эти мысли стали возникать из-за того, что Таубе очень странно описал причину смерти своей жены и намекал на то, что она покончила с собой, но явно так не писал.
Обстановка в этот момент в Москве была очень напряженной. Платон, чтобы обезопасить жизнь своей семьи, решил переждать некоторое время в своей деревне. Князь уезжать из Москвы и оставить дом без хозяев категорически отказался. Надо было еще кому-то навестить и Таубе. Ксения обязательно хотела побыть у него в дань памяти своей матери. Платон на это согласился, и все решили сделать так: Ксения в сопровождении охранников Платона двухметрового чеченца Мисаила и мелкорослого, но более искусного бойца в рукопашном бою, китайца Сяо поедет в Уржум через Вятку; Платон же с Матвеем заедет в Казань по некоторым срочным делам и оттуда приедет в Лаптево, наняв местного знакомого извозчика.