И потом был еще Сэм. Он был там, в бассейне. Куда он убежал?
Мы с Джессом бесцельно брели по темной загородной дороге в надежде, что она нас куда-нибудь приведет.
Почему ты не плавал? неожиданно спросила я его, едва мы сделали несколько шагов по дороге.
Джесс посмотрел на меня:
Что ты имеешь в виду?
Я имею в виду, что тебя считают величайшим пловцом всех времен.
Джесс рассмеялся:
Мне ничего об этом не известно.
О тебе писали в журнале Beacon.
Да, но я не рыба. Я живу и без воды, поддразнил он меня.
Я пожала плечами.
Однако вопрос остается открытым, проговорила я. Ведь это была вечеринка у бассейна.
Некоторое время он молчал. Я подумала, что разговор, возможно, закончен, вероятно, мы не должны были разговаривать, или он просто не хотел говорить со мной. Но, когда Джесс снова заговорил, я поняла, что он на минуту задумался, решая, насколько может раскрыться передо мной.
Тебе никогда не казалось, что все без конца твердят тебе о том, кто ты есть? спросил он меня. Например, люди ведут себя так, как будто они лучше тебя знают, на что ты способна и кем ты должна стать?
Да, ответила я. Думаю, что да.
Могу ли я доверить тебе секрет Полишинеля? спросил он меня.
Да.
Мои родители хотят, чтобы я готовился к Олимпийским играм.
Ах. Он был прав. Это действительно был секрет Полишинеля.
А могу я доверить тебе настоящий секрет? спросил он.
Я кивнула.
Я ненавижу плавание.
Джесс вглядывался в даль, стоя на дороге и выставив одну ногу вперед.
Твои родители знают об этом? спросила я.
Он отрицательно покачал головой.
Никто не знает, сказал он. Ну, теперь никто, кроме тебя.
В этот момент я никак не могла понять, почему он рассказал мне об этом, почему Джесс доверился мне, а никому другому, рассказав всю правду о своей жизни. Я подумала, это значит, что он решил, что я особенная, что я, может быть, всегда нравилась ему так же, как он мне.
Теперь, оглядываясь назад, я знаю, что все было совсем наоборот. Я была девушкой на заднем плане его жизниименно поэтому он чувствовал себя со мной в безопасности.
На самом деле меня никогда не интересовало плавание, сказала я, чтобы успокоить его. Я сказала так потому, что это было правдой. Но мои слова оказали мне двойную услугу.
Теперь я знала, кто он на самом деле, и я по-прежнему любила его. И это отличало меня от всех остальных.
Мои родители владеют книжным магазином, сказала я. «Blair Books».
Да, проговорил он, я знаю. То есть я свел концы с концами. Джесс улыбнулся мне, а потом отвел взгляд в сторону. Продолжая путь, мы завернули за угол и оказались на шоссе.
Они хотят, чтобы я когда-нибудь стала владелицей магазина, сказала я. Родители всегда дарят мне толстые романы и говорят, что однажды я полюблю чтение так же, как они, и Я не знаю.
Чего? спросил Джесс.
Я ненавижу читать книги.
Джесс, удивленный и довольный, улыбнулся. Он поднял руку вверх, предлагая свою ладонь. Он доверился мне, потому что считал меня посторонней, и только сейчас понял, что ядруг.
Рассмеявшись, я отошла на шаг и подняла вверх свою руку. Мы ударились ладонями, а потом Джесс на секунду задержал мою ладонь в своей.
Ты пьяная? спросил он меня.
Чуть-чуть, ответила я. А ты?
Чуть-чуть, повторил он за мной.
Джесс не отпускал мою руку, и я подумала, может быть, всего лишь, может быть, он собирается поцеловать меня. А потом я решила, что думать такбезу-мие. Этого никогда не произойдет.
Позднее, когда мы с Джессом всем делились друг с другом, я спросила его, о чем он тогда думал. Я поинтересовалась у него в ту секунду, когда он держал мою руку в своей, как раз перед тем, как нас нашли копы, собирался ли он поцеловать меня. Джесс ответил, что не помнит. Он сказал, что точно ощутил лишь то, как я красива. Джесс признался, что помнит только, что заметил веснушки у меня под глазом. И да, возможно, он собирался меня поцеловать.
Но мы никогда не узнаем этого.
Потому что, как только я собрала в кулак всю свою уверенность и в предрассветный час заглянула прямо в глаза Джесса, нас ослепил удивительно яркий свет фонаря полицейского офицера, направленный прямо нам в глаза. Мы шли пьяными по тротуару и были пойманы на месте преступления.
После долгой и скучной бестолковой лжи и двух неудачных выдохов в трубочку анализатора алкоголя мы с Джессом сидели в наручниках у стены в полицейском отделении Эктона, ожидая, когда нас заберут.
Родители меня убьют, сказала я. Мне кажется, я никогда не слышала, чтобы мой отец говорил с такой злостью, как сегодня по телефону.
При ярком освещении в полицейском участке губа Джесса казалась бордовой, следы от укусов букашек на моих лодыжках покраснели.
Я думала, что Джесс в ответ скажет мне, что ему еще хуже, что его родители, несомненно, еще нетерпимее. Но он этого не сделал. Зато он сказал:
Прости.
Нет, сказала я, тряхнув головой. Я никогда не осознавала, как часто меня выдавали руки, если только я не сдерживала свои жесты. Это не твоя вина.
Джесс пожал плечами.
Возможно, сказал он. Но я все равно прошу прощения.
Ну, тогда Я тоже прошу прощения.
Он улыбнулся:
Извинения приняты.
Слева от нас на столе лежал список с именами последних задержаний. Я исподтишка заглянула в него, чтобы узнать, поймали ли еще кого-нибудь. И увидела несколько знакомых фамилий старшеклассников, но среди них не было ни Оливи, ни Сэма. Я почувствовала себя увереннее, поняв, что поймали только меня.
Ты беспокоишься из-за своих родителей? спросила я.
Джесс задумался, а потом покачал головой:
Мои родители придерживаются весьма необычных правил, и пока я не нарушаю их, я могу делать почти все, что захочу.
Что за правила? спросила я.
Бить рекорды штата и не получать оценок ниже, чем «хорошо».
Серьезно? сказала я. Это единственные правила, которые ты должен соблюдать?
Ты понимаешь, как тяжело побивать рекорды штата и получать хорошие оценки в школе? Джесс не сердился на меня, но по голосу было понятно, что он на грани.
Я кивнула.
Но то, что они, кажется, не слишком рассердились, когда я позвонил им из полицейского участка после полуночи, вселяет оптимизм. Значит, мне не о чем беспокоиться.
Я засмеялась, а потом стала теребить руками манжеты, пытаясь удержаться от того, чтобы не расчесать запястья.
Зачем они надели на нас это? спросила я. Они даже не арестовали нас. Что, по их мнению, мы собираемся сделать? Сбежать?
Джесс засмеялся:
Может быть. Мы могли бы сбежать отсюда. Как Бонни и Клайд. Я подумала, знает ли он, что Бонни и Клайд были любовниками? Я раздумывала, не сказать ли ему об этом.
Итак, твои родители будут недовольны? спросил Джесс.
Я покачала головой:
Да нет же, говорю тебе. Нет, мне придется торчать в магазине с этих самых пор и до девяносто двух лет, это точно.
В книжном магазине?
Да, это любимое наказание моих родителей. Кроме того, они тешат себя надеждой, что однажды мы с сестрой станем владелицами семейного бизнеса.
А ты этого хочешь?
Владеть магазином? Ты смеешься надо мной? Безусловно, нет.
А чем ты хочешь заняться?
Уехать из Эктона, ответила я. Это в первую очередь. Я хочу посмотреть мир. Сначала увидеть Тихий океан, а потом уехать куда глаза глядят.
Ой, правда? сказал он. Я подумывал о том, чтобы поступить в один из университетов в Калифорнии. Я представлял, что стану жить за три тысячи миль отсюда и мои родители не смогут заставить меня тренироваться с удвоенной силой.
Я тоже подумывала об этом, сказала я. Я имею в виду о Калифорнии. Не знаю, отпустят ли меня родители, но я хочу поступить в Лос-Анджелесский университет.
А что ты хочешь изучать?
Не представляю себе. Я только знаю, что хочу участвовать во всех заграничных программах, которые у них есть. Чтобы увидеть свет.
Звучит фантастически, сказал Джесс. Мне тоже этого хочется. Посмотреть мир.
Я только не знаю, согласятся ли мои родители, сказала я.
Если тебе чего-то хочется, ты обязана сделать это.