На стене висел баннер «Благотворительный фонд поддержки культуры и искусства Санкт-Петербурга».
Официанты во фраках и белых перчатках разносили по залу подносы с бокалами шампанского.
Влад в рваных джинсах, кедах и косухе, Оля в коротком сарафане, колготках в сеточку и грязных черных сапогах, поставили на поднос пустые бокалы, взяли еще по одному.
Рядом стояла полная тетка в зеленом платье, с толстой золотой цепочкой и перстнями на всех пальцах.
А какое искусство будет поддерживать ваш фонд? спросил у нее Влад. Он будет поддерживать концептуальное искусство?
А что вы имеете в виду, молодой человек, под концептуальным искусством?
Искусство, в котором важна не только реализация, но и концепция. Вот, например, «Черный квадрат».
Знаете, я не хочу углубляться в подобные диспуты. У нас есть эксперты, они и решат, кого надо поддерживать, а кого нет. Наша задача изыскать для этого средства.
И все же, а кто ваш любимый современный российских художник? Я имею в виду, из действующих? Илья Глазунов?
Тетка, махнув рукой, отошла в сторону.
Музыканты прекратили играть. Саша подошел к Владу и Оле.
Спасибо, что вписал нас, сказал Влад. Хоть шампанским на халяву набухаемся.
Это тебе спасибо. Ты знаешь, я понял, что мне интереснее играть с вами, чем на таких вот мероприятиях. Нет, я люблю классику, многое из нее люблю. Но я был все время в одной струе, в одном потоке, и не понимал совершенно, что есть что-то еще за его пределами. И оно, может быть, не менее интересно То, что я делаю в «Литиуме», это офигенно!
Уважаемые дамы и господа, прошу внимания! сказал в микрофон невысокий лысоватый дядька в сером пиджаке, с ярко-синим галстуком. Семен Петрович Говоров, председатель попечительского совета Благотворительного фонда культуры и искусства Санкт-Петербурга, хотел бы сказать несколько слов.
К микрофону подошел красномордый, стриженый налысо мужчина в кожаной куртке. Вокруг захлопали. Он вытащил из кармана мятую бумажку, развернул, начал говорить.
Наш город культурная столица России. И мы должны продолжить традиции, заложенные еще Петром Первым, а потом продолженные великими столбами русской культуры Федором Михайловичем Достоевским, Львом Николаевичем Толстым, Петром Ильичом Чайковским. Мы должны поддерживать культуру и искусство, потому что, если мы не будем этого делать, мы перестанем существовать как русский народ, перестанем существовать как граждане великого города Санкт-Петербурга, культурной столицы России. Ну, короче, это все, что я хотел сказать.
Ему снова захлопали. Говоров подал знак официанту, тот подскочил к нему. Говоров взял бокал шампанского, выпил одним глотком.
Музыканты снова заиграли.
Пойдем покурим, сказала Оля.
Оля и Влад пошли к выходу.
У входа Влад достал «Союз-Аполлон», прикурил зажигалкой себе и Оле.
С неба сыпался мокрый снег.
Мимо Оли и Влада прошел Говоров с охранником. Зазвонил его мобильник, он остановился, нажал на кнопку.
Да, буду через полчаса. Что, бля, за срочность такая? Вы что, охуели? Сказал ждите, значит, ждите.
Говоров и охранник подошли к черному «мерседесу». Раздались несколько хлопков. Говоров упал. Охранник выхватил пистолет, начал стрелять. Проходивший мимо мужчина в кепке упал на тротуар. Его дипломат и кепка отлетели в сторону.
С места резко рванула синяя «шестерка». Охранник выстрелил ей вслед, наклонился к Говорову.
Из дверей выглянули несколько человек.
Уважаемые гости, прошу вернуться в зал, говорил им лысоватый. Уважаемые гости
Говоров лежал на тротуаре. Под его головой растекалась лужа крови. Сверху падал снег.
Лысоватый подтолкнул Олю и Влада вместе со всеми. Они выбросили бычки, вернулись в зал.
Лысоватый подбежал к музыкантам:
Продолжайте играть, как будто ничего не произошло. Гости должны чувствовать себя максимально комфортно.
Часть втораяАвгуст-октябрь 1995. Санкт-Петербург Москва
11
Оля
Перед сценой прыгали, сталкиваясь и снова разлетаясь, человек пять панков.
У стены стояла искусственная блондинка в босоножках на высоком каблуке, в короткой юбке. Странно было видеть, как она пританцовывает.
У другой стены пьяный парень танцевал, время от времени пытаясь вытащить свою девушку, но она только сильнее вжималась в стену.
Вокала практически не было слышно, все перекрывали гитара Влада с «овердрайвом» и Сашина виолончель, пропущенная через новую «примочку».
За дальним столиком сидели с бутылками пива два эфэсбэшника лет по тридцать пять оба в дешевых джинсах и «левых» майках Nike. С непроницаемым видом они смотрели на сцену, иногда прикладываясь к бутылкам.
Про то, что они эфэсбэшники, нам рассказал Иван. Я видела их на концерте не в первый раз, они смотрелись здесь странно, но почти всегда в клубе появлялся какой-то странный народ.
Ребята доиграли последнюю вещь. Влад рванул пальцами струны гитары. Брызнула кровь.
Пьяный парень отбежал от своей девушки, подскочил к сцене.
Он заорал Владу:
Круто, круто! Если б я был пидарасом, я бы тебя выебал! Только я не пидрорас! Я вам честно говорю я не пидорас! Она может подтвердить!
Он повернулся туда, где стояла его девушка. Она быстрым шагом шла к выходу. Парень побежал за ней.
Ребята собрали инструменты, и мы пошли в гримерку: я, Влад, Андрей, Рома, Саша и две девушки, которых привел Андрей, Лена и Ира.
На полу уже стоял «гонорарный» ящик пива. Все схватили по бутылке, открыли. Влад держал бутылку левой рукой. Пальцы правой еще кровоточили.
Я спросила:
Может, перевязать чем-нибудь?
Не надо.
Мы Анпилова очень уважаем, сказала Лена в черных джинсах и черной майке, без лифчика, с темной, почти черной помадой. Это настоящий мужик, не то что Ельцин-пидорас.
Может, тебе и Зюганов нравится? спросил Рома.
А что такого? Мужик, как мужик, только, старый, конечно. Но говорит он все правильно. Все эти дерьмократы уже заебали.
Ира в коротком красном платье и кожаной куртке наклонилась мне к уху и зашептала, кивая на Сашу:
А он ведь не «голубой», да? Выглядит, как «голубой», но он же не «голубой»?
* * *
Пиво закончилось. Лена ругалась с Ромой.
А чем тебя, бля, нравится Ельцин со своей сраной кодлой? кричала она полупьяным голосом. Чем они лучше, чем какой-нибудь, на хуй, Брежнев?
Я вышла из гримерки, прошла через клуб. Несколько человек сидели за столиками с пивом, еще несколько спали на лавках.
В женском туалете, в кабинке с выломанной дверью, страстно целовались Ира и Саша.
12
Влад
Мы с Шумером сидели на лавке в сквере. Пили пиво. Трава была засыпана первыми опавшими листьями.
Шумер допил пиво, оторвал этикетку. Скомкал, покрутил в пальцах, бросил в бутылку.
Ждавший в засаде пенсионер засеменил к нашей скамейке.
Можно вашу бутылочку?
Шумер протянул ему бутылку.
Благодарствую. А вы еще не допили, да? Он глянул на меня. Вы не будете возражать, если я подожду?
Я пожал плечами. Пенсионер отошел.
Короче, я поехал, сказал Шумер. Надо вмазаться.
Давай, я с тобой.
Ты, наверно, не понял. Вмазаться «винтом».
Я понял.
Ты же вроде не по этой теме?
Что значит по этой, не по этой? Я себя не загоняю ни в какие рамки. Раньше мне это было не надо, а сейчас, может быть, и надо. Я сейчас ни от чего не отказываюсь.
Правильно. Хули отказываться? Жизнь и так короткая. Надо только у старух купить жгуты и пузырьки. Хотя не, не надо. У пацанов все есть. Кстати, что у тебя с финансами?
Около двадцати «штук».
Заебись. Надо пацанам купить пожрать. У них никогда ничего нет, они все на «винт» проебывают.
* * *
Мы поднялись по вонючей лестнице на последний этаж. Шумер подошел к двери с оборванным проводом вместо звонка.
За соседней дверью громко играла «Стюардесса по имени Жанна».
Я бы тех, кто такое слушает, насильно заставлял слушать панк-рок или хотя бы «металл», сказал Шумер.
Шумер постучал, подождал. Толкнул дверь и вошел. Я вошел за ним.
В квартире воняло еще хуже, чем на лестнице, каким-то гнильем, тухлятиной и горелым мясом.
Войдя, мы оказались не в прихожей, а прямо на кухне. На табуретках у стола сидели три чувака. Стол был заставлен тарелками с объедками.