Профессор не стал вставать, он зашуршал бумажками, раскладывая перед собой какие-то расчеты, и начал говорить так тихо, что директор попросил:
Погромче, пожалуйста!
Хорошо, ученый прокашлялся и повысил голос. Я попробую коротко обрисовать наше положение с научной точки зрения. В результате, хм не вполне корректного срабатывания установки, мы получили неожиданный, но крайне любопытный эффект
Любопытный? не выдержал администратор Голоян. Любопытный?
С научной, разумеется, точки зрения, уточнил Матвеев. Мы создали собственную небольшую Вселенную. С чем я вас и поздравляю. Если бы я не был атеистом, я бы сказал, что мы повторили Акт Творения. В масштабе один к бесконечности, но все равно результат неплохой. Для начала.
Матвеев замолчал, и все уставились на него.
Э Я, конечно, горжусь таким успехом вашей лаборатории, осторожно сказала Елизавета Львовна Мегрец, невысокая полноватая женщина с круглым добрым лицом идеального педиатра. Но, боюсь, как биохимик, я не могу в полной мере оценить его значимость для советской науки. Поэтому можно изложить это в более практическом плане?
Да, Игорь, поддержал ее директор. Повтори, пожалуйста, то, что ты мне рассказывал внизу.
Матвеев закатил глаза, вздохнул и сказал:
В результате непрогнозируемого изменения фазы поля, Установка, вместо того, чтобы он запнулся. Палыч, допуск по нашей теме у всех есть?
Да говори ты уже! махнул рукой директор, а Ольга непроизвольно огляделась, вспоминая допуски присутствующих. «Надо собрать с них неразглашение под роспись», пометила она себе мысленно.
Да, вместо того, чтобы сделать прокол в совмещенные пространства Мультиверсума, мы получили э обратный эффект. Произошла капсуляция фрагмента пространства-времени в изолированный микроверсум.
Я не совсем понял сказал завлабораторией электроники Петин. А как нам теперь попасть на материк?
Никак, его не существует, отмахнулся Матвеев и снова замолк.
Не существует относительно нас, пояснил Воронцов. В привычной нам метрике. Вся наша сегодняшняя Вселенная, оставаясь бесконечной, имеет радиус примерно отсюда и до школы, и представляет собой неориентируемое проективное пространство, вложенное в условно трехмерную геометрию.
А что снаружи? спросила растерянно Ольга.
Ничего, пожал плечами Воронцов, точнее, нет никакого «снаружи». Не пытайтесь это представить, это за пределами возможностей мысленной визуализации.
Давайте попробую объяснить я, сказал Лебедев. Я далек от теоретической физики, поэтому ограничусь бытовым аспектом. Мы заперты в доступной нам части города и не можем ее покинуть. Так, Игорь?
Примерно согласился ученый.
А значит, мы располагаем только теми ресурсами, которые имеем на сегодняшний день. Это касается топлива, продовольствия и других средств жизнеобеспечения. И самое неприятное это холод.
Да, почему температура падает? И почему темно?
Мы не позаботились прихватить с собой Солнце, пояснил Воронцов. У нашего мира нет источника тепла, и тепловая энергия быстро рассеивается.
Куда? удивился Петин. Ведь вы говорите, что мы в замкнутом пространстве
Это не я говорю, а товарищ Лебедев упрощает, скривился Воронцов. Оно замкнутое в бытовом смысле из него нельзя выйти ногами, но вы не найдете и стенки, которая бы его ограничивала. В общем, не вдаваясь в теорию, энтропия будет расти, пока наша микровселенная не придет в состояние термодинамического равновесия.
Равновесия?
Полностью замерзнет, пояснил ученый. Возможно, вас слегка утешит, что наша предыдущая Вселенная тоже должна была прийти к тепловой смерти. Просто здесь она произойдет быстрее.
Насколько быстро? спросил практичный Громов.
Мы не знаем точно, неохотно ответил Матвеев. Наличие гравитации нарушает принцип энтропийной изотермии. Но экстраполяция измерений температурной динамики не радует. Ориентировочно через двадцать-двадцать пять дней воздух на поверхности перейдет из газообразного состояния в жидкое. Через тридцать
Спасибо, перебил его Иван. Дальнейшие несомненно очень познавательные процессы, как я понимаю, пройдут уже без нашего участия, так что давайте не будем на них отвлекаться. Времени у нас, как я понял, немного
Мы можем продержаться дольше в подземельях Института, сказал Лебедев. Земля остывает медленнее воздуха, а служебные тоннели и заглубленные лаборатории находятся достаточно глубоко. Но нам нужен источник тепла, поэтому энергетики уже приступили к перезарядке реактора. В данный момент они демонтируют крышку активной зоны.
Но какие у нас перспективы? растерянно спросил Голоян. Разве мы можем реактором обогреть всё?
Разумеется, нет, ответил ему Воронцов. Но, при наличии энергии, мы сможем запустить Установку и снова попробовать сделать прокол. В прошлый раз у нас практически получилось
Если это называется «практически получилось», покачал головой Куратор, я боюсь представить себе ваш успех
Хватит, перебил директор. У нас мало времени. Мы должны аккумулировать все доступные нам ресурсы в подвалах Института. Этим уже занимается сформированная хозгруппа, ответственный Иван Громов. Второй вопрос обеспечение жизненного пространства в подземных помещениях. Теплоизоляция, коммуникации, свет, вода, тепло и так далее. Ответственный Вазген Голоян. Третий кадровая работа. Мы должны немедленно произвести перепись всех человеческих ресурсов, учесть их профессиональные навыки, знания и умения для наилучшего использования. Ответственная Ольга Громова. Размещением людей и их бытовыми вопросами займется
Лебедев уверенно распределял полномочия и обязанности, было видно, что он хорошо все продумал и подготовился. Ольга немного упокоилась после не очень понятных, но зловещих заявлений ученых простые и понятные распоряжения администрации давали какую-то определенность.
Темнота за обледенелыми окнами сбивала с толку и приходилось периодически поглядывать на маленькие черные стрелки подаренных мужем часов «Заря», поднося их к тусклой настольной лампе. В кабинете первого отдела было очень холодно, приходилось сидеть «капустой», напялив на себя в несколько слоев всю теплую одежду. Только здесь были папки с личными делами сотрудников. Перемещать их было запрещено, да и пока некуда в обширной подземной части института было выше нуля, но там царила суматошная суета стремительной реорганизации рабочего пространства в жилое. Туда стаскивали мебель из общежития, всякий бытовой хлам из магазинов, продукты со склада и все остальное, включая игрушки для детей с ними посменно дежурили матери, устроив импровизированный детский сад в одном из блоков бомбоубежища. Энергию экономили, как могли освещали и отапливали только детскую, развернутый рядом лазарет и реакторный зал, где сияли прожектора, гудел тельфер и рычала электросварка энергетики восстанавливали работоспособность реактора.
Люди приходили к Ольге неохотно, не хотели отрываться от работы, но без выдаваемых ею талонов с печатью их не ставили на довольствие. Только предъявив справку из первого отдела, можно было получить порцию еды в столовой, теплую одежду (хватало не на всех) и временное спальное место в бомбоубежище. Ольга аккуратным школьным почерком вносила людей в толстую амбарную книгу имя, фамилия, отчество, профессия, дополнительные умения, семейное положение С последним было особенно плохо многие семьи оказались разорваны катастрофой. Почти у всех кто-то остался с той стороны жены, мужья, дети, родственники Ольга сначала пыталась их успокаивать, но получалось плохо, да и силы ее были не беспредельны. Люди шли и шли, она выматывалась, от холода часто хотелось в туалет, а с этим уже были проблемы туалет на этаже замерз, в нем пришлось поставить обычное ведро, с соответствующим удобством. Она грелась чаем, кипятя чайник на походном примусе, и от этого в туалет приходилось бегать еще чаще. Поэтому вскоре она стала ограничиваться сухим казенным выражением сочувствия и заверением, что для преодоления последствий катастрофы делается все возможное.