Описала она и свою с Браджешем историю. И продолжила:
Сначала я думала о том, чтобы остаться в Индии, потому что Индия была моей давней любовью: прежде всего, благодаря учению Махатмы Ганди о жизни в правде и ненасилии, о пассивном сопротивлении; именно это было и остается моей философией, а вовсе не коммунизм. Коммунизмэто насилие. Но остаться в Индии оказалось невозможно: ни индийские, ни советские органы мне этого не разрешили.
Светлана дописала; казалось, она рассказала все, что было для нее важным. Вышло пять густо исписанных страниц. Она с облегчением вздохнула и позвала моряка; тот отнес листки своим начальникам, чтобы они решили, как быть со Светланой дальше.
Она еще не осознавала, до чего хрупка ее ситуация: мало кто из дипломатов или политиков готов был бы взять на себя ответственность за ухудшение и без того сложных и напряженных отношений между США и СССР из-за одной-единственной человеческой жизни. К тому же Светлана не была рядовой советской гражданкой.
Голубоглазый моряк вернулся в комнатку и, пока начальство совещалось, завел со Светланой беседу. Его интересовало, что она думает об Индии. Светлана призналась, что хочет когда-нибудь вернуться в эту страну и построить больницу в городке Калаканкар на берегу Ганга.
На какие же деньги? спросил моряк с улыбкой.
Я написала книгу.
А, книгу! он снова присвистнул, как тогда, когда увидел ее советский паспорт.
Надеюсь, в Америке мне удастся ее издать. Думаете, получится?
Издать книгу? Ну, конечно! Даже не сомневайтесь!
А на вырученные за нее деньги я смогу построить и содержать больницу.
Беззаботные улыбки Керка действовали на Светлану как бальзам. Она и понятия не имела о том, что за черные тучи сгущаются над ее головой. Зато Роджер Керк, только что слышавший, что говорят о сложившейся ситуации его начальники, отлично все понимал и, жалея Светлану, старался скрасить ее пребывание в посольстве.
Когда у вас в Америке выйдет книга, вы пришлете мне экземпляр с автографом? Не забудьте, меня зовут Роджер Керк.
8
Боб Рейл, второй секретарь посольства, проводил Светлану в аэропорт. Чтобы не расстраивать ее, он не стал объяснять, какую бомбу замедленного действия подложила она дипломатам, решив эмигрировать не только на территорию американского посольства в Индии, но и в сами Соединенные Штаты. Десятки высших мидовских чиновников в Вашингтоне в это самое время ломали голову над тем, стоит ли давать политическое убежище дочери Сталина. Боб Рейл только коротко рассказал ей, что именно было решено на этот момент: пока Светланин вопрос рассматривается, ее надо вывезти из Индии.
Вы понимаете, Светлана, что сжигаете за собой мосты? Подумайте, готовы ли вы на такой шаг?
Я обо всем подумала.
Мы вам ничего не обещаем. Надо основательно изучить вашу проблему.
Я понимаю и готова рискнуть.
Боб Рейл взглянул на нее с симпатией.
В аэропорту таможенница, индуска в сари, взяла их паспорта, заглянула в нихи спустя пять минут Светлана получила индийскую выездную визу. Никто ни о чем не спрашивал, и она спокойно прошла в зал ожидания. «Теперь все легально, подумала она с радостью. Какое счастье, что посол Бенедиктов вернул мне паспорт! Без него было бы куда сложнее». Боб Рейл усадил ее в кресло в отдельной комнате, принес бутерброд с сыром и большой бокал красного вина.
Подкрепитесь. Вам станет лучше!
Светлана чувствовала, как сладкое вино проникает в ее тело, наполняя силой каждую его клеточку. Рейл наблюдал за ней:
Вы оживаете прямо на глазах! И он принес еще сладкий индийский кофе с молоком и вафли.
Потом объявили их рейс, и она вместе с Рейлом пошла к самолету. Индианка в сари сложила ладони, прощаясь: «Намасте!»
И Светлана сложила перед нею ладони так, словно эта женщина была воплощением всей Индии: «Намасте!»
Потом она поднялась в самолет и села у окошка рядом с Рейлом.
IV. Рим, Фрибург, Цюрих (1967)
1
9 марта 1967
Дорогая Катя, дорогой Иосиф, дорогая Елена!
Пока что я счастливо добралась до Рима. В аэропорту меня приветствовал маленький лысый и улыбчивый чиновник индийского посольства; он настойчиво просил меня вернуться в Индиюмол, там министр иностранных дел прямо сегодня выдаст мне визу. Я догадалась, что за этим стоит советский посол Бенедиктов, заметивший, что я вырвалась из его когтей. Ведь когда я утром долетела до Рима, в Индии была уже вторая половина дня. Этот чиновник, показавшийся мне симпатичным, предложил, чтобы я передала ему письмо для вас, дети, а он из Рима отправит его в индийское посольство в Москве, чтобы миновать цензуру. Письмо у меня было готово, там я объясняю вам, почему мне пришлось пойти на этот шаг. Оно, наверное, уже у вас, или вы вот-вот его получите. Правда, Боб Рейл, второй секретарь американского посольства, усмехнулся, когда индиец унес письмо, и заявил, что очень удивится, если оно, дети, до вас доберется. Мол, надо было дать письмо ему, Бобу Рейлу, но я совершенно не хотела добавлять ему хлопот. Может, он и прав, и этот индиец продался русским, но я торопилась поскорее рассказать вам, почему я не вернусь в Москву и почему мы еще очень долго не увидимся. Хотя мыслями я все время с вами, даже не сомневайтесь! Боб Рейл был уверен, что в американском посольстве в Риме мне дадут въездную визу в США и что он купит мне билет и посадит в самолет, чтобы через восемь часов я приземлилась в Нью-Йорке. Но все обернулось иначе. В Риме нас ждал неприятный сюрприз. Американское посольство получило приказ из Вашингтона с визой не торопиться, а сначала внимательно изучить причины эмиграции Светланы Аллилуевой и ее планы на будущее. А пока, мол, пусть она остается на нейтральной территории. Разведка якобы следит за каждым моим шагом, и Запад боится, что русские меня похитят; поэтому рядом со мной постоянно должен быть представитель той страны, где я в настоящий момент нахожусь. Но наиболее компромиссный вариантэто если бы мадам Аллилуева все спокойно обдумала и вернулась в Москву.
Такое вот нас в Риме ждало разочарование. Однако правда и то, что в американском посольстве в Дели никто мне ничего определенного не обещал: только помочь уехать из страны и начать рассматривать мое дело.
В Риме я тайно. Мне ни под каким видом нельзя выходить на улицу. Меня поселили в маленькой однокомнатной квартире с крохотной кухней и ванной. Еду мне каждый день кто-нибудь приносит. Так что Рим я видела только по дороге из аэропорта. Боб приходит сюда каждое утро и весь день занят тем, что распутывает по телефону мое дело. Еще он часто ходит в американское посольство. За эти несколько дней в Риме мы с Бобом Рейлом успели подружиться, и он доверительно сообщил, что советское правительство не поленилось срочно разослать инструкции в свои посольства по всему миру, чтобы те проинформировали СМИ, будто Светлана Аллилуева полусумасшедшая, она не знает, что делает, не знает, что говорит, поэтому верить ей нельзя, а добрая половина того, что она скажетложь. Это известие прокатилось по всему западному миру. Боб расставил правильные акценты, объяснив все как есть: Аллилуеванормальный человек, она терпеливо ждет, что с нею станется, понапрасну не плачет и не жалуется, а, напротив, соблюдает правила, переносит все с юмором, пребывает в хорошем настроении и целыми днями тихонько читает.
Да, он прав, дни я провожу за чтением. Боб приносит газеты и журналы, а еще он подарил мне «Доктора Живаго», прочитать которого прежде я не могла. «И вот еще что, рассказывал Боб, когда мы вместе ужинали на кухне и я училась наматывать спагетти на вилку, представляя, будто мы сидим в уютном ресторанчике где-нибудь в Трастевере, Джордж Кеннан, бывший посол США в СССР, проживший в Москве девять лет, удивился, когда ему позвонили из Вашингтона и попросили сказать что-нибудь о Светлане Аллилуевой, политбеженке, просящей убежища в Соединенных Штатах; он ответил, что не знает такого человека».
Это правда, советское правительство держало меня в полной изоляции, так что я не имела возможности общаться с дипломатами и никто меня не знал.
В конце концов, мне предложила трехмесячную визу Швейцария. Я должна была добраться до римского аэропорта, точнее сказать, до малолюдного кругового объезда неподалеку от него. Автомобили долго кружили вокруг альпийской горки с пальмами, пока мы не опознали друг друга и я не пересела в машину швейцарцев. Их представитель был очень любезен, а его секретарша держала в руке печать, чтобы проштамповать мой паспорт. Мы все трое от души смеялись над этой детективной историей. Потом машина должна была подвезти меня прямо к трапу самолета. Но как только она туда подъехала, поступило распоряжение вернуть меня к зданию аэропорта. Водитель высадил меня у какого-то темного строения. Нигде не было ни души, никто не пришел мне на помощь, а уже смеркалось. Я, не зная, что делать, уселась на ступеньки и принялась ждать. Спустя примерно три четверти часа Боб Рейл отыскал меня там и сказал, что самолет в Женеву был битком набит журналистами и телекорреспондентами, которые как-то пронюхали, когда и куда летит Аллилуева. Боб отвел меня на квартиру одного итальянского полицейского, который предложил нам переждать у него до завтра. Мы попросили по глотку виски, и Боб начал названивать по телефону. Оказалось, мы летим первым утренним чартером. Так что мы сели на стулья и продремали до рассвета.