При всей очевидной рискованности такого рода аналогии мы можем сравнить реализм лицеистов с дорогими часами на запястьях чиновников или бизнесменовкоторые, как известно, стремятся носить Лонжин или Юлис Нарден вовсе не потому, что регулярно пользуются хронографом или особенным образом чувствуют ауру престижности того или иного часового бренда. Часто это лишь сигнал для партнеров о том уровне вознаграждения за свои услуги, на который они рассчитывают; род ценника, написанного мелом на подошве туфли. Есть ощущениесугубо личное, разумеется, что лицейские авторы, которые удивительно не похожи на свои текстыи в методологическом смысле также скорее хамелеоны, чей выбор в пользу реализма расшифровывается как сигнал о статусных, простирающихся дальше, чем высокое место в списке бестселлеров, претензиях.
Первый приз получилантивоенный? роман Константина Куприянова Желание исчезнуть. Действие разворачивается в наши дни в южной России, куда сваливается вдруг, как снег на голову, с так и не прекратившейся гибридной украинской войны (пожалуй, формально это альтернативная реальностьв связи с указанием, что основные боестолкновения здесь разворачивались не в Донбассе, а в Одесской области), полевой командир по имени Кузьма. Попытки ветерана интегрироваться в мирную жизнь неудачны: нежелание адаптироваться и преодолеть военное сознание делает его поведение травматичным и для его собственной семьи, и для более широкого круга знакомых.
В центре романахаризматичная личность, одержимая инстинктом саморазрушения, желанием исчезнуть; аналог Агирре из одноименного фильма Вернера Херцога и полковника Курца из Апокалипсиса сегодня. Это очень яркий геройтолько кажущийся одномерным, закостеневшим и легко считываемым, но на самом деле непредсказуемый. Гнев Божий, он не оправдывает войну, не объясняет причины войны или возможный сценарий ее дальнейшего развертывания; зато отлично иллюстрирует для обывателя идею войны: монстр, от которого не стоит ждать ничего хорошего, даже если формально это ваш монстр.
Автор (про которого, кстати, даже и не скажешь, на чьей онполитическистороне) не любуется своим героем и не демонизирует его; читатель несомненно осознает не только монструозность, но и героический аспект боевой деятельности Кузьмы и то, что за ним стоит некая своя правда. Однако Желание исчезнутьроман не про то, что у каждого своя правда. Мы видим, что войнане только продолжение политики. Именно поэтому невозможно просто договоритьсяи прекратить ее в любой момент; и поэтому все объекты в этом романесловно на рисунках Кита Хейринга, с сиянием, они будто излучают черную радиацию. Войнащель, через которую в обычный мир проникают существа с другой психикой, инопланетяне, с которыми обычным людям не по пути, но отказаться от этих попутчиков уже нельзя: однажды купленный билет на войну подразумевает прохождение точки невозврата.
Особенно удачный персонаж романавторой, теневой главный герой: снайпер, контактирующий со своей убитой подругой наводчицей Мариной; у него своя, очень нетривиальная история отношений с Кузьмойи сейчас он то ли оберегает его, то ли хочет убить сам, то ли пытается подтолкнуть его под чужую пулю; надо дочитать до конца, чтобы разрешить эту загадку.
Желание исчезнуть написано, выражаясь вульгарно, никак: лишенным всякой орнаментальности, стертым от слишком частого использования, полуанонимным литературным стилем; специфически куприяновское свойство этой вещи заключается в другом. В Желании есть то, что называется величие замысла; оно ощущается здесь так же остро, как стиль в текстах Михаила Шишкина или Ольги Славниковой. Это остроумная дерзкая вещь; остроумнаяпотому что роман про войну, но самой войны, непосредственно свиста пуль и грохота разрывов, здесь практически нет; дерзкаяв том смысле, что мирный литератор (а опыт и травля В. С. Маканина за Асан памятны) берется за сочинение романа на крайне болезненную темуи совершает отважный рейд на чужую территорию, на которую у настоящих военкоров и писателей калибра Захара Прилепина вроде как монополия. И это тоже поступок в своем роде.
Возможноу нас нет пока полной информации, перед нами вообще первая крупная вещь об этой войне.
Ложь Гамлета Игоря Савельеваклассическая повесть в жанре герой-нашего-времени: о нелишнем человечке, услугами которого охотно пользуется левиафанпусть даже удовольствие быть съеденным заживо вызывает у объекта, неплохо осведомленного о намерениях партнера, гамлетовские сомнения.
Олегталантливый провинциал. Чтобы интегрироваться в столичную успешную жизнь, он работает на желтом квазигосударственном телеканале и снимает заказные полуфейковые репортажи, используемые в кампаниях дискредитации мнимых и подлинных оппозиционеров. Так, сейчас он исследует ситуацию вокруг опального театрального режиссера, в чьем Гамлете можно разглядеть критику власти; во всяком случае, подобранные эксперты готовы объяснить, что идея спектакля в том, что лучше пришлый Фортинбрас, чем прогнившая собственная власть, и это про НАТО, что он ведь делает героем не Гамлета, не кого-то, а само время и само наше тогдашнее общество! Это значит, у нас там прогнило все в королевстве! Это значит, у нас атмосфера тотальной лжи, разложения, двурушничества, низости.
Разумеется, в какой-то момент профессиональная деятельность героя пересекается с личной сферой: одним из заданий становится расследование гибели его бывшей подруги, которая была замечена в оппозиционной деятельности и перед самоубийством якобы записала обращение в поддержку преследуемого режиссера. Остается лишь повесить эту смерть на режиссера-манипулятора; но сначала герою надо решить для себя: было ли это самоубийство или провокация спецслужб.
Вещь И. Савельевапро поколение хипстеров-коллаборационистов, которые знают, что рекламируемая на каждом столбе свобода (личности, творчества, журналистики) липовая и что бездеятельного лицемерия достаточно для выживания, но мало для социального успеха. Знание подразумевает согласие на активное, инициативное сотрудничествои не просто выполнение указаний полнейших дегродов, прикрытых броней высокой должности, но еще и угадывание желаний левиафана. Впрочем, никаких писаных правил успеха нет: вы не можете сказать, что бежать впереди паровозаоднозначно верная или, наоборот, тупиковая стратегия: возможно, в такого рода активном конформизме и есть своя правда, а возможно, и нет. Во всяком случае, ясно, что счастливее герои от этого не становятся.
Смешнееда: в Лжи Гамлета есть и сатирическая компонентазарезервированная, однако, не столько для плохих парней, которые в конце концов честно выполняют условия своего контракта, сколько для Олега, альтер эго автора. Решенная в пользу быть любой ценой, гамлетовская ситуация работает на снижение героя: его сомнения тоже кажутся фейком, и поэтому, пытаясь подпустить трагизма, он, пожалуй, выглядит комично, если не сказатьфарсово.
В повести Савельева, снабженной уместной шекспировской литературной подкладкой, помимо любопытного для посторонних современного антуража (мы видим изнутри, как устроена машина пропаганды, как работают методы гибридной войны против несогласных), актуальной, в хорошем смысле конъюнктурной проблематики (дело Серебренникова, Лайф-ньюс, политическая охота на ведьм), ощущается изрядный уровень мастерства: здесь есть хорошо прописанный и должным образом меняющийся герой, удачная композиция (дважды разыгранный эпизод про Ленинградка стоит) и, самое важное, ритм. По сути, повестьпарадоксальная история прогрессирующего сумасшествия рационального существа, всего лишь тщетно стремящегося выстроить свою жизнь на прагматичных началах. Его монолог, несобственно-прямая речьхроника контакта с инфицирующими его демонами большого города. Согласие на деньги, секс, власть оборачивается горячкой и бессонницейвместо чаемого покоя и разумного распорядка. История про человека превращается в историю про город-крематорий, сжигающий тела, души и надежды на то, что когда-то можно будет заработать себе на возможность уснутьи перестать воспринимать ложное величье правителей, невежество вельмож, всеобщее притворство и все такое как раздражитель.