В то время, когда Лукашин переступил за порог кабинета, жаркого, душного, выходящего окнами на юг, Фокин разговаривал по телефону.
На мгновенье вскинул черные прямые бровине ожидал такого гостя! но тут же заулыбался, закивал на стул возле стола и даже подтолкнул свободной рукой пачку «Беломора»: кури. Это уже совсем по-подрезовски. Подрезов любил угощать своих подчиненных табачком, особенно в командировкахспециально возил с собой курево, хотя сам и не курил.
Разговор у Фокина был с областьюЛукашин сразу это понял по той особой, можно сказать, государственной озабоченности на его молодом румяном лице и по тем особым словечкам, которые употребляют лишь в разговоре с высоким начальством: «Так, так вас понял будет сделано не подведем» Зато уж когда повесил трубку, дал себе волю: наверно, с минуту прочищал легкие шумно, как конь после тяжелой пробежки.
Первый мылил, с улыбкой сообщил Фокин. Насчет первой заповеди А как у тебя? Начал жать?
Начал.
И сенокос не забываешь?
Кое-кого отправил на Синельгу.
Фокин кивнул за окно на солнце.
Надо не кое-кого. Не прозевай. Бог для тебя специально не будет это колесо выкатывать. А как коровник? Покрыл?
До сих пор Лукашин отвечал и слушал как бы по обязанности: секретарь. Положено интересоваться. А тут вскинул голову: откуда Фокин такие подробности знает про ихний коровник? Вспомнил, как его, Лукашина, в прошлом году на бюро райкома песочили за то, что он сорвал обязательство, не закончил коровник к сроку?
Ну-ну, по глазам вижу, подмигнул Фокин своим черным хитроватым глазом. Приехал насчет техники клянчить, так?
Лукашин только плечами пожал: Фокин ну просто читал его мысли! Именно за этим, насчет жатки, тащился он в район, ибо, раздобудь он эту самую жатку, меньше людей потребуется на поля, а раз меньшезначит можно не прерывать работы на коровнике
Смотри, смотри, товарищ Лукашин, сказал Фокин и кивнул на дверь, в сторону кабинета Подрезова, с огнем играешь. До самого дойдет, какие ты художества в период уборочной вытворяешь, не поздоровится. В деле Евдоким Поликарпович отца родного не пощадит. Это уже намек на его, Лукашина, близость с первым секретарем.
Солнце било Фокину в глаза, жарило черноволосую голову, синий китель застегнут на все пуговицы, да еще от раскаленного стекла на столе поддавало, а он только зубы скалил от удовольствиябелые, крепкие, какие не то что на севере, а и на юге не часто встретишь.
Мне бы жатку, Милий Петрович, раздобыть, вдруг заговорил напрямик Лукашин. Вот бы что меня выручило.
Фокин ухмыльнулся:
У тебя губа не дура, товарищ Лукашин. Только где же сейчас жатку возьмешь?
Я думал, что, поскольку у меня строительство, райком пойдет навстречу
Ты думал!.. Сколько этой весной нам жаток завезли, знаешь? Пять. Из них четыре мы дали самым отстающим, а одну нашему показательному.
Вот показательному-то можно было не давать. И так все добро туда валят.
Ну, это ты с Евдокимом Поликарповичем толкуй, ежели такой смелый Опять намек на его близость с Подрезовым.
Фокин прошелся по кабинету, тяжело, по-подрезозски ставя ногу в ярко начищенном хромовом сапоге, затем решительно взял телефонную трубку:
Барышня, дай-ко мне «Красный партизан». Да побыстрее Товарищ Худяков? Здравствуй. Вот не думал, что ты в правлении загораешь. Фокин по-свойски подмигнул Лукашину. Почему не думал-то? Да погодка-то, видишь, не конторская вроде. Косой надо махать Чего-чего? Все давно смахал? Верно, верно, я и забыл. Слушай-ко, Аверьян Павлович, пожурить тебя хочу За что? Фокин опять подмигнул Лукашину. А за то, что ты соседа своего обижаешь Какого? Соседа-то какого? А того, у которого великая стройка Да, да, у болота, захохотал Фокин. Ладно, ладно, не прибедняйся. Жатку ему надо. Да, да Нету? Брось, бросьнету Откуда? А оттуда, что у тебя все косилки на полях. Правильно? А у него сенокос, сенокос в разгаре Понял? Понял, говорю?
Фокин еще несколько минут, то весело похохатывая, то наседая на Худякова, разговаривал по телефону, а когда кончил, сказал:
Поезжай. У твоего соседушки всякой всячины толсто. Да присмотрись хорошенько. Худяковзамок с секретами
Лукашин крепко, с чувством пожал протянутую короткопалую руку в черном волосе. Все-таки это была помощь.
Да, окликнул его Фокин, когда он был уже у дверей, с осени тебе дадим комиссара
Парторга?
Да. Негоже приход без попа. Есть решение райкома: у вас теперь будет освобожденный парторг.
А кто он?
Парторг-то? А вот это покамест секретец. У Фокина во все полное румяное лицо просияли белые, молочные зубы. А в общем, пройдись по райкому, он тутошний
3
Чугаретти просто взвыл от радости, когда узнал, что они едут к Худякову:
Вот это путёвочка!
Затем, когда сели в кабину, пояснил:
У меня там шуряга проживает, значит. Давно в гости зовет. А второе, конечно, Худяков
Тоже родня? спросил Лукашин.
Почему родня? Никакая на родия. Разве что на одном солнышке портянки сушили. А поглядеть на Худякова кто же откажется? Ведь этого Худякова, я так понимаю, и человека на свете хитрее нету.
А чем же он так хитер?
Чем? Чугаретти страшно удивился. Он даже на какое-то мгновенье баранку выпустил из рук, так что машина круто вильнула в сторону и впритык прошла рядом с жердяной изгородью на выезде из райцентра. Ну, Иван Дмитриевич Чем Худяков хитер? А цыгана кто облапошил? Не Худяков? Не слыхали? Ну, после войны дело было. Цыган, вишь, вздумал поживиться за счет «Красного партизана». «Давай, говорит, лошадями меняться, хозяин». А Худяковчего же? «Давай». Ну, сменялись. Цыган пять верст от деревни отъехалподохла кобыла, а у Худякова коняга тот и сейчас жив. Во как! Да чего там, Чугаретти коротко махнул рукой, у него даже сусеки в амбарах не как у всех. С двойным дном.
Какие, какие? живо переспросил Лукашин.
С двойным дном, говорю.
Это зачем же?
А уж не знаю зачем. Затем, наверно, чтобы на зуб себе завсегда было. Их доят, доят, а они все с хлебом
Лукашин захохотал: нет, неисправим все-таки этот Чугаретти. Начнет вроде бы здраво, а кончит обязательно брехней и выдумкой. А жаль. Хотелось бы ему поговорить об Аверьяне Худякове. Сосед. Да и мужик больно занятный. По сводкамсдача мяса, молока, хлебавсегда впереди, а не любит языком трепать. На районных совещаниях его не увидишь на трибуне, только разве вытащат когда, пробубнит несколько слов, а так все помалкивает и сидит не на виду, а где-нибудь в сторонке, сзади.
Лукашин давно уже хотел познакомиться с этим человеком поближе. Да, оказывается, не так-то просто это сделать, хоть он и твой сосед. Летом с ходу к нему не попадешьза рекой живет, а на председательских «собраниях», которые иногда бывают в районе после совещаний, его тоже не увидишь: то ли потому, что расходов лишних избегает, то ли оттого, что не пьет.
Так, говоришь, сусеки у Худякова с двойным дном? развеселился вдруг Лукашин.
Чугареттикоровьи глаза навыкате, ноздри в гривенникяростно накручивал баранку.
Машина подпрыгивала как шальная, ветер завывал в кабине, но Лукашин ничего не говорилпускай порезвится, дурь свою повытрясет: они теперь лугом ехали.
Благоразумие к Чугаретти вернулось за мостомс грохотом пролетели. Он задвигал дегтярной кожей на лбу, захлопал глазами, а потом начал виновато поглядывать на своего хозяина.
В следующий раз за такие фокусы выгоню, предупредил Лукашин.
А чего и не верите. Чугаретти по-ребячьи, с обидой ширнул носом. Я, что ли, выдумал про эти сусеки? Поди-ко послушай, что говорят про этого Худякова.
Кто говорит?
Народ. У них ведь, в «Красном партизане», что было до Худякова? А такой же бардак, как у всех протчих. А Худяков пришелша! Дисциплинкараз и двана лапу. «Я, говорит, научу вас землю рыть носом, но что полагаетсядам, голодом у меня сидеть не будете» Во как сказал Худяков на собранье, когда его в головки ставили.
Ну и дал? спросил Лукашин.
А то! Худяков да не дал. Его, бывало, твердым заданием обложили, смолокурня у отца была: врете, поклонитесь еще Аверьяну Худякову! Ну и поклонились. На лесозаготовки загнали в Вырвей, в самую глухоту, а он и оттуда на свет вырубился. Первым стахановцем сталво как! Правда, сказал Чугаретти, подумав, народишко в Шайволе не как у всех протчих. Дружный. Горой друг за друга. И вообще у Худякова такой порядочек: что народ решит, так тому и быть. Про Манечку-то небось слыхали? Ну, как он с дочерью родной разговаривал Нет? Да это ж у нас ребенка малого спросизнает!