Мы отдохнули и помолились, потом пообедали, взялись за два кольца и открыли Железные ворота, запиравшие подземелье. Кто бы мог знать, что именно в этом месте воздвигнута обсерваториянесколько веков спустя после написания пергамента? Кто бы это место нашел нам, если бы не ребе Вандал?
Белые, словно мрамор, ступени плавно уводили вниз, а своды состояли из странной матово-светлой породы. Я эти странные стены щупалчешуйчато-слюдяные. В соли будто идем? И даже лизнул их тайкомв них не было никакого вкуса А воздух, Илана, мать ты моя! Воздух здесь был, как в раю, как у нас в Иерусалиме, да «Как в целебных пещерах Урала!»брякнул Дима, который вычитал это в Москве и был знаком с морфологией чуть ли не всех пещер мира.
Вдруг обнаружилось, что нет нужды в лампе. Неведомо как и неведомо почему со всех сторон начал струиться мягкий, таинственный свет. А каждый в стене кристаллик играет всеми цветами радуги, каждый кристалликалмазик. «А это уже ни на что не похоже!»комментировал этот умник.
Так мы, Илана, спускались вниз, шли буквально, как в дивной сказке, а сияние ширилось, разрасталось и под конец стало пугать. Прибор моего врага, определяющий глубину, давно показывал, что мы в глубочайших недрах. Он говорил это Мирьям, которую бережно вел под локоть, как Золушку на балу, как принц этой дивной сказки.
Я вижу, моя любопытная, вам хочется меня спросить: «Ты этому принцу завидуешь? Ведь ты спишь с Золушкой! Ты с ней спишь, а не он!» Э, нет, моя обольстительница, не так все просто! Я ведь человек восточный, я ласки хочу и нежности. Я рыцарем быть хочу дамского сердца, а не только справлять с этой сукой скотскую похоть чуть ли не в каждой щели, в каждой впадине Ей нравится душегубство такое, и мне это стало нравитьсядушегубство с убийством: мне есть ей за что мстить, за что убивать бесконечно и с наслаждениемя по ее вине сифилитик, хронический сифилитик, и это моя проблема, моя вечная мука! Но кто онаэта ведьма с клычком, таким похотливым и аппетитным, этим кошачьим ртом, с губами, как бумеранги, кто она? И этот добрый волшебник и чудотворец на нашем балуее родной дядя, кто он? Почему уживается с нашей грязью? Или не видит ничего и знать ничего не хочет?
Я слышу, лань моя, как вы меня утешаете: «С тех пор как ты идешь с ребе, все признаки кавалерства исчезли, Иешуа! Ребе источает флюиды здоровья, сам воздух вокруг него целебен и благостен!» А я вам отвечу, я вам скажу, что это как раз мне и не нравится: я часто смотрю на Диму, подолгу его изучаю, пытаясь постичь лишь односпит он с ней или нет? Заразила или не заразила? И ответа не нахожу: лицо этого гада невозмутимо, похоже, что нервная система его не задета, признаки кавалерства, короче, отсутствуют! Потому что есть флюиды от ребе, и эти флюиды мешают моим тестам Зато у Хилала Дауда, у шефа моего бывшего! А, да что вспоминать, давайте-ка лучше спускаться, сейчас вы такое увидите
«Погоди, Иешуа, ты хочешь сказать, что с Димой у нее совсем другое? С ним другая она, и к этой другой ты ревнуешь ее? Что Диму она бережет, и это есть их тайна, а ты не их вовсе масти, ты здесь чужак?»
«Да ничего я, Илана, не говорю, оставьте меня в покое! Давайте спускаться к двуглавой»
Возник вдруг удивительный ручеек из какой-то дымящейся жидкости, прозрачной, как спирт или едкая кислота, и побежал ручеек под ногами, а стены кругом вспотели и засочились. Но воздух оставался сух, наэлектризован: мы явно приближались к источнику света. Это пугающее нечто, от которого робела душа, с легкостью пронзало немыслимые геологические толщи.
Вскоре мы увидели наше имуществов огромном зале с колоннами причудливых сталагмитов, на ровном и гладком месте. А это означало, что здесь мы и заночуем. Мощный сноп света, как из голубого юпитера, затоплял этот зал, выбиваясь откуда-то справа, из-за леса сталагмитовых колонн.
Моя тревожная лань, прежде чем продолжать дальше, напомню вам вот что: в юности я служил в ракетных частях, в армии (при случае расскажу подробнее). Так вот, угодил я однажды под луч радара, засекающего низколетящие цели, оказался поблизости от радара, когда тот был направлен параллельно земле То же самое испытал я и здесь, в Фарфоровой пещере: будто мимо меня проносят жаровню с углями, а жар проникает через толстую куртку.
Дима, здесь дикая радиация! вскричал я, точно ошпаренный.
Он вытащил Гейгер и сунул его мне под нос. Потом, для пущей убедительности, к моему уху: Гейгер был мертв!
Он у тебя не испортился?
Прибор в полном порядке! сказал он с ленцой. Так обращалось со мной это ничтожествонебрежно Потом он добавил:Пещера, я полагаю, состоит из пород, фильтрующих радиацию.
Следующая картина запечатлелась в моих зрачках на всю жизнь. Все мы смотрим в одну сторону, на грот, где явно скрывается нечто, и думаем одно и то же: «Это не просто свет, а что-то живоеживой свет!»
Надо же поглядеть, что там в конце концов вызвалась Мирьям.
И смело туда идет! Эта доблестная бесовка огибает сталагмитовый лес, входит в грот и скрывается И слышим оттуда вопль, будто пронзили ей сердце смертельным ударом.
Этот вопль бьется в моих ушах, раздирая душу, кишки. Я срываюсь с места и бегу, ничего не соображая. Из грота выходит Мирьям, на лице ее неописуемый ужас. Она не дает мне туда войти, раскинув руки, она даже ловит меня, вся обмякшая: «Не ходи, заклинаю! Не надо на это смотреть» И падает на пол.
Рвущийся из грота светсовсем неслепящий. Интуиция мне подсказывает, что в нем нет никакого зла, никакой опасности. И я туда прыгаю Вдруг ощущаю встречный, необъяснимый толчок, который валит меня на пол. Я потираю ушибленный лоб, осознаю природу случившегося: натолкнулся и пробил головой завесу тончайшего хрусталя или слюдыидеально прозрачную. Ошеломленный, тупо смотрю на осколки. Я вздеваю глаза и вижу перед собой женщину, двуглавую и нагую. Во всех четырех глазах ее нет ни капли стыда, скорее легкое ко мне любопытство. Я начинаю тихонько пятиться, чувствуя, что рассудок мой помутился, и натыкаюсь спиной на наших. Щель тесная, узкая, но, несмотря на это, все здесь, умудрились втиснуться, не дышат, в полном оцепенении пялятся на молодую женщинуэто двуглавое чудище
Меня повлекло вперед, я шарю в воздухе протянутыми к ней пальцами, словно желая рассеять жуткое видение, но пальцы касаются чего-то твердого и холодного, и облегченная мысльзамурована! Как муравей, как янтарная мушка
Трясу за плечи бесчувственную Мирьям, трясу, как куклу, и говорю ей слова, в которые сам не верю: «Она совсем не двуглавая, это оптический обман, игра света» А рядом стоит ее принц и тоже пытается привести ее в чувство. Говорит, как обычно, что-то наукообразное: «Гигантская жеода, форма такая минерального агрегатазамкнутая плоскость Очнись, Машенька, такое бывает!» Но Мирьям мотает головой, царапает горло скрюченными пальцами, пытается что-то сказать нам, икает и уползает прочь, припадая, как раздавленная кошка.
Нечто странное происходит и с ребе. Он начинает пластаться на скале, весь извивается, душа его словно рвется из тела, душе его тесно. Ребе щупает камни, ласкает их, начинает метаться и воздевать к небу руки: «Из глубины благословляю Тебя Благословен Ты, Господи, сотворивший чудо сие в древние дни, давший дожить и просуществовать мне до этого дня!»
Фудым же от этой двуглавой и дивного света в кристалле обрел вдруг снова ясность мышления. Они были сродни, как я понимаю, его Храм в голове и эта женщина времен царя Соломона. Старый Фудым выглядел абсолютно счастливым Он задавал ребе вопросы: «Где именно в просторах Вселенной находится та планета, откуда извлек Асмодей это странное существопоразить Соломона, зодчего Первого Иерусалимского храма? И почему пришелицу эту никто не вернул назад?»
Ребе стал помаленьку приходить в себя, он сиял и светился, будто помолодел, и делался все торжественнее, трепетнее. Он говорил Фудыму, что сейчас ответит, сейчас он ему ответит на все вопросы, и бормотал чуть слышно: «Совершенно прав был коллега, это действительно ересь, которая может разрушить рассудок». И вслух уже восхищался: «Вот что значит честь мундира и чистота ордена: не искал славы себе, а наложил на себя цензуру!»
Мы пришли к своему имуществу и легли, и ребе поведал нам всю историю с этой двуглавой. Лань моя, это уже не гематрия, а просто красивая агада. Я думаю, эту историю каждый ребенок в Израиле знает, и, если вам снова скучно, не читайте!