Но однажды, спустя час после полуденной молитвы, мы вдруг увидели далеко впереди свет. Он проникал сквозь слабые щели в скалах. Мы закричали и побежалиэто был конец! Конец тоннеля главы династии Саманидоввыход на плоскогорье Буль-буль Зор-сай, как и сообщал об этом пергамент.
Мне и Диме ребе велел приступить к расчистке. Сдвинуть же камни с места было под силу только циклопам: мы с Димой стояли и жалко переглядывались Вдруг выступил Фудым и удивился, чего мы стоим? Почему не исполняем приказ ребе? «Вы знаете, какие камни мой сын передвигает в Иерусалиместотонные блоки! Одним движением пальца! Я верно говорю, ребе?» И ребе подтвердил, ребе сказал, что именно так обстояло дело при возведении Храма, целые глыбы перемещались по воздуху: «Плыли в воздухе, как пушинки, совершенно верно, Авреймалы!»
Лань моя, и снова случилось чудо: Фудым нагнулся, взявшись за огромный валун, камни тронулись и поехалиодин он расчистил проход!
Сраженные солнечным светом, мы валимся на траву. Я дышу жадно горным, чистейшим воздухом, и кружится голова. Дышу запахом мяты, полыни, а вся душа моя потрясена видом проплывающих в ослепительной голубизне, белых, как лебеди, облаков Рядом лежит Мирьям и плачет. Я отстегнул ей каску, снял с нее куртку, башмакиположить на сырую землю растертые в кровь ноги
Помню, как пели птицы в листве чинар и арчевника, как припекало солнце и ветерок шевелил стебельки колючего сухостоя. Потом увидел наше имущество: в целости и сохранности, крепко, по-хозяйски увязанное. Лань моя, как ребе и обещал, на каждой стоянке мы находили его, наше имущество, и каждый раз я этому поражался, пытаясь постичь, что за имя этому легиону, доставлявшему вперед наши грузы!
Мы лежим на нежной траве, лежу и я, ощущая каждой клеточкой тела безмерную тяжесть вселенной, и слышу вдруг дикий, индейский вопль Фудыма, подбросивший всех нас в воздух:
Ребе, да мы же у целиИерусалим! Я так и знал, что вы сократите нам расстояние.
Мы повскакали на ноги, жадно глядя вдаль, сквозь густой кустарник, где безбрежная степь простиралась до самого горизонта. Сразу отсюда, в километре от нашего ущелья, виднелся поселок Лань моя, это было как раз то, что вам нужно, военный поселок: гигантские мачты антенн, чаши радаров, грузовики, бронетранспортеры. А чуть в стороне лежала серая лента бетона и ровный рядок истребителей. Даже отсюда легко читались огромные цифры разметок на ленте, виднелась башня, конечно, диспетчерская, а с той сторонытанкодром, весь изъеденный гусеницами Словом, закрытая, секретная зона подземных ядерных испытаний, и мы, моя Мата Хари, в нее проникли, вот и все! И только сзади, за нашими спинами вздымался горный кряж Али-Езди, как и было в пергаменте сказано, а Иерусалимом и близко не пахло.
Заночевать в этом месте или разбить просто бивуак было слишком опасно. Кто их знает, эти радары, а не прощупывают ли они каждую складочку гор, каждую пядь этой желтой безбрежной степи? Да так, что мышь у них не проскочит!
Гора, из которой мы вышли, которая нас «родила», была вся из зеленого кремня. Лежали повсюду целые терриконы щебня, тут и там по всему склону виднелись устья многих пещер. Но цепкий, рыщущий мой глаз искал здесь намеки на белый мрамор либо окаменевший известняк, хотя бы
Куда нам дальше идти? спросил меня Дима. Что там в шпаргалке твоей сказано?
Так он называл мой пергамент, скотина! Так называл он мое сокровище, рогоносец!
Я извлек пергамент из кожаного чехла у себя на бедре и стал читать: «Из-за сплошных пещер гора здесь выглядит как соты, это Пянджир, Пятихолмие. Что же касается благородных металлов, то серебро таится в недрах горы Беги-Джехан, что означает Узор мира Выходят на поиски и золотоискатели: ночью, при лунном свете надо идти по течению ручья, отмечая себе все блестящее. Дорога будет казаться засыпанной, поросшая бледной травой. Местами надо ползти, местами идти пригнувшись. Вход в пещеру твою будет сиять, подобно китайскому фарфору. А ночьюкак матовый бархатпереливаться в пунцовый»
Ребе лежал на траве, поигрывая веточкой с крохотными фиолетовыми плодами. «Дети мои, не ломайте голову! сказал он нам. Давно ничего здесь не светит, подобно китайскому фарфору». И показал веточкой на ближайший холм с остатками древней цитадели. Сказал, что это Дарван-АхазЖелезные ворота, обсерватория великого Улугбека.
Я это узнал из рукописей Бар-Иври. Он был каббалистом, предтечей первых нистаров Это он, Бар-Иври, велел Улугбеку запечатать вход в пещеру, ибо там, согласно преданиям Великих посвященных, находится осколок из агадической страны Тевель. Я покажу вам, дети, где мы будем копать!
* * *
Ночью, взявшись за руки, мы обходили с Мирьям развалины древней обсерватории.
Купола ее были обрушены и лежали, искрошенные, в наших ногах. Снаружи, кругом, шли глубокие рвы, заполненные некогда водой. Через проломы в стенах виднелось звездное небо, шафранные сполохи на горизонте.
Подняв лампу высоко над головой, я читал своей душеньке стихи с майоликовых плиток, вплетенные в вязь старинных орнаментов и арабесок, стихи Мавлоно Саккаки, чье происхождение из ремесленников, мастеров по изготовлению мечей и кинжалов:
Султанов в мире пришло и ушло много,
Но такой, как ты, один, Улугбек!
Если есть у небосвода языкон пусть скажет:
«Взнуздав, усмирив небосвод, строптивого коня судьбы,
Ты выжег на нем клеймо,
На крупе его, в виде звезды с полумесяцем!»
Уставшие, истерзанные, разместившись вповалку, наши все спали. Ибо вьюки и короба пришлось тащить на себе: ребе сказал, что это может передвигаться самостоятельно только в пещерах, во всех же остальных случаях надо волочь на себе. «Демоны подземельяэто не ангелы!»
Спал глубоким, обморочным сном и несчастный старик Фудым. Тайком мы связали его. Он сделался к ночи настолько буен, что поминутно пытался удрать вниз, «в Иерусалим, к сыну своему Исааку!»
Ребе обложил веревкой большой квадрат на полу, под бывшим центральным куполом, и мы принялись за работу.
Сначала пришлось оттаскивать тяжелые тесаные камни, упавшие некогда сверху, затем разгребать кайлом и лопатами комковатую, окаменевшую землю, занесенную в цитадель реками прошлых веков, а когда появились плиты полаорудовать ломом. Плиты были спаяны удивительно стойким раствором, грохот поднялся на всю окрестность. Мы сокрушали пол, высекая фонтаны искр, и умирали от страха: под боком у нас крутились радары, торчали чуткие уши антенн
Часто садились передохнуть, поесть и попить, а ребе рассказывал нам историю жизни своего коллеги, приведенного ко двору Улугбекав пестрый, раскосоглазый Самарканд из просвещенной, цветущей Кастилии:
Он был рабом, пленным рабом, но за острый ум и верную службу удостоился звания «мальчик»таков был тогда обычай, невзирая на возраст, посвящать в «мальчики» любимых рабов. Много раз община пыталась выкупить Бар-Иври, но умный и хитрый владыка выставил евреям непомерную цену: стоимость целой дюжины боевых дрессированных слонов!
И продолжал ребе:
Его мысль витала в просторах Вселенной, он занимался опасной темой, опасной и скользкой! Он утверждал, Бар-Иври, что царь Соломон имел общение с существами иных миров, что мы не одни во Вселенной А Тора же, как известно, признает единственность этого мира, единственность и неповторимость! За основу своей леммы он взял случай из агады, где сообщается, что Асмодей, князь тьмы и подземных демонов, решил удивить однажды царя, удивить самого Соломона, которого удивлять уже, собственно, было нечем
И продолжал ребе:
Бар-Иври нашел подтверждение этому: не мы одни в просторах Вселенной! И пишета я читал это сам, что в горах Али-Езди, в Фарфоровой пещере, он обнаружил нечто, а что именно, не говорит: «Дабы не ввергнуть Израиль в великую ересь, а у всего человечества не помутить рассудок!»
Помню, как екнуло сердце, когда звякнул ломик о металлическое, екнуло и бешено заколотилось. «Не древний ли клад, легендарная библиотека великого Улугбека, которую весь мир столько ищет? Нет, ну ее к черту, библиотеку, сделай же так, Господи, чтобы был это вход в пещеру!»
И Бог услышал меня. Бог ребе Вандала и нашей удачи