Да, я понимаю: вам надо говорить со мной на темы серьезные: тайны медресе Сам-Ани Я понимаю, сама действительность в Израиле слишком сурова, цветочки вас никак здесь не умиляют. Я вас упорно путаю с Мирьям, она мне все время мерещится! Мирьям, из-за которой я, собственно, и пошел. Нет, я шел, конечно, в Иерусалим, но из-за нее тоже, и это важно мне подчеркнуть. Порой мне кажется, что там, в пещерах, со мной случилось что-то ужасное, что я отстал, заблудился, а они поднялись наверхв Турции, скажем, в Иране, зашли в израильское посольствои все давно уже здесь. Ну а я, как последний кретин, шел да шел, и мне казалось, что все они рядом! А ведь в пещерах, знаете, бывает И не такое случается! Сижу в палате, часами думаю об одном и том же: в некий прекрасный час они ко мне ввалятся, веселые и счастливые, и уведут с собой навсегда. Этим вот и живу, этим и тешу себя! А когда вы вошли, я так и подумалМирьям Иах, эти туфельки, маникюр!
Она украдкой поглядела на часы и весело вдруг согласилась:
Окей, игру принимаю! С одним условием: не увлекайтесь, иначе вы так себя истощите, что сил у вас не останется. Итак, я Мирьямсогласна, договорились!
Я застонал от боли, вернулся на койку. Сел и обхватил руками горячую голову:
Какая вы все-таки черствая! Судя по вашему виду, вы совершенно здоровы, а я А мне вот еще неизвестно, сколько осталось жить, и эти, за стенами, тоже не знают! А, да что говорить Приглашу-ка я сразу рава Бибаса из Института каббалы и все ему выложу. Ему расскажу, а не вам. И не этим коновалам за стенами!
Она обрадовалась, оживилась, извлекла из сумочки блокнотик и карандаш и что-то еще, вчетверо сложенное, легко поднялась из кресласкульптурно и грациозно, подошла к столу и развернула карту:
Вот и говорите о духовных своих проблемах с равами и каббалистами, а что я в этом смыслю? Мы с вами делом давайте займемся. Вот карта советской Средней Азии. Покажите зону подземных ядерных испытаний.
Я растерялся слегка: ну и темп, ну и хватка! Сразу быка за рога Как же они самоуверенны, если ни в грош не ставят другие разведки: Хилал Дауд все-таки, Сам-Ани, палестинцы, ну и ну?!
Я ей сказал небрежно, что в карту ее мне смотреть нечего, у меня есть свояпергамент, вот по нему мы и будем работать. Я взял пергамент, велел ей сесть и записывать:
«Жители Саджистана добавляют в пищу съедобную землю, самая лучшаязеленая, она, как брюква. Но хороша и белая, блестящая. В Магрибе за горшок белой земли платят целый динар».
Я читал, она морщила лоб, смотрела на меня, как вначале, как на диковинное животное.
Нет, это не то! Давайте посмотрим дальше.
«В скалистых провалах Ибн-Митар царит непроницаемый мрак: холодное, могильное веяние! Тут возникают образы сказочных дэвов и чудищтак жутко, что в панике хочешь бежать»
Глаза я на сей раз не поднял. Сказал, что и это пока не то, что вот нашел, наконец, пусть она смело пишет!
«Между Тебризом и Ардебилем местные жители не знают огородного чучела, оно незнакомо им. Голые дети целый день проводят под палящим солнцем, отгоняя от садов и полей прожорливых птиц: шум здесь стоит адскийбьют в барабаны, колотят в тазы, крутят трещалки Здесь можно заработать крупный алмаз, если поставишь на поле обыкновенное пугало».
Господи, что вы читаете? вскричала она.
Я резко поднялся и стал ходить вокруг кресла.
Я стал говорить, что так не могу, так у нас не пойдетя человек обстоятельный, должен войти в тему по своей особой системе. А она слишком нетерпелива, она уводит мысли мои таким поведением в сторону. А мысли эти являются сокровенными, и я бы предпочел сначала поговорить о них.
Вот доктор Ашер все время сравнивает нашу затею чуть ли не с Исходом египетским, а меня самогос Моше-рабейну! и тут я вспомнил, как говорил ребе Вандал. Он говорил, что душа Моше, это душа Ноаха в другой инкарнации. И объяснял почему: за то, что Hoax во время Потопа спасал только свою семью, не заступившись за всех людей своего поколения, эта душа, родившись позже, тащила из рабства сорок лет огромный народ и как бы себя искупила И я ему верю, ребе Вандалу, он был каббалистом, и тайны душ ему были доступны, поэтому и прилип я к нему, готов был идти за ним хоть на край света. Ведь если вдуматься: всю жизнь я старался что-то в себе исправить, улучшить свою породу! Так старался, что дым из меня валил, дым из души моей, как из печки..
Господи! перебила она. Битый час вы мне талдычите про Моше-рабейну, про Ноаха Элементарнейшая гематрия, мы все это со школы знаем, в Израиле этим вещам детишек учат. Расскажите лучше про полигоны Южного военного округа.
Эта настырная баба, эта бесчувственная красотка доводила меня до бешенства, до припадка. Куда она гнала?
Полигоны, космодромы Скажите, милочка, а разве спутники там не летают? Не снимают ли все, вплоть до малой былинки, со спутников это не видно? Ну что мы видеть могли, тащась глубоко под землей? Ну был у нас счетчик Гейгера, был Гейгер, да! Ну трещал он у нас под землей Я вытер обильный пот, умолк на минуту. Не торопите, дайте сосредоточиться, я все припомню, обещаю вам, и пусть мой пергамент вам не покажется таким уж наивным! В этом пергаменте особая сила и тайна, никем еще не разгаданные. Это вам, человеку строгих фактов и голой информации, он кажется глупым, но естья абсолютно уверенв Иерусалиме люди, которые сочли бы за счастье видеть его и послушать! Вот им я его и отдам, они придут за ним сами Да, так что я хотел сказать? Пройдет много лет, вы слышите? Пройдет сто, пройдет двести лет, и станет Израиль «горою мира, империей истины», как выражался Хилал Дауд, кто вспомнит тогда полигоны, ядерные испытания? Поверьтеникто! Зато нас не забудут, это я вам обещаю. И спросят потомки, а почему они шли, что за идею несли эти странные Одиссеи, эти безумцы? И еще спросят: исправил ли душу свою Каланчик, искупил ли походом свои грехи? Видите, на столе моем филактерии, талит, молитвенникя каждое утро молюсь, прошу Бога очистить меня. А толку-то что? Был похотливым ослом, да им же и остался. Какой я Моше, будь я неладен, малюсенькой похоти не изжил. Она видится мне со скалутак и уйду на тот свет! Но там она будет с булавку Так мудрецы Талмуда толкуют, вы это, конечно, слышали, тоже в школе учили: когда человек является на тот свет, то один и тот же грех видится ему по-разному. Если в этой жизни ты сладил с грехом, осилил его, то там, на том свете, увидишь его размером со скалу. И удивишься себе: «И с этой глыбой я сладил?!» Но если не боролся, если внушал себе, что ты слаб, искал себе оправдания, то этот же грех увидишь на том свете величиной с булавочную головку и тоже скажешь: «Горе же мне, с такой козявкой я побоялся бороться?!» Так вот, моя лань, смотрю я на вас и сладить с собой не могу! И бороться с собой неохота! Задвину я, кажется, этот стол к двери, запрусь с вами и лягу в постель.
Угрозу мою она поняла буквально, приняла ее всерьез: я прочертил в воздухе путь моего стола письменного к двери, потомее, моей лани, от кресла к кровати Ее воображению все и нарисовалось: баррикада у двери, а я по-волчьи, словно ягненка, тащу ее, бедную, в постель.
Да нет, успокойтесь, я этого не сделаю! То есть сделал бы с удовольствием, но поглядите под потолок! Зрачок видите там? Они наблюдают за нами, ворвутся и помешают.
Глазок ее успокоил, она облегченно передохнула. Однако тревога в нее вселилась. И четкая тяга к порогу тоже. А я одному был рад: по крайней мере кто-то меня выслушивал. И стал продолжать, сам в себе открывая что-то:
Если злой человек, говорят мудрецы Талмуда, откровенный злодей, совершит под конец жизни хоть маленькое добро либо раскается просто, то это так зачтется ему, что прямо в рай дорога, верно я говорю? Но если истинный праведник согрешит в чем-то хоть раз, то все былые заслуги его перечеркиваются, он как бы сам становится злодеем, вы понимаете? Ну хорошо, спрошу вас конкретно: почему ребе Вандал не удостоился войти в Иерусалим, за что он наказан? И что за грех совершил? А потому не правы ли оказались те, кто за ним не пошел, не умнее ли они нас в тысячу раз? Они и слушать нас не хотелиагитаторов ребе! За кем, кричали, идти? За этим сумасшедшим поляком? А кто там, кричали, еще? Полоумный Фудым, грязная проститутка Мирьям, кавалер «четырех крестов» Иешуа?