После встречи с Линдоном он предупредил Грибова, что сделка с китайцами на контроле у Самого.
Надо же, меланхолически и без малейшего почтения отозвался тот, полстраныпсу под хвост, а тут уперся.
Они встретились на Маросейке. Был теплый апрельский вечер. Небо над Москвой медленно темнело. Перелесову вспомнилось стихотворение Арсения Тарковского про рабочего ангела, отворяющего и затворяющего небесный свод, как тяжелые ворота, для перемены светил. Пока что ангел одной рукой размечал синее полотно мелками звезд, трудился, как закройщик. Другой рукой подталкивал догорающее солнце в сторону кремлевских башен. Луна ожидала своей очереди за воротами.
Бесшумные трамваи мягко тормозили у светофора на пересечении с Покровским бульваром, а потом длинными гусеницами сползали под горку в сторону Яузы. Витрины магазинов, большие окна кафе и ресторанов, как аквариумы водой, наполнялись теплым светом. Внутри разноцветными рыбами плавали товары и люди. Магазины большей частью были пусты, скучающие продавщицы устрицами выглядывали из створок-углов. В ресторанах тоже было негусто. Зато в недорогих кафе молодых посетителей было полно. Перелесов смотрел на них и вспоминал набережную Москвы-реки середины девяностых, фуры, прозрачный дым над походными горелками, девушек, скрашивающих отдых разноплеменным дальнобойщикам. Нынешние девушки выглядели куда более спортивными, энергичными и лучше одетыми. А вот вычурно подстриженные пареньки в паучьих штанах не нравились Перелесову. В их облике отсутствовала сопричастность грубой правде реального мира. Они порхали над ним, как бабочки, спрятав головы в капюшоны толстовок.
Одно время Перелесову казалось, что понять новое поколение можно, проанализировав их татуировки. В Сочи (Сам часто проводил там встречи и совещания) Перелесов, выбираясь из отеля на пляж, считывал с живых экранов юных загорелых тел разноцветные картинки, переводил с английского (на русском почти не было) выполненные слитной черной, как пишут англосаксы, вязью слова: «Это тоже пройдет», «У меня есть целый мир», «Будь смелым, иди туда, где хорошо», «Она летит, окрыленная храбростью», «Я несу твое сердце в своем», «Верь своей борьбе» (этот девиз ему понравился, смущала только локацияна внутренней стороне бедра девушки), «Без темноты мы никогда не увидим звезд».
Он вдруг вспомнил недавний километровый (как из девяностых годов!) хвост фур с просроченными, но взбодренными красителями и усилителями вкуса продуктами на российско-белорусской границе в Псковской области. Затор образовался на переходе с двусмысленным географическим названием «Лобок» по вине честного таможенника, неизвестно как попавшего на должность заместителя начальника терминала. Обычно таких нейтрализовали раньше.
Когда Перелесов по свирепому звонку из секретариата премьер-министра кинулся на место разруливать ситуацию, честного таможенника благополучно уволили за систематические нарушения трудовой дисциплины и превышение должностных полномочий, а хвост из фур, прошерстив «Лобок», втянулся вглубь Псковской области.
Россия определенно куда-то движется, подумал про молодежь и преследующие его по жизни фуры и лобки Перелесов, только вот по-прежнему физически и духовно питается просроченными санкционными продуктами. А что, если, посмотрел в небо, это самовосстанавливающийся лунный молитвенник взялся за дело, начал, как мужик, с «Лобка»?
Выходящая из кафе на тонких куриных ногах, норовисто встряхнувшая головой, так что крашеные светлые волосы рассыпались по плечам, девушка показалась ему родной и знакомой, как будто вышедшей из прошлого, где жизнь была хуже и проще, а онмоложе и лучше. Эля! Перелесов непроизвольно ускорил шаг.
Ни кожи ни рожи, удивленно придержал его Грибов, сутулая, ноги врозь. Ты чего?
У нее точно нет татуировок, проводил запрыгнувшую в притормозившую маршрутку девушку Перелесов.
Кто знает, умудренно вздохнул Грибов. У меня сидела одна такая в кадрахчистенькая, голосок как у птички, тю-тю-тю, и все про музыку, про книги, а как Лобок бритый в красных зигзагах, как кот поцарапал, ичерная змея с языком от промежности до живота.
И что? заинтересовался, отвлекаясь мыслями от Эли, Перелесов.
Что-что, строго посмотрел на него экономический чекист, ввел закрытый пункт в анкету. При приеме на работу в органы государственной безопасности смотреть, если есть, татуировки на органах и докладывать начальству.
Кто будет смотреть?
Найдутся охотники, неопределенно, но без раздражения произнес Грибов, видимо намереваясь оказаться в их числе.
А что другие охотники? Когда вдарим? Перелесов решил поделиться с Грибовым государственной тайной о новой ракете, способной долететь до Вашингтона за семь, если верить Линдону, минут.
Да знаю, знаю, сердито махнул рукой Грибов, они его убедили. Бесполезная трата денег!
Почему?
Потому что это наступательное оружие, первого удара! Мы никогда не ударим первыми, это невозможно, это все равно что взорвать банк, где твои деньги, или дом, где твои дети. Все ведь оттуда, даже эти гиперзвуковые технологии, по-кабаньи крутнулся вокруг своей оси Грибов, рыком запечатав уши возможным слушателям и насмерть перепугав идущую сзади слипшуюся парочку. Они-то у себя не стали развивать, слили нам, а наши повелись, ордена на грудь за гениальную разведывательную операцию Козлы! Забыли про СССР и звездные войны!
Зачем же слили, если могли сами первыми ударить? спросил Перелесов.
Если бы могли, давно бы ударили и не учили тебя пять лет в масонском гадюшнике, как гнобить Россию, угрюмо посмотрел на него Грибов. А слили, чтобы заземлить средства, чтобы они не пошли на что-то полезное для страны. И ведь есть асимметричный ответ. Сколько раз предлагал. Зарыть на границе, да хоть в твоей Псковской области, самую мощную оставшуюся от СССР ядерную бомбу и передать, кому надо: сунетесьвзорвем! Вся ваша Европа сгниет от радиации, у нас-то в Псковской области один хрен народа не осталось. Облака в природе ходят вокруг Земли по часовой, а после взрывас диким ускорением против, так что и Штаты накроет, не отсидятся за океаном.
А может, подумал Перелесов, не надо искать логику? Вдруг Россия одновременно пребывает в трех раздельных сущностях: гусеницы, куколки и бабочки? Грибов и Линдон жрут листья, подгрызают стебли, высасывают корни. Народ каменеет в куколке. А бабочка Где бабочка? Когда она взыграет крыльями, устремится опылять полезные растения? Вдруг Самвоплощение высшей мудростихолит и лелеет гусеницу, потому что без нее не будет ни куколки, ни бабочки?
А если, остановился посреди улицы Перелесов, что-то нарушилось, случился генетический сбой: куколка навечно окаменела, как мезозойский моллюск, никакой бабочки не будет, осталась только пожирающая все, что видит, гусеница?
Странно как-то идешь, заметил Грибов, то бежишь за крашеной кикиморой, то стоишь как столб. И ехидно добавил:Не знаешь, в какую сторону податься, кого заложить? Это Россия, не угадаешь!
Ты сам-то угадал? Перелесов решил не говорить другу про встречу с Линдоном. Грибов сравнивал вице-премьера с отмычкой к сложным замкам. Замки, как и тату, дело интимное. У Перелесова не было уверенности, что Линдон вскрыл для него верную дверь. Крепостная с зарытой под ней ядерной бомбой дверь Грибова тоже вызывала сомнения. Третья, вдруг выстрелило в голову, есть третьяавдотьевская! дверь. В нее!
Рабочий ангел (молодец!) наконец-то пропустил на небо Луну. Она немедленно укрылась в подоспевшем облаке, чтобы прихорошиться и почистить перышки, а потом выплыла из него во всей лунной красе. Перелесов хотел спросить у Грибова, добрался ли до места сиреневый робот, но передумал. Слишком много государственных тайн.
Я же сказал, с тоской посмотрел на Луну Грибов. Мы в России. Здесь не угадаешь.
19
В свое время господин Герхард настоятельно рекомендовал Перелесову изучать мемуары Бисмарка о России. Железный канцлер, экономя на дровах, несколько лет прожил в Санкт-Петербурге в должности посла Королевства Пруссии. В мемуарах Бисмарк постоянно сетовал на дороговизну дров, плутовство поставлявших в посольство продукты торговцев (брали за замороженные свиные туши как за свежую убоину), удивлялся нелюбви и презрению императорского двора к русскому народу, рассыпал между делом точные (на все времена) афоризмы, типа: «Россия опасна мизерностью своих потребностей».