- Ты можешь поинтересоваться.
- Хорошо, - я сформулировал вопрос так, как того требовали Понятия, - могу я поинтересоваться, кто ты по жизни?
Сироту устроила моя новая формулировка и он дал ответ:
- По жизни я - пацан.
- А я?
- А ты бубан этапный.
- Это оскорбление?
- Нет.
- Бубаном этапным быть западло?
- Нет. Все через это проходят.
- Вроде как КМБ?
- Что такое КМБ?
- Курс молодого бойца. В армии все через это проходят.
- Я не был в армии. Не могу сравнивать.
- А кто выше - пацан или мужик?
- Ну, ты спросил!
- Ну, кто?
- Нельзя сравнивать. У них у каждого на зоне своя жизнь.
- Какая?
- Поднимешься на зону - узнаешь, а уйдешь с суда на волю - то и знать ни к чему.
- А кем мне лучше жить на зоне - пацаном или мужиком?
- Это уж ты сам для себя решай.
- А ты как думаешь?
- Мне-то что думать? У меня своя масть.
- Я могу на зоне жить мужиком?
- Вполне
- А пацаном?
- Тебя Люди на зоне подтянут на разговор, прощупают тебя, чем ты дышишь. Если всё у тебя по жизни чисто и Люди решат, что ты нужен на этой конкретной зоне как пацан - будешь жить пацаном.
- А если нет?
- Если нет, то будешь жить мужиком или козлом.
- А кто такие козлы?
- Много вопросов задаешь. Давай лучше чифирнем.
Я и в самом деле разлетелся со своим вопросами - привык, что мой дед Полтава всё мне разжевывал по моему духовенству, вот и к Сироте подсунулся, чтоб он мне разложил "что и как по зоне?".
Сервис, он и с тюрьме - сервис. Одного стука в дверь "командир, подвари кипяточку" оказалось вполне достаточно, чтобы полкружки чифира отправились запариваться под журнал. Из-под шконки на нас зыркал Юрок, трепетно надеясь, что его позовут чифирить.
Ага!
Размечтался!
После того, как он подмёл наши припасы и оставил нас почти на сутки без жратвы, во мне не осталось и капли жалости к этому уроду, по-тюремному - чёрту, по-армейски - чмырю.
Ночью мне не спалось.
Болел бок и грела температура.
За день я не утомил себя никакой работой, а Балмин и Букин не морочили меня своими "просто беседами".
Под кроватью Сироты, как блохастый пёс в конуре, ворочался с боку на бок чёрт Юрок.
Но главное, что не давало спать - это мысли. Тюрьма - то самое место где исключительно хорошо думается.
Тишина и покой.
Сутками
Неделями
Месяцами.
Сегодня Сирота из перепачканного мазутом и обляпанного гнилыми водорослями торпедного катера выпустил несколько увесистых торпед по обводам красавца-крейсера, побывавшего в боях и овеянного славой, с алым гюйсом на носу и гордым флагом Сухопутных войск на флагштоке, с огромными золотыми буквами по борту возле якорей:
"Два года службы в Афганистане"
Не все пущенные торпеды прошли мимо - некоторые попали в борт.
"Я - баран?", - размышлял я о словах Сироты, - "Я баран, потому что сам пришел в военкомат? Но ведь я не один пришел сам, все или почти все кого я встретил в армии - пришли в военкомат самостоятельно, а не под конвоем. Я с детского сада хотел в армию и готовил себя к ней. Мне было досадно, что я родился не в 1900 или 1920 году и что Гражданскую и Отечественную войну отломали без меня и победили тоже без меня, обошлись без моей помощи! Моим старшим родственникам повезло - они трудились над созданием атомной бомбы и Тихоокеанского флота! Пусть чернорабочими, пусть простыми землекопами-бетонщиками-плотниками, но они строили Саров и Комсомольск-на-Амуре! Мне и всему нашему поколению не досталось ничего! Мои, не чьи-нибудь, родственники проводили Коллективизацию, стоили города, победили в Гражданской, Финской и Великой Отечественной. Старшее поколение покорило Космос и освоило Целину, возвело Днепрогэс и Сталинградский тракторный! Мы же родились на всём готовом и оставалось только жить и хавать, но это же не жизнь!
Ни трудностей, ни опасности, ни преодоления!
А хотелось как раз трудностей, лишений, чтобы не как маменькин сынок, а как настоящий мужик...
И вот, теперь я - баран?
Только потому, что хотел быть хоть чем-то полезен своей стране и своему народу?
Что я мог дать своей стране?
Я не композитор, не учёный, не конструктор, не хоккеист. Я не умею сочинять симфонии, совершать научные открытия, проектировать и испытывать танки и боевые самолёты или размазывать по льду нагловатых канадцев и заносчивых шведов.
В свои восемнадцать лет я отдал своей стране только то, что имел - руки и ноги. Будь я постарше и поумнее, я бы дал больше, но у меня было только то, что было и в моём строю я не выделялся ни ростом, ни умом - был как все, стоял по ранжиру. Армия два года по-умному использовала мои руки и ноги. От меня не требовалось сочинять музыку, делать открытия, выплавлять сталь, рубать уголёк. Мне даже не поручали планирование боевых операций, обходились без меня и моих советов. Я бы им напланировал. От меня требовали и получали только то, что я был в состоянии дать - отличную физическую форму, владение основной и смежными воинскими специальностями, бодрость и решительность в боевой обстановке.
Да, я - сержант, и моё место в строю, а не перед ним и не в штабе округа.
Да, приказы командиров - обязательны к моему исполнению: точно, беспрекословно и в срок.
Да, приказы - любые, в том числе погибнуть со славой, прикрывая товарищей или вверенных под охрану и оборону совспецов.
Но на этом-то и держится армия!
Армия именно и держится на выполнении приказов, и чем большее количество приказов готов и умеет выполнять личный состав - тем сильнее сама армия. Армия, в которой личный состав выполняет любой приказ - непобедима!
То, что моё место в строю - не делает меня бараном. Я сам встал в этот строй, сам! В мой строй нельзя встать, просто испросив на то разрешения. Не каждого пустят в него командиры и далеко не для каждого расступятся пацаны, давая место.
Сперва необходимо заслужить свое место в строю!
Нет, не прав Сирота.
Я - точно не баран. Я - сам, добровольно, по собственному желанию отдал себя, свои руки и ноги в распоряжение моих командиров и, давая Присягу, поклялся быть честным, дисциплинированным, бдительным воином и до последней капли крови защищать мою Родину. Если нестрого смотреть на "дисциплинированного воина", то в целом, я Присягу выполнил честно и через свою клятву ни в чем и нигде не переступил.
Что же до того, трус или нет, тут я многое бы мог рассказать Сироте, но кто он такой есть, чтобы я, сержант ОКСВА, перед ним свою подноготную вытаскивал?
Урка непризывная.
Сироте достаточно будет знать то, что знаю я:
в Пехоте трусов не бывает!
Весь уклад жизни в Тупорылых Войсках отсеивает шлак и мусор. Через год службы ты либо черпак Советской Армии, либо чмо забитое. Пока дослужишься до черпаческого кожаного ремня и "годички" на спине, озвереешь до такой степени, что у голодного тигра мясо из зубов вырвешь и самого его, тобой зашуганного, запинаешь в угол клетки. У черпаков вообще кулак летит впереди мозгов - сначала бьют, потом думают "за что?" и "надо ли было?". Мозгов у черпаков нет вовсе - не вписаны в военном билете в графу "табельное оружие" и не включены в форму одежды, следовательно, необязательны для ношения. Отсутствие мозгов за нарушение Устава не считается. Без ремня и без панамы в строй вставать нельзя, а без мозгов - пожалуйста. Ничем не отличишься от соседей.
Ну, да, да, я - не глубокий мыслитель. Не Спиноза или кто там у них ещё? Не Сократ.
Молод я еще умным-то быть. Рановато мне. Не по чину и не по сроку службы умищем блистать.
Но, не имея мозгов, нельзя же быть трусом! Кроме того, два года в пехоте - много значат".
- Не спишь? - Сирота будто слышал мой внутренний спор с ним и встрял в мои размышления.
- Нет, - откликнулся я, - Думаю.
- Давай, что ли, чифирнем?
- Я не баран и не трус, - набычился я на него.
- Ты к чему это?
- Ты назвал меня бараном и трусом. Я не баран и не трус.
- Я разве возражаю? Чифирить со мной будешь?
- Буду.
- Тогда я сейчас.
Сирота встал со шконки и буцкнул ногой по двери:
- Командир! К нашей хате подойди.
Кормушка откинулась вставной челюстью и отозвалась человеческим голосом:
- Чёте?
- Командир, кипяточку подвари, будь любезен.
- Не положено, - заартачилась кормушка, - Отбой. Все движения - утром.