Насыпался мешок мукизавязывают его, ставят следующий. Все тут, конечно, белые от муки, но внимания на это никто уже не обращает: потом отряхнёшься, когда работа закончится. Нагрузим рыдван белыми мешками с мукой и едем домой. Приезжаеммать разжигает печь. В избах тогда такая огромная русская печь была, на пол-избы. Мать заквасит тесто, вылепит хлебы, поставит в печку. Потом вынимает ихрумяные, горячие! Кроме хлебану, это потом ужеблины пекли, лапшу делали. Наешьсяне вздохнуть. Но это редко так бывало, раз в год, когда с мельницы возвращались. И даже тут: ешь, но не забываешь, сколько этому празднику предшествовало трудов!
Чего не было у насэто сахару. Вместо него мы кулагу делали: зерно заливали водой, ставили на печь, оно прорасталоего мололи, варили такую жидкую кашу. Она сладкая получалась, и добавляли в неё яблок. К тому времени у нас уже в саду всё созревало: яблоки, груши, «китовка» (у нас так мелкие яблочки сорта «китайка» называют), тёрн (разновидность сливы)тёрн жёлтый, потом был у нас ещё тёрн телеграфский. Не знаю даже, откуда такое название бралось. Яблок насушим, из тёрна вареньетоже на зиму, зима длинная и холодная предстоит! Ну, тут настаёт время заниматься скотом. Скажем, пять овец вырослоодну можно зарезать. Отец в сарае забьёт овцу, а мы смотрим, учимся!
Так это жутко, наверно!Я перебил деда, даже задрожал.
А баранину ешь? Ботинки из кожи носишь? Настоящий мужик всё должен уметь! Ну вот, часть баранины съедим: щи с бараниной, баранина с кашей. В основном только зимой мясо ели, был праздник такой, назывался «мясоед». Остальное мясо засолим в запас. Отец выделает баранью шкуру, шерстью внутрьв избу принесёт, встряхнёт. «Ну, чего, мать?говорит.Тебе, что ли, тулуп сошьём?»«Да нет,мать говорит,из одной шкуры тулупа мне не выйдет. Давай Егорушке тулупчик сделаем: он как хорошо в этом году работал!»«А и правда!отец улыбается.Тогда уж надо ему и валеночки скатать!» У нас на краю деревни каталь жил, валенки катал из овечьей шерсти, но это особое искусство, не все им владели. А мы начинаем из овечьей шкуры тулуп выделывать. Сначала очищают её от остатков мяса, жира, потом натирают мукой, отрубями, квасят, потом дубятв муке из дубовой коры, от коры она становится коричневая.
Понял!закричал я.Потому и называется «дублёнка»от слова «дубить»!
А слово «дубить»от слова «дуб»!кивнул дед.
Как-то ты аппетитно всё это рассказываешь!
А любая работа аппетитна, когда умеешь её делать!сказал дед.Ну, просушат потом шкуру, и мать начинает шить тулуп. «Тебе со сборами, что ли, делать?»мать спрашивает. «Со сборами, конечно, со сборами!»говоришь. Тогда мода была: тулупы со сборами. Не думай, что мода только сейчас есть,тогда молодёжь тоже думала, как получше одеться! И вот наденешь тулуп со сборами, новенькие валенки, выходишь на главный проулок как король. Но не совсем, правда, как король. Очень большая ясность была, даже в детском мозгу, что всё это ты не так получил, а заработал!
Да-a! Хотел бы я заработать себе дублёнку!
А ты работайи всё у тебя будет!сказал дед.Ну, тут уже вовсю наступает зима,продолжил он.Снегу наметаетдо самой крыши, ветры страшные! У нас местность ровная была, степная, ветры как хотели гуляли. Но опять же ничего страшного: соберёмся все дети в избу, у нас или у Булановых, сидим, греемся, и кто-нибудь рассказывает что-нибудь. Моя старшая сестра Татьяна здорово умела рассказывать. «Вот,говорит,мы здесь с вами сидим, а избушку нашу ветер поднял и несёт по воздуху далеко-далеко, в невиданные края, где никто из наших не был ещё!» Мы прижмёмся друг к другу, сидимстрашно, но и интересно. Потом кто-нибудь не выдержит, выскочит из общей кучи, быстро глянет в окно,а там не видно ничего, метель несётся, будто мы действительно по воздуху летим! Помню, я однажды пытался тоже начать рассказыватьрешил свой сон рассказать. Говорю: «Снится мне степь, и иду я по ней. Иду по ней, иду...» Все начинают вдруг хохотать. Я обижаюсь. «Дайте,говорю,рассказать! Ну, значит, иду я, иду...» Все снова в хохот. Так я, по-моему, и не сумел рассказать свой сон. Но помню, про себя стал всякие истории сочинять. Разговаривать я не очень бойкий был, но всё время разные истории про себя воображал!
И я тоже это люблю!сказал я деду.
Ну, это ты, значит, в меня,улыбнулся дед.Хотя и не во всём. Ну вот... Долго тянется зима. Перед самой весной однажды, помню, сильно я заболел. В избе холодно было, продуло. И помню, лежу я, на столе керосиновая лампа горит. И тут вдруг начался у меня бред. У двери на лавке ведро стояло с водой, и в него всегда ковшик был опущен, и вдруг вижу я: ковшик сам зачерпывает воду и ко мне по воздуху летит, тычется в губы. Я кричу, отмахиваюсь от него, а он отскочит и снова лезет. На крик мать прибежала со двора, сменила мне горячую тряпку на лбу. Стал понемногу я поправляться. И за окном стало светлее становиться: весна скоро. А когда весна, дома уже не усидишь! Начинают снега таять, ручейки потекут. Но и тут уже не так просто играешь, а с умом. Местность у нас засушливая была, и это единственное время в году, когда воды вокруг много, и тут уже цель у тебя: чтобы на ваш участок вода попала, впиталась. Не попадёт сейчас вода, почву не пропитаетничего не вырастет у тебя за целое лето. И вот несётся по главному проулку в сторону обрыва целая рекаи каждый из ребят канавки роет, воду отводит на огород. В огороде уже готово всё: земля такими спускающимися, как ступени, террасами сделана и одна терраса от другой валом отделена. До вершины первого вала вода подниметсяделаешь в нём дырку, пускаешь воду на следующую террасу, там поднимется до валаспускаешь воду на нижний этаж. Террасы эти горизонтальные палы назывались. Если не делать их, вода просто стечёт по наклонному огороду в овраг, и все дела, а так она землю успеет пропитать. Только внимательно надо следить, чтобы не переполнился пал. Однажды, я помню, отлучился к дружку своему, а вода в верхнем пале поднималась, поднималась, потом хлынула во все стороны и погреб затопила: кадушки с огурцами, капустой, картошкавсё поплыло! Я прибегаю от друга, глянули похолодел! И тут мать выходит. «Ты где это был?»«Да к Саньке на минуту зашёл!»«А что это у тебя на волосах?» Я паренёк простодушный был. «Где?»говорю и нагнулся. Мать схватила меня за кудри и как стала трепать! На всю жизнь я это запомнил: делаешь делотак делай как следует!
А ручьи всё сильней. Нижняя часть нашей деревниПлетнёвка называласьвообще каждую весну полностью затоплялась, до самых порогов. Там и избы строили специальные, на высоком фундаменте, с высоким крыльцом, чтобы не затопило комнаты. Но зато и урожай в том конце самый лучший былсамые крупные огурцы, огромные помидоры!
И вот где-то, значит, в конце мартав начале апреля наступает разлив: вода широко разливается, реки не видно, сплошное море, до самой Краишевской горы на горизонте. Потом вода начинает спадать, остаются такие небольшие озёрца, по колено, и в них рыба оставшаясякишит! Тут уж начинается всеобщая ловля. Особенно ребятишек азарт охватывает! «Мам, можно я кошёлку возьму?»«Бери!» Плели у нас тогда кошёлки для подноса кормов, с отстёгивающимся дном. И вот видишь, в луже большая рыба идёт, хлопнешься на неё, накроешь, потом дно отстегнёшь и в мутной водевода мутная быланетерпеливо рукой шаришь: есть или нет? Вроде бы игра, а в то время, когда и мясо, и хлеб кончились уже, приятно за обедом собственных твоих голавлей увидеть и слова матери услышать: «Это нас Егорушка сегодня кормит!»
Ну, потом сходит вода, почва подсыхает слегкаи снова работа.
Помню, в восемнадцатом году я уже быков погонял на пашне. Пахали новые земли, у нас тогда уже коммуна былаотец организовывал! Когда пашут на быках, они сами не идут, нужно, чтобы кто-то их подгонял, и обычно мальчишки для этого используются. Мне тогда сколько было? Семь лет. И я вовсю уже быков погонял. Целый день подёргаешь ихк вечеру руки-ноги гудят.
А как... коммуна у вас организовалась? Ты никогда не рассказывал!
Мне всегда казалось, что исторические события были очень давно, с какими-то совсем другими людьми, а вот, оказывается, родной дед, которого я довольно часто вижу, сам в исторических событиях участвовал!