Отчего же? Хочется, конечно, Александр внимательно посмотрел в лицо «кума».
Тогда почему рожа постная?
Не успел обрадоваться, гражданин начальник. Вы как обухом по голове долбанули меня. Я ведь с этой паскудной жизнью совсем запамятовал, какой сегодня день.
Слушай, Сано, поморщился Карачун. Сколько раз напоминать тебе, чтобы ты не называл меня гражданином начальником, когда мы с тобой вдвоём?
Виноват, Николай Павлович, выдохнул Александр. Больше года мы с вами не встречались наедине, вдруг что-то поменялось в наших отношениях?
А что может поменяться?
Ну, мало ли что замялся Александр. Выначальник лагеря, япростой зек, уголовник. Дятлы могли настучать какую-нибудь пакостную дробь, или блатные подставить в чём-то
Я уж как-нибудь сам разберусь, кто мне друг, а кто враг.
Большое спасибо за доверие, Николай Павлович, повеселевшим голосом произнёс Кацапов.
То-то же. Шагай в избу. Угощай друга лосятиной.
Через час, погрузив разрубленную на части тушу в розвальни, они отъехали со двора. Карачун приказал Александру пересесть в его кошеву, а кобылу привязать к саням сзади.
До сих пор не могу поверить, что вы хорошо относитесь ко мне всего лишь из дружеских побуждений. Каждый раз почему-то вспоминается про сыр в мышеловке.
Иначе и быть не можетусмехнулся Карачун. Не верь, не бойся, не проси. Каждый сам за себя. Какие ещё мысли могут вертеться в башке заключённого, кроме сохранности своей шкуры? Верно?
Так оно, согласился Александр. Каждое благо на зоне стоит очень дорого. Порой эта ценатвоя жизнь.
Тебе не приходило в голову, что можно хорошо относиться к человеку только потому, что он просто порядочный? Не трус, не подлец, не жалкий человечишко, готовый лизать чью-нибудь задницу взамен на сытую жизнь? Разве нельзя просто уважать человека за его достоинство, не вглядываясь, в какой он одёжке и в каком статусе находится в данный момент?
Мне сложно об этом рассуждать, Николай Павлович. Все мои друзья были простыми работягами. Водить дружбу с людьми из другого сословия не доводилось.
Сосло-овия! возмутился Карачун. О чём ты говоришь, Сано? Великая Октябрьская революция упразднила все сословия! После её свершения все люди стали равны между собой.
Они незаметно вступили в полемику и вели неторопливый разговор на протяжении всего пути.
Карачун убеждал, что он тоже выходец из рабочих, был таким же простым парнем, как Кацапов, и внутренне ничуть не изменился. Разница меж ними состоит лишь в том, что родился он чуть пораньше Александра и ему посчастливилось участвовать в революции. Это революционное время возвело его на ступеньку офицера. Он не является тщеславным человеком, как может показаться на первый взгляд. Просто у него сейчас должность такая, которая требует от него решительных и порой очень жёстких действий. И что у него тоже были моменты в жизни, когда он мог, как и Кацапов, кормиться лагерной баландой.
Ещё Карачун поведал о том, что, когда писал рапорт об отправке на фронт, указал: готов командовать взводом, не взирая на звание.
Э-э, да что это я здесь распаляюсь перед тобой? махнул он, наконец, рукой. Не хочешь веритьне верь. Я не навязываюсь тебе в друзья.
Карачун демонстративно отвернулся в сторону и принялся смотреть на заснеженный лес.
Александр стал переваривать в голове всё, что услышал от «кума» и никак не мог внутренне перебороть себя. Карачун продолжал оставаться для него начальником зоны. Только, может быть, более снисходительным к нему, чем к остальным обитателям лагеря. Не может быть никогда дружбы между «кумом» и подневольным рабом. Это неоспоримый лагерный закон. Такого ещё никогда не бывало в уголовном мире. И поэтому он пытался понять: какова же истинная цель этой игры? Действительно ли Карачун считал его невиновным и поэтому позволял держаться на равных? Или же это какой-то очередной скрытый ход, похожий на тот, когда хозяин бросил его на растерзание озверевшей от холода и безысходности толпы заключённых?
Весь остаток пути они проехали в полном молчании. Откровенный разговор разбередил душу обоим, невольно понудил к размышлениям. Только вот размышления у каждого из них были совершенно разные. Карачун в мыслях был уже на фронте, а Кацапов строил в голове варианты выживания при новом хозяине.
Посёлок вынырнул из-за пригорка неожиданно. Был он совсем маленьким. Избы можно было пересчитать по пальцам рук. Дома располагались не на одной линии, а торчали посреди заснеженной равнины в хаотичном порядке.
Карачун повернул лошадь к крайнему строению от кромки леса.
Стой, милок, приехали, натягивая вожжи на себя, приказал он своему жеребцу, когда сани поравнялись с почерневшими от времени широкими воротами.
Карачун выбрался из саней и направился к калитке. Через минуту во дворе послышался его голос:
Клавдия Семёновна, это я, Николай.
Послышался звук отворяемой двери, до Александра донёсся радостный женский голос:
Коленька, милый, проходи. Случилось что? Ты ведь только завтра сулился быть.
Так уж получилось, Клавдия Семёновна. Освободился раньше срока, ответил Карачун несвойственным ему голосом. Интонация была виноватой и смущённой.
Не один я, с другом заглянул. Пустишь заночевать?
«Надо же! Он назвал меня другом, поразился Александр. Неужели он говорил правду? Или сейчас это всего лишь ширма, чтобы женщина не испугалась, увидев заключённого?»
Мой дом всегда открыт для тебя, Николай Павлович, ответила женщина, переходя на официальное обращение. Для тебя и твоих друзей. И ты это знаешь.
Наступило молчание, затем послышались тяжёлые шаги Карачуна. Проскрежетал засов на воротах и следующее мгновенье ставни распахнулись. Александр увидел посредине двора хрупкую женщину в валенках и накинутому наспех длиннополому тулупу на плечах.
Отцепляй кобылу, загоняй кошеву во двор, деловито распорядился Карачун. Потом распряги лошадей, поставь их в стойло, напои, брось сена и заходи в дом.
Карачун и женщина ушли в избу, Александр принялся выполнять распоряжения «кума».
Когда он закончил все дела и вошёл в дом, на столе уже стоял самовар, топилась печь, на плите что-то варилось в кастрюле, пахло жареной картошкой. Хозяйка трудилась неторопливо и молча. Карачун выглянул из боковой комнаты.
Николай Павлович, всё сделано, как вы сказали, проговорил Александр, стягивая с головы шапку.
Вот что, Сано, не в службу, а в дружбу, обратился к нему Карачун со счастливой улыбкой на лице. Клавдия Семёновна сказала, что усадит нас с тобой за стол не раньше, чем через час. Слишком уж рано мы с тобой у неё объявились, курица не доварилась ещё.
«Кум» сделал небольшую паузу, посмотрел как-то странно на Кацапова, и, не сбрасывая улыбку с лица, продолжил:
Предлагаю заполнить возникшую паузу трудом.
Слушаю, Николай Павлович.
Пока суть да дело, порубил бы ты, Сано, лося на куски помельче. В сенях есть ларь, я потом помогу тебе стаскать туда мясо.
Сам управлюсь, сказал Александр. Не беспокойтесь.
Ну, хорошо. Тогда принеси сейчас кусок печени, хозяйка пожарит нам его. А потом уж займёшься мясом. У меня тут неотложное дело появилось. Думаю, управлюсь к ужину.
В это время хозяйка обернулась к Александру, пристально посмотрела на него с нескрываемым любопытством.
На вид она была чуть постарше Александрагода на три-четыре. Мягкая улыбка и добрый взгляд больших тёмных глаз сразу располагали к себе.
На голове хозяйки был повязан серенький платочек в крупную клетку, из-под которого выглядывали пряди густых чёрных волос, уложенных на затылке в крупный узел. Она была в синей блузке с мелкими белыми горошинами. Расстёгнутая верхняя пуговица позволяла рассмотреть небольшой кусочек смуглого плеча и выступающую ключицу. Все эти детали обладали такой притягательной силой, от которой у Кацапова внезапно пересохло в горле. Усилием воли он отвёл взгляд от хозяйки дома и поспешно вышел во двор.
«Красивая женщина у «кума», ничего не скажешь, отметил он про себя с завистью. Добрая, нежная, домашняя. Вот бы мне такую встретить, когда освобожусь!»