1900
Будет больно
Фира проведет своего Ванечку на службу и выйдет на галерею с фарфоровой чашкой.
Она вскрикнет и обнимет рукой низ живота Кажется, начинается
Через четыре часа ей уже не казалось, а Елена Фердинандовна все еще была в больнице. Ривка сгоняет в Еврейскую.
Там Ирка рожает! Первенца. Ты скоро будешь?
Елена огрызнется:
Не родила? Приводите, привозитея ж не брошу больных! У меня до завтра дежурство.
Могли бы твои сифилитики подождать! фыркнет Ривка.
Она прибежит во двор и заглянет Фире под подол:
О, девочка, уже никто никуда не идет
Роды примут Ривка и Софа: Когда у тебя трое своихзачем нам платить немецкой шиксе? смеялись они потом, принимая от счастливого Ванечки подтаявший контрабандный шоколад. Из подвала рюмочнойпрямо через черный ход во дворевынесли бутыли с вином. Соседки собрали закусок. Ванечка напоил всехот мадам Голомбиевской и ее смущенного клиентауважаемого хлебного брокера до карманников, занесших долю Семе Пока двор гулял, Фира ворковала над младенчиком. Девочка была невероятно серьезной и сосредоточенной. Но только первые сутки. Дальше начался адмолока у Фиры практически не было.
Нюся из соседней квартиры выходила в утренние сумерки: Голодное дите, дай ей сахарной водичкисама не спишь и всему двору не даешь. Давай я покачаю.
Отекшая Анюта качала на гигантской груди Лидочку и колыхалась при каждом шаге. Несмотря на водянистое тело она пользовалась большим спросом. В этом жарком колебании находили отраду и покой не только клиентыЛидочка неожиданно затихала и с интересом смотрела то в линялые голубые глаза Нюси, то на доски, закрывающие крышу галереи.
В это время Фира засыпала прямо на сундуке в коридоре, поджав по себя узкие белые ступни. За ней выходил Ванечка, кланялся мадам Голомбиевской и на руках уносил жену в дом.
На седьмой день Фирина крошечная грудь налилась и остекленела. Начался жар. Ваня притащил из трамвайного депо фельдшера. Но тут с очередной смены вернулась Гордеева. Она оттолкнула коллегу от Фириной груди:
Шо пришелпотрогать или посмотреть? Шо ты понимаешь в женских болезнях?!
Фельдшер попробовал возмутиться, но Елена была авторитетнее минимум на пятьдесят килограмм.
Сколько родов принял? рявкнула она. Где учился, халамидник?!!
Когда покрасневший вместе с пенсне фельдшер что-то прошипел про киевские курсы, Фердинандовна выставила свою шикарную грудь пятого размера:
Высшие она выдержала паузу, высшие николаевские медицинские женские курсы Петербургского университета. Финальная гастроль! Божьей милостью! Государь император сказал, что наш выпуск последнийдовели до конца курса! Моего! Больше баб врачей там не было. Акушерская школа Австриидва года. Пять сотен рожениц. Что вы тут лепечете, шарлатан?!
Пока Ванечка пытался материально компенсировать душевную травму жертве эмансипации, Елена повернулась к Фире:
Давно молоко прибыло?
Три дня назад.
Чего ребенку грудь не дала?
Она не брала, пролепетала Фира.
Конечно не браласоски, как у кошки! осмотрев Фиру, сообщила Елена. Дитю ухватить нечего.
Лед в рюмочной проси, скомандовала она Нюсе, а то от жара сдохнет!
А сама повернулась к Фире:
Будет больно. Лягай на спину.
Фира беззвучно плакала, намертво сцепив зубы, пока Гордеева расцеживала ей грудь. Пройдет больше ста лет, а ничего эффективнее такого массажа не придумают. Но в далеком 1900 году Фире было все равноона смотрела на лепнину в потолке и просила ее, чтобы вон тот серафим в завитках отвалился ей на голову, и все закончилось. Совсем, немедленно. Через полчаса в ангелочка ударила жирная желтая тяжелая струя.
Фердинандовна оттерла пот со лба:
Теперь дите давайприложим. У тебя молока на теленка хватит.
1901
Урожайный год
Не в коня корм! смеялись дворовые мадам. Лидочка была тоненькой, как цветок, с пышной черной кудрявой головой на хилом стебельке и спичечных ножках. Ваня подбрасывал ее к потолку:
Пушинка, как ты, Ирка!
Лида летала с таким же каменным лицом, как ела, ходила на горшок или играла с тряпичной куклой.
Зато характером точно в тебя, Ванечка, хохотала Фира.
Январь девятьсот первого оказался невиданно снежным. Метровые сугробы возле Дюка позволяли всем желающим поздороваться с градоначальником лично за руку.
Фира с Ваней радовались неожиданным каникуламто снега, то забастовка. Они ходили гулять аж до прудов в усадьбе Разумовского, катались на саночках и пили чай на Дерибасовской. Хорошо снова остаться одним.
Помнишь нашу каюту? хихикала Фира.
Ирка, я себя не помнил тогда, какая каюта? У меня только ты со своей сотней пуговиц и крючков перед глазамируки трясутся, в глазах плывет. Если бы не боялся напугать тебя в первый разрванул бы то платье одним махом сверху донизу!
Прям африканские страсти!
Африканские, говоришь? Сейчас напомню! Где то платье дурацкое?
Реконструкция первой ночи закончится для Фиры новой беременностью, а для Нюси за стенкой самыми щедрыми чаевыми от клиента за звуковые спецэффекты. А чего не пошуметь, если Лидочка была у Ривки. Женщины двора организовали бытовую версию мусульманского гаремапо очереди дежурили со всеми детьми и готовили на всех. Многодетная Ривка уговаривала Фиру: Ты смотри, как удобно: варишь юшку что на двух, что на десятьвремени-то одинаково. Зато потом три дня отдыхаешь аристократкой.
Сема поинтересовался, относится ли это и к супружескому долгу, или распространяется только на кухню и детей.
Фира, конечно, была заинтересована в передышке, однако потом быстро прикинула, что такой обмен будет интересен только после третьих родов. Ривка явно огорчилась, но продолжала агитировать за кухонные дежурства, правда, без прежнего энтузиазма. В конце концов Фира согласилась с поправкой на количество детей и других членов семьи и отторговала себе один рабочий дворовой день вместо трех и лучшие рецепты болгарской, польской и бессарабской кухни.
Фирино дежурство закончилось. Тянуло гарью. Градоначальник Божьей милостью граф Шувалов лихо обошелся с чумной заразойон просто велел сжечь старые лавчонки и лотки на Привозе, под которыми роились крысы, а потом вытаскивать из зараженных домов всю мягкую рухлядь и тоже сжигать. Повозки с больными обеззараживали. Огнем и брандспойтом заразу купировали и ликвидировали на удивление быстро.
Ой, я умираю, Софа Потоцкая с кошелкой присела на стульчик у своей двери. Девоньки, там босяков купают!
Кто о чем, а вшивый о бане! Семен выглянул во двор. Софья Ароновна, каких дамских романов вы на ночь начитались?
Это все градоначальник! Какой мужчина эффектный! Он решил спасти босоту от чумы! Их теперь отлавливают и принудительно моют! Арендовали для этого шесть бань! Тех, кто сопротивляется, окатывают прямо из пожарной бочки! Даже свежее белье выдаютчтоб заразу не цепляли и не разносили! Там половина отроду не мылась! Портовым чернорабочим сделали дневной приют и горячее питание. Сема, можно сэкономитьиди, тебя простирнут и покормят!
Елена прикурила самокрутку с махрой:
Правильно делаютя измучалась от изжоги чеснок жрать и в нос закладывать. Их же сначала к нам прут. Но это еще что, сообщила, они за дохлых крыс приплачиваютможно озолотиться. Открыли пункт приема. Хотят понять, как эти стада уменьшились.
Сыновья Семы, Мойше и Боря, были предпринимателями с колыбели. Они с пяти лет приторговывали на Привозе свежеворованным с Нового рынка. А тут такая выгодная коммерция! Конечно, миллионов не заработаешь, но пару копеек на сельтерскую с сиропомвполне.
Вечером юные предприниматели были биты ремнем.
Шлимазлы! орал Сема. Там чума!!! Три копейки с бубоном на сдачу получите! Сдохнуть решили?! Я вас чему учил?! Дети Вайнштейна ловят крыс! А если бы вас чумная покусала!
Та мы дохлых собирали!
Сема отскочил от них.
А ну, где там брандспойт для шушеры? Ой вейзмир, это не мои дети! От какого фуцина ты их понесла? кричал он жене. Сема плакал, бил и протирал себя и непутевых добытчиков тряпочкой, обильно смоченной самогоном.