На второй день профессор сел на переднее сиденье, чтобы лучше разглядеть своего водителя, и она дала ему такую возможность, несколько раз проехав по городу. В тот же вечер, покормив и уложив спать сына, Нидия сняла униформу, приняла душ, накрасила губы и предстала перед своей жертвой под предлогом возврата забытой в машине папки, которая вполне могла быть передана на следующее утро. Моя Нини никогда не принимала такого смелого любовного решения. Бросая вызов ледяной метели, она всё же приехала к зданию, поднялась в номер, перекрестилась для поднятия духа и постучала в дверь. Была половина двенадцатого, когда она окончательно вошла в жизнь Пола Дитсона II.
В Торонто моя Нини жила, как заключённая. По ночам она тосковала по тяжести мужской руки на своей талии, но ей нужно было выживать и растить сына в стране, где она всегда будет иностранкой,на романтические мечты не оставалось времени. Смелость, которой она была вооружена той ночью, чтобы добраться до двери астронома, испарилась, едва он открыл еёв пижаме, сонный. Они смотрели друг на друга полминуты, не зная, что сказать, поскольку он не ждал её, а у неё не было никакого плана. Потом Пол пригласил её войти, удивлённый тем, как эта женщина изменилась без форменной шляпки. Он восхищался её тёмными волосами, её лицом с неправильными чертами и немного кривой улыбкой, которую раньше видел лишь украдкой. Её удивляла их разница в росте, менее заметная внутри машины: на цыпочках она едва доставала до груди этого великана. Внезапно Нидия осознала, что в тесном номере царит стихийный беспорядок и заключила: этот мужчина и в самом деле в ней нуждается.
Пол Дитсон II провёл бoльшую часть своей жизни, изучая таинственное поведение звёздных тел, но очень мало знал о телах женских и совсем ничего о прихотях любви. Он никогда не влюблялся. На тот момент его последними отношениями был роман с коллегой по факультету, с которой он встречался дважды в месяц,некой привлекательной еврейкой в хорошей для своих лет форме, всегда настаивающей на оплате половины счёта в ресторане. Моя Нини любила лишь двух мужчинсвоего первого мужа и любовника, причём последнего она выбросила из головы и из сердца уже десять лет назад. Её муж был легкомысленным спутником, погружённым в свою работу и политическую деятельность, беспрерывно путешествовавшим и слишком отстранённым, чтобы замечать её потребности, а отношения с любовником и вовсе оказались неудачными. Нидия Видаль и Пол Дитсон II были готовы к любви, которая объединит их до конца.
Я много раз слышала историю любви моих бабушки и дедушки, возможно выдуманную, и решила воспроизвести её слово в слово, как поэму. Мне, конечно, не известны подробности того, что произошло в ту ночь за закрытыми дверями, но, зная их обоих, я могу это представить. Открыв дверь этой чилийке, мог ли мой Попо предположить, что он стоит перед важным выбором и что выбранный путь определит его будущее? Нет, конечно, эта пошлая мысль не приходила ему в голову. А моя Нини? Я вижу, как она, подобно лунатику, продвигается между брошенной на пол одеждой и полными окурков пепельницами, как она пересекает маленькую гостиную, как входит в спальню и садится на кровать, потому что кресло и стулья заняты бумагами и книгами. Он встал на колени рядом с любимой, и так они провели несколько хороших мгновений, пытаясь приспособиться к этой внезапной близости. Возможно, Нидия начала задыхаться от жары, и он помог ей избавиться от пальто и ботинок; затем они нерешительно ласкали друг друга, узнавая себя, чувствуя свою душу, чтобы убедиться, что они не ошиблись. «Ты пахнешь табаком и десертом. И ты гладкий и чёрный, как тюлень»,прокомментировала моя Нини. Много раз я слышала от неё эту фразу.
Последнюю часть легенды мне вовсе не нужно придумывать, потому что они мне её рассказали. С первого же объятия моя Нини пришла к выводу, что знала астронома в других жизнях и в другие времена, что это было лишь воссоединением и что их астральные знаки и арканы Таро совпадают. «Хорошо, что ты мужчина, Пол. Представь себе, если б в этом перевоплощении тебе бы выпало стать моей матерью»,вздохнула она, сидя у него на коленях. «Поскольку я не твоя мать, как насчёт того, чтобы нам пожениться?»ответил он ей.
Две недели спустя Нидия приехала в Калифорнию, таща за собой сына, который не хотел эмигрировать во второй раз, и получила визу невесты на три месяца. По их истечении она должна была выйти замуж или покинуть страну. Они поженились.
Свой первый день в Чили я провела, наматывая круги при нестерпимой и сухой жаре по Сантьяго с картой, чтобы успеть на автобус, везущий на юг. Это современный город, в котором нет ничего экзотического или живописного: нет индейцев в типичной одежде или колониальных кварталов дерзких цветов, какие я видела с бабушкой и дедушкой в Гватемале или Мексике. Я поднялась на фуникулёре на вершину горы, что является обязательным туристическим маршрутом, и смогла оценить размер столицы, которая, кажется, не заканчивается нигде, и загрязнений, покрывающих её, подобно облаку пыли. На закате я села в автобус абрикосового цвета, направляющийся на юг, на Чилоэ.
Я тщетно пыталась заснуть, трясясь от движения, под рокот мотора и храп других пассажиров. Но для меня никогда не было лёгкой задачей заснуть, особенно тогда, когда я всё ещё живо помнила свою дикую жизнь, которую вела в недавнем прошлом. На рассвете мы остановились, чтобы принять душ и выпить кофе в гостинице, посреди пасторального пейзажа с зелёными холмами и коровами. А затем мы проехали ещё несколько часов до простой пристани, где смогли окончательно размять мышцы и купить блинчики с сыром и морепродуктами у женщин, одетых в белые халаты медсестёр. Автобус заехал на паром, чтобы пересечь канал Чакао: полчаса молчаливого плавания по светлому морю. Я вышла из автобуса и выглянула за борт вместе с оставшимися окоченевшими пассажирамиони, как и я, провели много часов в плену своих сидений. Наперекор сильному ветру, мы восхищались стаями чаек, похожими на платки в небе, а также тунцами и дельфинами с белой кожей, которые, пританцовывая, сопровождали корабль.
Автобус оставил меня в Анкуде, на Исла-Гранде, втором по важности городе архипелага. Там мне нужно было сесть на другой, чтобы отправиться в деревню, где меня ждал Мануэль Ариас, но я обнаружила, что у меня пропал кошелёк. Моя Нини предупредила меня насчёт чилийских карманников и их ловкости фокусников: они любезно украдут твою душу. К счастью, у меня остались фотография моего Попо и паспорт, которые я носила в другом кармане рюкзака. Я была одна, без единого сентаво, в незнакомой стране, но, если чему и научили меня собственные же неудачные прошлогодние приключения, так это не сдаваться перед незначительными неудобствами.
В одном из небольших ремесленных магазинов на площади, где продавались чилотские ткани, в кругу сидели три женщины, разговаривая за вязанием. Я предположила, что если они такие же, как моя Нини, то точно мне помогут; ведь чилийки спешат на помощь любому попавшему в беду человеку, особенно незнакомцу. Я объяснила им проблему на неуверенном кастильском языке, и они сразу же отложили спицы, предложили мне стул и апельсиновую газировку. Женщины немедленно начали обсуждать мой случай, перебивая друг друга, чтобы высказать своё мнение. Они сделали несколько звонков по мобильному телефону и договорились, что через пару часов к ним подъедет двоюродный брат одной из здесь присутствовавших, которому по пути: его не затруднит немного отклониться от маршрута, чтобы доставить меня в нужное место.
Я воспользовалась временем ожидания и посетила деревню вместе с превращёнными в музеи церквями Чилоэ, спроектированными иезуитскими миссионерами триста лет назад и доска за доской возведёнными чилотами, которые являются судостроителями и мастерами работ по дереву. Сооружения мастерски собраны без единого гвоздя, а сводчатые крыши представляют собой перевёрнутые лодки. На выходе из музея я встретила собаку. Она была средних размеров, хромая, с сероватой жёсткой шерстью и жалким хвостом, но держалась с достоинством породистого животного. Я предложила ей пирожок из своего рюкзака, она аккуратно взяла его большими жёлтыми зубами, положила на землю и подарила мне взгляд, ясно говоривший, что её голод вызван вовсе не отсутствием еды, а отсутствием компании. Моя мачеха Сьюзен была дрессировщицей собак и научила меня не трогать животное, пока само не приблизитсяэто сигнал того, что оно чувствует себя в безопасности. Но у нас с этим проблем не было, и мы сразу же поладили. Мы вместе погуляли, и в назначенный час я вернулась к ткачихам. Собака осталась снаружи магазина, деликатно положив одну только лапу на порог.