Двоюродный брат появился с опозданием на доверху нагруженном фургоне, с женой и грудным ребёнком. Я поблагодарила своих благодетельниц, которые также дали мне мобильный телефон, чтобы я связалась с Мануэлем Ариасом, и попрощалась с собакой, но у неё были другие планы: она уселась у моих ног, подметая пол хвостом и улыбаясь, как гиена. Собака наградила меня вниманием и считала, что, мол, этим она меня осчастливила. Я сменила тактику. «Брысь! Брысь! Чёртова собака»,крикнула я ей по-английски. Она не двигалась, пока двоюродный брат с жалостью наблюдал за происходящим. «Не волнуйтесь, сеньорита, мы можем забрать с собой вашего Факина»,сказал он, наконец. Вот так это животное пепельного цвета приобрело новое имя. Возможно, в прошлой жизни его звали Принцем. С большим трудом мы втиснулись в переполненный автомобиль и уже через час прибыли в деревню. Там я должна была познакомиться с другом своей бабушки. Я договорилась встретиться с ним в церкви рядом с морем.
Деревня, основанная испанцами в 1567 году, является одной из старейших на архипелаге и насчитывает две тысячи жителей, но я не знаю, где они были, потому что кур и овец встречалось больше, нежели людей. Я долго ждала Мануэля, сидя в компании Факина на ступенях церкви, окрашенной в белый и синий цвета, и с некоторого расстояния наблюдала за четырьмя спокойными и серьёзными детьми. О нём я знала только, что он был другом моей бабушки, и они не виделись с семидесятых годов, но поддерживали нерегулярную связь, сначала в письмах, а затем по электронной почте.
Мануэль Ариас наконец появился. Он сразу узнал меня по описанию, которое моя Нини дала ему по телефону. Что же она ему сказала? Что я как некий столб с четырёхцветными волосами и с кольцом в носу. Он протянул мне руку и быстро осмотрел меня, оценивая следы синего лака на моих обкусанных ногтях, рваные джинсы и окрашенные розовым спреем командирские сапоги, которые я приобрела в магазине Армии Спасения, когда была нищей.
ЯМануэль Ариас,представился мужчина по-английски.
Здравствуйте. Меня преследуют ФБР, Интерпол и криминальная мафия Лас-Вегаса,заявила я в лоб, чтобы избежать недоразумений.
Поздравляю,сказал он.
Я никого не убивала и, честно говоря, не думаю, что они будут утруждать себя поисками меня в этой заднице мира.
Спасибо.
Извините, я не хотела оскорблять вашу страну, милый друг. На самом деле она очень красивая, здесь много зелени и воды. Но как же она далеко!
От чего?
От Калифорнии, от цивилизации, от остального мира. Моя Нини не сказала мне, что будет холодно.
Сейчас лето,сообщил он мне.
Лето в январе! Где это видано?
В Южном полушарии,ответил он сухо.
«Плохо дело»,подумала я: этому типу не хватает чувства юмора. Он пригласил меня выпить чаю, пока мы ждали грузовую машину с холодильником, которая должна была приехать тремя часами ранее. Мы вошли в дом, отмеченный поднятой на палке белой тряпкой, точно флагом капитуляции. Это означало, что здесь продаётся свежий хлеб. Там находились четыре стола в деревенском стиле с клеёнчатыми скатертями и стулья разных видов, прилавок и плита, на которой кипел покрытый сажей чёрный чайник. Толстая женщина с заразительным смехом поприветствовала Мануэля Ариаса поцелуем в щёку, потом посмотрела на меня с некоторым изумлением, но тоже поцеловала.
Американка?спросила она у Мануэля.
Разве незаметно?спросил он в ответ.
А что случилось с её головой?добавила женщина, указывая на мои окрашенные волосы.
Я родилась такой,огрызнулась я.
Американочка говорит понятно!воскликнула она удовлетворённо.Присядьте ненадолго, я принесу вам чайку.
Она взяла меня за руку и решительно усадила на один из стульев, пока Мануэль объяснял мне, что в Чили словом «американец» называют любого белокурого англоговорящего человека, а уменьшительно-ласкательное «американишка» или «американочка» употребляют в знак симпатии.
Хозяйка принесла нам чай в пакетиках, пирамиду мягкого ароматного хлеба только что из печи, масло и мёд, а потом расположилась с нами, следя за тем, чтобы мы ели как следует. Вскоре мы услышали чиханье грузовика с болтающимся в коробке холодильником. Машина двигалась через пень-колоду по грунтовой улице, усеянной ямами. Женщина высунулась из двери, взвизгнула, и тут же подошли несколько молодых людей. Они помогли выгрузить технику, донесли её до пляжа и подняли на моторную лодку Мануэля по дощатому трапу.
Лодка была около восьми метров в длину и сделана из стекловолокна, окрашенного в белый, синий и красный цвета чилийского флагапочти такие же, как цвета флага штата Техас,развевающегося в носовой части. На борту располагалось её название: Кауилья. Они как можно лучше привязали холодильник в вертикальном положении и помогли мне подняться. Собака следовала за мной жалкой рысцой; одна лапа у неё была полусогнута, и она шла, несколько на неё припадая.
А эта?спросил меня Мануэль.
Она не мояприбилась ко мне в Анкуде. Мне сказали, что чилийские собаки очень умные, а эта вдобавок ещё и породистая.
Должно быть, это помесь немецкой овчарки с фокстерьером. У неё тело от большой собаки, а лапы от маленькой,высказал своё мнение Мануэль.
После того, как я её помою, ты увидишь, что она прекрасна.
Как её зовут?спросил он меня.
На чилийском диалектеЧёртова собака.
Как?
Факин.
Надеюсь, что твой Факин найдёт общий язык с моими котами. Тебе придётся привязывать собаку на ночь, чтобы она не убила овец,предупредил он меня.
Факин растянулся на дне лодке, уткнувшись носом в передние лапы, и надолго застыл в такой позе, не отрывая от меня глаз. Пёс был отнюдь не ласковым, однако на языке флоры и фауны мы понимали друг друга: такой вот телепатический эсперанто.
С горизонта неожиданно пришла лавина чёрных туч, и задул пронизывающий ветер, хотя море оставалось спокойным. Мануэль одолжил мне шерстяное пончо и больше со мной не разговаривал, сосредоточившись на руле и приборах корабля: компасе, глобальной системе позиционирования (GPS), морском радио и кто знает, на чём ещё, пока я искоса его изучала. Моя Нини рассказывала, что он был социологом или кем-то в подобном роде, хотя в своей лодочке скорее напоминал моряка: среднего роста, стройный, сильный, крепкий и мускулистый, закалённый солёным ветром, с колючим характером, жёсткими и короткими волосами и серыми, под цвет волос, глазами. Я не умею угадывать возраст пожилых людей. Издалека этот человек выглядел хорошо, поскольку всё ещё быстро ходил и не обладал присущим старикам занудством. Хотя вблизи сразу становилось понятно, что он старше моей Нинискажем, ему было около семидесяти. Я вклинилась в его жизнь, точно бомба. И мне придётся быть крайне осторожной, чтобы ему и в голову не пришло пожалеть о своём гостеприимстве.
После почти часового плавания вблизи нескольких необитаемых (хотя на самом деле там всё же кто-то живёт) островов, Мануэль Ариас указал мне на высокий мыс, на расстоянии похожий на тёмный мазок кисти, а вблизи оказавшийся просто холмом, окаймлённым пляжем с небольшими скалами и черноватым песком вперемешку. На нём сохли четыре деревянных лодки, перевёрнутые кверху брюхом. Мануэль присоединил «Кауилью» к плавающей пристани и бросил несколько толстых верёвок неким ребятишкам, которые крутились тут же. Они ловко привязали лодку к торчащим из земли колышкам. «Добро пожаловать в нашу метрополию»,сказал Мануэль, указывая на деревню сплошь из деревянных, на сваях, домов, расположившуюся перед пляжем. Меня бросило в дрожь, потому что всё это теперь было моим миром.
На пляж высыпала группа людей, чтобы осмотреть меня. Мануэль объявил им, что приехала некая американка, которая поможет ему в исследовательской работе; если люди и ожидали кого-то уважаемого, то обманулись, поскольку подаренная Нини на Рождество рубашка с портретом Обамы не закрывала и пупка.
Спустить с моторной лодки, не наклоняя, холодильниктакой была задача нескольких приободряющих себя смехом добровольцев, поторапливающихся, поскольку уже начинало темнеть. В город они поднимались целой процессией, идущей перед холодильником, следомМануэль и я. Далее шла ещё дюжина кричащих детей, подгоняемых сзади стаей разношёрстных собак, яростно лающих на Факина, и всё же держащихся поодаль, поскольку его поведение, говорящее о презрении в высшей степени, недвусмысленно указывало на то, что первый приблизившийся сам же пострадает от последствий своего поступка. Кажется, Факина было невозможно напугать, и он никому не позволил бы понюхать свой зад. Мы прошли перед кладбищем, где паслись козы с опухшим выменем прямо среди пластиковых цветов и отмечающих могилы кукольных домиковнесколько из них стояли даже с мебелью, чтобы ими могли воспользоваться мёртвые.