Рубцы на животе Уорхола, оставленные пулями Соланас, а затем скальпелями хирургов, быстро превратились в объект пристального культурного и художественного вниманияво многих отношениях они послужили противовесом художественной фетишизации женского тела в современных работах таких художников, как Ив Кляйн и Пьеро Манцони. «Работа» Соланас тем самым породила вторую волну, иные работы, начиная с двух знаменитых фотопортретов Уорхола, сделанных в конце 1968го Ричардом Аведоном. На первом Уорхол стоит лицом к камере, распахнув кожаный пиджак и задрав футболку, словно предъявляя шрамы Фоме Неверующему. На второмсобственно торс, неузнаваемый из-за рубцов и швов, спасших Уорхолу жизнь. Затем появился портрет 1970 года, написанный Элис Нил,очевидно, она, как никакой другой художник, постигала радикальные антипатриархальные принципы, которые Соланас вырезала на теле поп-культуры. Нил изобразила постаревшего женоподобного Уорхола, который сидит полуголый на непрорисованном диване, и шрамы зияют прямо в центре композиции.
Работы Аведона и Нил (особенно НилУорхол как старая изувеченная тетка с обвисшими грудями)примеры поглощения видоизмененного тела Уорхола иконографией американской культуры, и они симптоматичны для более общей, радикально насильственной, коллажной реконтекстуализации, которой Соланас подвергла Уорхола как культурную фигуру. Ее акт извлек его из лона ранней, триумфальной и политически не ангажированной поп-культуры и переместил в политически заряженный контекст. Превращение Уорхола в политическую фигуру стало работой самой Соланас, и потому эта трансформациявозможно, самый важный противовес культурным нарративам, которые, трактуя покушение, сделали бы Соланас эпицентром Уорхола и рассматривали бы ее сквозь призмы его поп-культурной эстетики.
На концептуальном уровне перемещение Уорхола в политически заряженный контекст сводилось к переориентации авангардных приоритетов, в основном упущенной из виду в исторических источниках о Соланас, о Уорхоле или об авангарде в целом. И это не просто упущение: можно утверждать, что исключение Соланас из принятой истории, описывающей эволюцию авангарда, лишь подчеркивает, сколь она неуправляемая, радикально подрывная и разрушительная фигурав контексте американского авангарда особенно. Признание ее покушения на Уорхола наирадикальнейшим перформансом одновременно означает признание того факта, что это покушение требует новой историографии авангарда. Здесь я попытался написать первые строки такой историографиия стремился не столько включить в нее Соланас, сколько объяснить подрывную несовместимость Соланас с историей авангарда в нынешнем виде. Значимость акта Соланас во многом кроется именно в том, с какой яростью ее акт насилия как эстетически экстремальная форма авангардного перформанса бунтует против вычеркивания его из истории авангарда, хотя трансгрессия этого насилия осознанно заявляет о некоей фундаментально разрушительной несовместимости с историей, откуда оно вычеркнуто.
Несовместимость эта множилась по всем фронтам и, пожалуй, нагляднее всего представлена в безуспешной попытке Соланас на заседании Манхэттенского уголовного суда переключить дискуссию с вопроса ее юридической виновности в покушении на разговор о том, оправданы ли ее действия с точки зрения морали. На вопрос, есть ли у нее адвокат, Соланас заявила, что хочет защищаться сама, а когда она сказала судье Дэвиду Гетцоффу: «Это дело останется в моих компетентных руках. Я поступила правильно! Мне не о чем жалеть!», Гетцофф «изъял ее замечания из судебного протокола» и отправил ее в Бельвью на психиатрическое обследование. В итоге Соланас год провела в больнице Уорд-Айленда, а затем наконец была приговорена к трем годам за «предумышленное нападение с намерением нанести ущерб». Есть мнение, что в последующие двадцать лет Соланас то и дело оказывалась в психиатрических больницах, но от убеждения в том, что поступок ее был оправдан, она так и не отказалась. В интервью «Виллидж Войс» в 1977 году Соланас с жаром утверждала, что придерживалась «абсолютных нравственных норм», что выстрелы ее были «нравственным поступком», а свой промах она полагает «безнравственным». Вскоре после интервью она исчезла и всплыла вновь лишь в конце 1980х, когда Ультрафиолет отыскала ее в Сан-Франциско. Спустя полгода, весной 1988го, 52-летняя Соланас умерла от эмфиземы и пневмонии.
Джеймс М. Хардинг
На афише фильма Мэри Хэррон «Я стреляла в Энди Уорхола» (I Shot Andy Warhol, 1996) голова актрисы Лили Тейлор наложена на знаменитую шелкографию Уорхола «Элвис Пресли» (1964)
ЗАСУНЬ СЕБЕ В ЗАДНИЦУ!
KOLONNA Publications, Россия, Тверь, улица Брагина 6а, помещение 301. Подписано в печать 5.10.2016, тираж 500 экземпляров, формат 70X100/16, объем 6,5 п. л., гарнитура FranclinGothicBook.
Внимание! С тех пор, как столичные выставки фотографий берутся в блокаду «Офицерами России», а на сами фотографии льёт мочу православный активист, до изменения обстоятельств и по просьбе типографий мы перестаём указывать их адреса. Моча полезна телеведущему Геннадию Малахову, но вредит печатным машинам.
Valerie Solanas Up Your Ass!
3 июня 1968 года радикальная феминистка Валери Соланас пыталась убить Энди Уорхола. Она обвиняла художника в том, что он похитил рукопись ее пьесы «Засунь себе в заднииу!». Пьеса нашлась лишь 30 лет спустя, после смерти Соланас, и была впервые поставлена в 2000 году.
Она завершается символическим убийством мальчика с «заклеенной пиписькой». Валери Соланас считала, что общество должно избавиться от мужчин, и сформулировала свои идеи в знаменитом манифесте.
Все общество разъела ржавчина мужественности.
У мужчины талант Мидаса наоборот: все, чего он касается, превращается в говно. Самый потаенный, самый глубинный и отвратительный мужской страхбыть пойманным на том, что он не женщина, а мужская особь, недочеловек, животное.
Мужчину вечно пожирает напряжениеон изводится, потому что он не женщина и не способен получить удовлетворения; он поглощен иррациональной, неразборчивой ненавистью.
Если мужчины, подобно заразе, всегда существовали среди нас, из этого вовсе не следует, что так и должно продолжаться.
«Манифестзамечательный текст и заслуживает внимания не столько как объяснение, почему Соланас стреляла в Уорхола, сколько как яростный, настойчивый призыв к пересмотру гендерной идентичности».
Марси Фрэнк
Примечания
1
Родина или смерть человечество или смерть (исп.).
2
Оно того стоило (исп.).
3
«Джим Денди спешит на помощь» (Jim Dandy to the Rescue, 1956)песня Линкольна Чейза, впервые записанная Лаверном Бейкером, о мужчине, который выручает женщин, попавших в невероятные ситуации.
4
«Братья Смит»первые американские леденцы от кашля, с 1922 г. выпускавшиеся братьями Смит, Уильямом Уоллесом I и Эндрю.
5
Я не понимаю (исп.).
6
У мужчины будут электронные возможности подключаться к любой конкретной женщине, какую он пожелает, и пристально за ней следить. Женщины по доброте душевной любезно на это согласятся, поскольку их это ничуть не заденет, а к бессчастным, увечным существам надлежит относиться с такой вот замечательной добротой и гуманностью.Прим. автора.
7
Сама Уинкил утверждает, что гигиеническая прокладка символизировала кастрацию, и это мне видится не менее правдоподобным прочтением странного содержимого пакета. Соположение такой трактовки с моей гипотезой о том, что прокладка нарушала принятое замалчивание фундаментальных женских переживаний, превращает ее в один из глубочайших и богатейших символических объектов на месте покушенияи это мы даже не касаемся революционной, партизанской смекалки, принудившей Соланас прихватить эту прокладку с собой. Не будем забывать, что прокладкапожалуй, самый общедоступный материал для временной перевязки ран.Здесь и далее прим, автора, кроме отмеченных особо.