Вальтер Маркс читал документ медленно, с величайшим вниманием. В предыдущем завещании Фабер после смерти Натали сделал своими наследниками в равных долях «Эмнести Интернэшнл» и «Писатели в тюрьме», в этом пункте и произошло кардинальное изменение. Другое важное изменение было зафиксировано на странице 10 завещания под цифрой VII, с 1 по 3 пункты. Затем Фабер назначил Маркса и Фаллегера своими душеприказчиками. Маркс должен был управлять литературным наследием и выступать как постоянный консультант Миры и Горана, Фаллегеру предоставлялись полномочия для управления нелитературным наследием. Обоим душеприказчикам предоставлялось право найти себе замену, при этом Марксу вменялось в обязанность найти на свое место адвоката, сведущего в вопросах авторских прав.
Все остальные пункты завещания остались неизменными, пункт о наследстве для Анны Фер и важный абзац V, в котором Фабер отдавал свое завещание под надзор швейцарского законодательства, потому что в соответствии с ним Мира и Горан должны были заплатить лишь три процента налогов с общей суммы наследства, в то время как в Австрии эта цифра была бы значительно выше. На внимание швейцарского законодательства он мог рассчитывать, так как с 1985 года его постоянным местом проживания, или, выражаясь юридическим языком, «центром жизни», был Люцерн.
Тень от могучих деревьев все еще покрывала большую белую террасу. Из глубины порывами ветра изредка доносился сюда наверх городской шум.
Высокий и стройный Маркс был на год младше Фабера. У него было вытянутое лицо с зелеными глазами, полные губы и вьющиеся густые, настолько сильные волосы, что они напоминали проволоку. При попытке помочь одному водителю отбуксировать его машину по обледенелому автобану Маркс по вине пьяного водителя третьего автомобиля получил зимой 1976 такие сильные увечья, что ему пришлось ампутировать правую ногу до колена. С тех пор он носил протез. Между тем он неплохо приспособился с ним жить, в его автомобиле педали газа и тормоза перекочевали справа налево.
Друг Фабера прочел последнюю страницу черновика. Он сложил листы на стеклянный столик и поднялся на ноги. Из-за протеза он предпочитал стоять или прохаживаться по комнате, если это было возможно.
Тут все нормально, сказал Маркс, направляясь к камину. И это простая часть дела.
А что ты понимаешь под сложной частью?
Сложным, сказал Маркс, я называю твое финансовое положение. Как твоему управляющему имуществом, оно мне, к сожалению, хорошо знакомо. Ты никогда не умел обращаться с деньгами. Когда я думаю о том, сколько раз ты был на грани банкротства, несмотря на все те сумасшедшие деньги, которые зарабатывал, у меня возникает непреодолимое желание избить тебя до полусмерти.
Что ты имеешь в виду? После Монте-Карло дела действительно идут отлично!
Дела действительно идут отлично!
Маркс провел рукой по бронзовому слону, который стоял на каминной полке. Фабер привез его из Таиланда. Он коллекционировал слонов. В его кабинете на витринах стояли сотни слонов из камня, металла, дерева и ткани, большие и маленькие, собранные чуть ли со всего света. Фабер был глубоко убежден, что они приносят счастье, естественно только те, что тянут свой хобот к небу. Скульптура на камине представляла собой очень искусное изображение этих трех зверей, у которых задние части тел срослись вместе, и они опираются на три пары задних ног. Божество в женском обличии с высоким головным украшением и переплетенными руками сидело на этом приносящем счастье триединстве. Маркс постучал по бронзовому хоботу.
Я просто лопну от смеха. Еще пара месяцев такого же житья, как в последние годы, и ты, наконец, доиграешься.
Что такого я сделал?
Шесть лет ты жил в лучших отелях, летал по всему свету, транжирил деньги, выбрасывал их на цветы, подарки, помощь евреям, христианам, слепым, параличным, детям, старикам, всем нацменьшинствам, животнымпомогите бедным птичкам! Вот только ты не написал ни единой строчки, твои доходы становились все меньше и меньше, а теперь ты разыгрываешь из себя Благодетеля Венского!
Погоди-ка! Фабер повысил голос. Кто позвонил мне в Биарриц и сказал, что я обязательно должен поговорить с этим доктором Беллом? Кто прогнал меня в Вену? Если бы только была моя воля, то я тем же вечером покончил с жизнью и не знал бы больше хлопот, как и ты! Помолчи! Фабер набрал побольше воздуха. Кроме того, я счастлив, что полетел тогда в Вену. Я хочу помочь этим двоим! Я должен им помочь! Они единственное, что у меня осталось! Я люблю их.
Вот тут-то ты и дойдешь до ручки!
Замолчи! Всем людям нужна любовь, они хотят любви! They want to be loved! They have to be loved! The whole worldeverybodyhas to be loved!
Что это за болтовня?
И вовсе это не болтовня! Это правда. Джина Роулэндс сказала это. Я не могу их забыть. Не могу забыть ее слова. Не могу забыть саму Роулэндс. Всякого, кого я люблю.
Кто это Джина Роулэндс?
Актриса, черт возьми! Жена легендарного Джона Кассаватеса. Они оба были гениями! Все люди хотят, чтобы их любили! Все люди нуждаются в любви! Весь миркаждый человекдолжен быть любим! Это первые слова Роулэндс в «Ночи открытия». О, все эти чудесные фильмы Кассаватеса с ней в главной роли!.. И ты тоже!
Что я?
Хочешь быть любим! И любить сам!
Маркс резко отвернулся. На секунду в комнате воцарилась мертвая тишина. Затем Маркс с осознанной жесткостью сказал:
Речь идет совсем не обо мне, речь идет о тебе. В семьдесят лет ты непременно хочешь пожить на широкую ногу.
Ну, ну, ну!
Никаких «ну, ну, ну»! Разве ты вложил снова восьми с половиной процентные акции Баварского Ферайнсбанка, срок действия по которым недавно истек. Нет, ты оставил полученные деньги на своем счету!
Они могут мне понадобиться! Как только оформят мою опеку над Гораном, я должен буду заплатить за лечение. Это произойдет через два месяца.
За Горана ты должен будешь заплатить, после того как получишь всеи опеку, и вид на жительство для них обоих.
Неправда! Судья по семейным делам сказала мне, что для чиновников министерства при рассмотрении дела о предоставлении вида на жительство будет иметь важное значение, что я уже забочусь о финансовом благополучии Горана и Миры.
Хорошо-хорошо, я ошибся. Одно остается неизменнымчто эти двое сейчас сидят на твоей шее. Тебе постоянно требуются деньги для нее, и в скором времени потребуются гигантские суммы для оплаты лечения Горана, и еще неизвестно, как долго это продлится! Одному тебе, может, еще и хватило быи то без пятизвездочных отелей, полетов первым классом, подарков и других выходок! Но так? Так ты катишься прямиком к катастрофе! И это в семьдесят! Гордый тем, что ты чувствуешь себя здоровым, бодрым, свежим, ни днем старше шестидесяти девяти!
Но я вовсе не чувствую себя свежим и бодрым! Я мерзко себя чувствую. Не всегда, но все чаще. Как в той рекламе пива, когда один парень пьет все больше «Клаусталера». То я выдерживаю такое, что меня самого удивляет, потом дела снова идут из рук вон плохо. Внезапно Фабер почувствовал, как в нем просыпается страх, холодный и липкий. И вот с работой
Что с работой? Дело так и не стронулось с мертвой точки!
Нет Хотя
Хотя что?
Хотя у меня появилась надежда, что я снова смогу писать. Правда, Вальтер! Я не обманываю тебя. Да и какой в этом был бы смысл? С тех пор как я в Вене с тех пор как я забочусь об этих двоих Я познакомился с совершенно другим миром, окружением и людьми, с той их стороной, которая оказалась для меня совершенно новой Произошел какой-то сдвиг, правда Я ищу материалы, делаю заметки, планы
Но ты не уверен, сможешь ли ты все это записать на бумагу, но если это случится, то когда?
Этого я не знаю, сказал Фабер тихо.
Вот именно! Рассмотрим самое благоприятное развитие событий: ты снова начнешь писать. Возникает вопрос, как пойдет дело. Допустим, все пойдет хорошо. Сколько времени тебе понадобится, чтобы написать новую книгу?
Два с половиной, три года.
Три года. Голос Маркса прозвучал твердо. Тебе тогда будет семьдесят три! Допустим, что книга понравится твоим издателям. Сколько ты уже получил авансом на будущую книгу?