Почему? спросил Горан, которого застали врасплох. Он смотрел на девочку, которая была одета в теннисные туфли, короткие белые брюки и голубую рубашку.
Ну, потому что я слышала, что ты себя отвратительно чувствуешь.
От кого ты это слышала?
От я уже и не знаю от кого. Здесь же все постоянно говорят друг о друге. Ты сразу это заметишь, как только выйдешь из своей норы.
Что еще ты слышала обо мне?
Так, сказала Петра, тебя вместе с твоей бабушкой самолетом вывезли из Сараево, и сначала дела у тебя шли препаршиво с твоей печенью. Они вытащили тебя, но тебе все равно плохо, потому что ты постоянно думаешь о том, что твоих маму и папу застрелили. Поэтому ты больше не хочешь жить, слышала я, я действительно не помню от кого. Ты себе и не представляешь, что за болтливый народ в этом доме! Конечно, это ужасно, то, что произошло с твоими родителями, я это хорошо понимаю, мне сначала тоже было грустно, когда мой папа исчез
Почему? спросил Горан. Его тоже застрелили?
Да нет, все было совсем не так. Мои родители развелись, уже десять лет назад, и десять лет я больше не видела своего отца Он живет в Кельне он женился на другой, и у него есть ребенок от нее ее я тоже никогда не видела, мою сводную сестру. А мне так хотелось бы иметь брата или сестру В общем, тогда, когда мама и я уехали из Дюссельдорфа, после того как они развелись, я тогда часто плакала, потому что мне было так грустно, что папы больше не было с нами Я хорошо тебя понимаю.
Не думаю, сказал Горан. Твой папа жив. И, кроме того, у тебя есть мама.
Ты прав, и мы очень привязаны друг к другу, мама и я. Но отецон для меня почти что умер, и прошло много-много времени, пока я перестала плакать из-за этого Я имею в виду, что то, что произошло с тобой, конечно, намного хуже, даже сравнить нельзя, но я все равно уверена, что я хорошо тебя понимаю, потому что мне самой пришлось многое в жизни пережить. Самое ужасноеэто то, что мы, дети, ничего не можем сказать. Гренемайер поет: «Дайте детям власть!» Ты только представь себе, мы, дети, пришли бы к власти! Приятель Горан, если бы мы пришли к власти, тогда мир выглядел бы совсем по-другому!.. Твои мама и папа остались бы в живых Горан смотрел на Петру со все возрастающим интересом.
Вот именно, это меня и убивает, сказал он. Не только то, что мама и папа умерли и что я бы тоже умер, если бы мама не прикрыла меня своим телом, не только это, понимаешь? Нет, меня убивает, когда я думаю о людях вообще. Убийцы Разрушить то, что только возможно разрушитьне только в Сараево, не только в моей стране, везде, во всем мире. Посмотри куда хочешь, везде одно и то же! Убивать, уничтожать, разрушать Время от времени наступает короткая передышка, тогда те, кто не умер, стараются исправиться, даже если не хотят этого, и восстанавливают все вокруг, что сами и разрушили, чтобы потом снова начать разрушать и убивать по новой. И ведь все знают об этом, и принимают в этом участие. Сегодня, и пятьсот лет назад, и пять тысяч лет назаднасколько хватит памяти
Горан впал в раж. Полчаса назад он и знать не знал Петру, но он сразу почувствовал к ней доверие, с ней он легко и беспрепятственно мог говорить о том, что его угнетало.
Разве можно жить в таком мире? Я тебя спрашиваю! Со всеми этими человеческими бестиями?
Ну, сказала Петра.
Что «ну»?
Ну, в общем, далеко не все бестии. Моя мама не такая, и врачи здесь не такие, и я знакома с целой кучей других людей, и мы, дети, тоже не такие. Мы однажды все изменим к лучшему, когда вырастем. Я тебя понимаю, сейчас, в данный момент, ты не хочешь больше жить. Но если подумать, жить здорово! Посмотри на меня! Целый год находится на диализеэто было не сладко! Я тогда часто думала: ну, все, с меня достаточно! И вот теперь, с новой почкой, в общем, у меня теперь только одно желание, чтобы с ней все было в порядке и я могла бы нормально жить. Это просто преступление, как ты относишься к твоим шикарным вещам! Раз уж ты не хочешь их носить, может, ты одолжишь мне одну из этих чумовых футболок? Только одолжишь, Горан! Получишь назад! Белую, на которой написано Enjoy life! Можно мне ее? А после того как я ее верну, можно ту, на которой написано I am the best?
13
Горан подарил ей футболку, сказала доктор Ромер. Подарил! Ту, на которой написано Enjoy life! Петра носится с ней повсюду. Она сказала, что в восторге от Горана. Футболку с I am the Best он ей одолжил, и когда она ее вернет, то может взять еще и другую. Ну как?
Превосходно, сказал Фабер.
Только бы не сглазить, сказала Мира и постучала по деревянному подлокотнику стула. Хоть бы это удалось
Детей к власти! сказал психолог Ансбах, и его веселые глаза сверкнули. Ни у кого из нас не получилось. Теперь очередь Петры показать, на что она способна!
Немного позже Фабер вошел в комнату Горана. «Похитители велосипедов» все еще не закончились.
Привет, Горан! сказал Фабер.
Привет, деда! сказал Горан. Подожди, я сейчас выключу.
Ни в коем случае! сказал Фабер. Это отличный фильм. Я его знаю. Я посмотрю концовку вместе с тобой.
Когда видеокассета закончилась, Горан помылся и почистил зубы. Немного стесняясь, Фабер почистил в конце концов и свои зубы. Душ он принял еще в пансионе.
Спокойной ночи, деда, сказал Горан. Хороших снов!
Тебе тоже, ответил Фабер.
И действительно, вскоре после этого Горан заснул глубоко и крепко. Фабер еще долго лежал на второй кровати без сна. Он надел пижаму, положил руки под голову и думал о Петре и ее матери.
У него стало привычкой спрашивать о Юдифи Ромер каждый раз, когда он заступал на свое ночное дежурство около восьми вечера. Врач почти всегда была еще на месте. Так как Мира всегда оставалась чуть подольше, у Фабера всегда была возможность, не оставляя мальчика в одиночестве, посетить врача.
Один раз дежурный, который позвонил ей по пейджеру в амбулаторию, сказал ему, чтобы он подождал ее в кабинете, это не продлится очень долго.
Фабер поблагодарил, но ждать остался в коридоре перед кабинетом врача. Она пришла в распахнутом халате и была очень уставшей.
Почему вы не зашли в кабинет, господин Джордан? Ребенок с насморком. Она открыла дверь и вошла, он последовал за ней, потом оба сели. С насморком! повторила Юдифь Ромер. До этого я была у ребенка, который скоро умрет. Конечно же, я подумала, вот пришла эта мать и закричала, что у ее ребенка насморк, а я как раз была у ребенка, которому осталось жить каких-нибудь несколько дней. Это было действительно необходимонести малыша с насморком в клинику? Если долго не бываешь в амбулатории, то в мыслях подобная несправедливость кажется больше, чем она есть на самом деле. Поэтому я охотно соглашаюсь дежурить там. Это благо, когда можешь время от времени осмотреть ребенка, у которого обычный понос или диагностировать другому малышу чудесную ангину, о которой тебе точно известно, что через семь дней от нее не останется и следа. В онкологии и трансплантации я, конечно, испытываю не в пример более сильные чувства, когда ребенок хорошо себя чувствует, но это случается намного реже
Ее пейджер запищал.
Простите. Врач набрала номер медицинского поста и коротко выслушала сообщение. Уже выхожу, сказала она и затем обратилась уже к Фаберу. Новое поступление. Ребенок с тяжелым удушьем. Идемте со мной, если хотите.
Они поспешили к лифту и спустились до первого подземного этажа. В приемной скорой помощи ждали плачущая мать и двое санитаров. На смотровом столе лежал крохотный ребенок, который с трудом дышал. Фабер старался держаться в стороне и смотрел, как Юдифь Ромер осматривала егодолго и уверенно. Наконец она взглянула на мать.
Хорошо, что вы пришли. Ребенку требуется лечение в стационаре. У нас нет свободных мест. Я найду вам место в другой больнице.
Она позвонила, потом тихо переговорила с санитарами. Те подняли мать, которая прижимала к себе ребенка, на каталку и приподняли изголовье в вертикальное положение. Таким образом, мать могла сидеть, держа ребенка на коленях, а мужчины выкатили носилки во двор к машине «скорой помощи», на которой они приехали. Доктор Ромер проводила их и отпустила руку матери, только когда носилки стали поднимать в машину. Фабер, который остановился на выходе во двор, услышал, как она сказала: