Наверняка, Петра.
Ваши детские книжки тоже классные. В книге «Плакать строго запрещается» вы кое-что украли у Эриха Кэстнера.
Петра! сказала мать.
Так или не так? спросила Петра Фабера.
Не совсем, ответил тот.
В том месте, когда Толстушка Штеффи дежурит на телефоне, вы делаете так, что она читает «Эмиля и детективов» и ей это очень нравится. В «Эмиле и детективах» на телефоне дежурил маленький Вторник, которому все звонили и сообщали, где они находятся, а он заботился о том, чтобы преследование вора Грундайса продолжалось успешно, в точности как в вашей книге Толстушка Штеффи организовала охоту за этим врагом кошек. Ловко это у вас получилось, что она читала именно «Эмиля и детективов»!
Я не украл, Петра. Я спросил у Эриха Кэстнера разрешения, и он согласился с тем, как я написал в случае с Толстушкой Штеффи.
Вы знали Эриха Кэстнера? спросила Петра, которая внезапно растеряла всю свою дерзость и преисполнилась глубокого почтения.
И очень хорошо, сказал Фабер.
Вот здорово! Петра была в полном восторге. Он знал самого Эриха Кэстнера, мамочка! Как тебе нравится такое?
Я тоже считаю, что это здорово, сказала мама. И это еще раз должно доказать тебе, что не стоит так сразу наскакивать с обвинениями, а сначала надо подумать и расспросить обо всем.
Петра кивнула.
Я прошу прощения, господин Фабер. Или господин Джордан? Как теперь?
«Джордан», если ты не против, сказал Фабер. «Фабер»только если мы с тобой наедине. Петра засмеялась, словно ее пощекотали. У тебя снова все в порядке! с уверенностью констатировал Фабер.
Давление все еще немного повышено, сказала девочка, посерьезнев. Поэтому я все еще остаюсь в госпитале. Следует соблюдать осторожность.
Фабер кивнул.
Спорим, что вы не знаете, что маме нравится больше всего, что вы написали!
Петра! сказала мама, и Фабер в растерянности увидел, что она покраснела.
Почему я не должна этого говорить, мама?
Действительно, Петра
Господин Фабер обрадуется. Наверняка. У него столько проблем. Почему бы ему не порадоваться?
Потому что начала доктор Ромер, потом пожала плечами. Как хочешь. Но это было нечестно с твоей стороны, Петра.
Будет мне позволено узнать, о чем говорят дамы? спросил Фабер.
Тогда пойдемте, сказала Петра. И ты тоже, мама!
«Мама, подумал Фабер. У Петры она есть. У Горананет».
Петра пошла вперед. Фабер и доктор Ромер следовали за ней, пробираясь сквозь толпу взрослых и детей в вестибюле.
Куда мы идем?
В мамину комнату, пояснила Петра. Она небрежно приветствовала удивленных детей, которые смотрели им вслед. Они шагали по все новым проходам. Перед одной из смотровых комнат сидела на скамейке маленькая женщина, которая сложила руки.
В операционной у ее старшей дочери в данный момент берут клетки спинного мозга для младшей сестры, прошептала Петра.
Они вошли в служебный кабинет Юдифи Ромер. Глаза Петры сверкали.
Можно мне? Пожалуйста, мама!
Доктор Ромер кивнула.
Петра отворила дверь белого шкафа. На внутренней стороне двери Фабер заметил помещенную в прозрачный файл газетную статью. Он подошел ближе и прочитал свое имя под заголовком «Мне хотелось плакать». Сверху он увидел, что это было воскресное приложение к газете «Райнишен пост» от 5/6 июля 1980 года.
Вы помните об этом? спросила Петра.
Нет, сказал он. Абсолютно. Я в своей жизни написал столько статей, знаешь ли Сотни
Прочитайте ее! сказала Петра. Мама и я оставим вас одного. Я должна пойти с ней на обследование. Она вернется. Дверь захлопнулась за матерью и ребенком.
Фабер подошел к дверце шкафа и с возрастающим чувством неловкости начал читать отдельные отрывки:
Дорогие дети, ваши родители пригласили меня, чтобы я прочитал вам отрывки из моих детских книжек. Я это сделал. Я пришел к вам с многочисленными книгами и пластинками, на которых содержание книг еще увлекательнее разыгрывается актерами. Вы очень радовались и громко аплодировали. Но я едва мог читать, так сильно мне хотелось плакать. И вот, когда я не мог больше читать, мы включали проигрыватель. Ваши отцыврачи, каменщики, водители грузовиков, адвокатымужчины почти всех профессий. Но у всех у вас одно и то же заболевание. Эта болезнь называется рак
Вас около двухсот пятидесяти, тех, которые лечатся в детской клинике КС II при университете Дюссельдорфапятьдесят в постоянном стационаре, остальные амбулаторно. Некоторые из вас должны проходить лечение каждый день, другие каждые четырнадцать дней, третьикаждые три месяца. Тридцать три процента больны лейкемией, четыре-пять процентов больны раком лифмоузлов, у двадцати процентов опухоль в мозге, у семи процентов нейробластома, у остальных раковые заболевания различных органов.
Выэто и младенцы нескольких месяцев от роду, и молодые девушки и юноши семнадцати-восемнадцати лет. Старшие среди вас знают, что с ними происходит. Малыши не знают этого. Химиотерапия и хирургияэто основные способы лечения. Вам дают препараты, препятствующие размножению клеток, через инъекции в вену или в форме таблеток. Эти лекарства значительно снижают сопротивляемость вашего организма, поэтому вас постоянно сопровождает одно или несколько заболеваний. Случается, что у вас выпадают все волосы. Или ваши маленькие ножки внезапно не могут вас больше держать. Самые-самые несчастные среди вас больше не могут видеть и больше не могут говорить, к некоторым нельзя даже прикоснуться, так как малейшее давление вызывает кровотечение
У вас очень, очень хорошие врачиих четверо. И пять медсестер. Они первоклассные. И ваши родители тоже. И все же то, как вы живете, как вы вынуждены жить, как вынуждены жить ваши родители, врачи и сестры, то, чем вы питаетесь, это один из самых грандиозных скандалов, которые я знаю, а знаю я их целую кучу. То, что с вами происходитэто ужасный, ничем не объяснимый скандал, от которого просто перехватывает дыхание
Ваши бедные родители просили одного влиятельного политика посетить вашу клинику, чтобы получить представление о масштабе скандала. Влиятельный политик не пришел. Я читал письмо, которое он написал вашим родителям. Я не забыл о ваших заботах и нуждах, писал этот господин, цитирую дословно: «Я считал более целесообразным лично проследить за тем, чтобы условия проживания больных раком детей и их родителей могли измениться к лучшему относительно быстро».
Относительно быстро!
То, что что-то изменилось к лучшему не заметили ни дети, ни их родители, ни врачи, ни сестры. Все врачи продолжают работать в одной-единственной комнате, которая по размерам не уступает, быть может, только ванной комнате. Здесь они сидят за микроскопом, пишут отчеты, разговаривают по телефону. Ни черта они не заметили изменений к лучшему!
В соответствии с планами Министерства по строительству новое здание детской клиники должно быть сдано под ключ только в 1995 году. Тысяча девятьсот девяносто пятом году! Через пятнадцать лет! Пятнадцать долгих лет, если чиновники одержат победу, дети, персонал и родители будут жить в нечеловеческих условиях
Еще целых пятнадцать лет только что прооперированные дети из хирургии будут каждый день снова вынужденно возвращаться в этот ад. Еще целых пятнадцать лет дети из окрестностей Дюссельдорфа будут вынуждены ютиться здесь, так как ближайшая подобная больница расположена в Мюнстере (и у них дела идут нисколько не лучше). До 1995 года этот скандал должен продлиться.
Это действительно должно так продолжаться и дальше?
Ваши родители, милые бедные дети, люди спокойные и с безграничным терпением. Они пытаются помочь себе сами при помощи «Родительской инициативы», они устраивают ярмарки, они надеются и молятся, что все изменится к лучшему. Но однаждыи это случится скоро, потому что время поджимает! надежды и молитвы отступят на второй план, и, черт возьми, в прекрасном городе Дюссельдорфе, где живет столько богатых людей и столько умных и проницательных политиков, должно что-то произойти, должно, должно, должно!