Мне не нужны деньги. Такси уже ждет внизу. Мой чемодан погружен. Шофер рассчитается с клиникой.
Не надо разыгрывать здесь роль женщины, которая явилась из ада, крикнул он. Всем и так хорошо известно, что ты вышла оттуда. Я только хотел доставить тебе немного радости!
Тебе это удалось, видит бог! Она захватила ужасную сумку, которая лежала на кровати и прошла мимо него к двери.
Ну, что на этот раз?
Такси ждет.
Ты должна надеть синий
Мира громко хлопнула дверью. Мгновение он стоял неподвижно, потом рывком распахнул дверьи замер буквально в сантиметре от каталки, которая проезжала мимо. На ней лежала без движения женщина, прикрытая простыней так, что было видно только мертвенно-бледное лицо и закрытые глаза.
Ну! сказал санитар, который толкал каталку.
Мира! крикнул Фабер.
Она уже стояла возле лифтов.
Здесь нельзя кричать, сказал санитар. Мы в больнице находимся. Эту пациентку перевозят из операционной.
Мне очень жаль правда, мне очень жаль. Простите меня! пробормотал Фабер. Он посмотрел в глубь коридора. Мира исчезла. Пару секунд он стоял неподвижно, потом вернулся в больничную палату и запихнул синий костюм в красивую сумку из глянцевого картона.
10
Вот наконец и вы, господин Джордан, сказал доктор Белл, когда Фабер вошел в его кабинет в Детском госпитале. В нем снова поднялась волна ярости, так как он увидел Миру, сидевшую в своем безумном коричневом вязаном костюме и черных туфлях. Мы ждали вас.
Мне очень жаль.
Что это у вас в большой сумке?
Ничего особенного, сказал Фабер. Могу я оставить ее у вас?
Ну конечно, сказал Белл. А теперь идемте!
Они миновали многочисленные коридоры и лестницы наверх по направлению ко Второму онкологическому отделению, по пути минуя носилки и инвалидные коляски, в которых санитары и сестры осторожно перевозили детей. Несколько дверей стояли открытыми, смех и голоса доносились из комнат. Вдоль стен стояли женщины в молчаливом ожидании. Большой клоун с ярко раскрашенным лицом, в сине-желтом костюме с серебряным воротником-жабо, рыжем парике, бесформенных ботинках и шароварах прошел мимо них. Он низко опустил голову, слезы прочертили дорожки по загримированному лицу. Мира испуганно посмотрела ему вслед.
Нет, сказал доктор Белл. Идемте дальше, фрау Мазин! Они добрались до палаты Горана. Белл постучал и открыл дверь. Профессор Александр Альдерманн, который сильно напоминал Фаберу Хемингуэя, обернулся им навстречу. Он широко улыбнулся, как и светловолосая Юдифь Ромер, и крепкий врач с круглым лицом и большими руками, которого Фабер не знал, и дьякон Ламберт, который на коленях стоял возле кровати Горана. Мальчик сидел прямо, свесив худые ноги вниз, а Ламберт массировал их.
Мира и Фабер остановились. Лицо и глаза Горана потеряли свою яркую желтизну. Он серьезно посмотрел на них. Он был единственным, кто не улыбался.
Горан! Мира подбежала к нему. Дьякон поднялся и отошел в сторону. Мира прижала мальчика к себе и начала гладить его. Горан! Мой маленький, мой любимый, сокровище мое! Насколько тебе стало лучше! Господь совершил чудо; нет, не Господь! поправилась она, повернувшись в сторону врачей и дьякона. Это они сделали! Это они совершили чудо! Мира пожала руку Ламберту. Спасибо, сказала она, спасибо! Вы ведь дьякон, не так ли? Господин Джордан очень много о вас рассказывал. Спасибо, господин Ламберт!
Это сделал все же Господь! улыбнувшись, сказал тот.
Мира пожала руку Беллу и поблагодарила его тоже. Она расплакалась от счастья. Она поблагодарила профессора Альдерманна, поблагодарила Юдифь Ромер и врача с большими руками. Белл представил его:
Это мой друг доктор Томас Меервальд, хирург из ЦКБ. Он давно знает Горана, так же как и я, это он сделал пересадку печени Горану.
Мы сделали это вдвоем, сказал Меервальд. Его голос прозвучал низко. Сегодня я хотел увидеть, насколько изменилось состояние Горана. У него все получилось, у мальчика, он сумел преодолеть кризис, ему лучше, учитывая обстоятельства. Скажи же, Горан, что тебе лучше!
Учитывая обстоятельства, мне лучше, совершенно серьезно сказал Горан.
Покажи нам как! сказала светловолосая доктор Ромер.
«Две недели назад ее дочке пересадили почку, подумал Фабер. Горан преодолел кризис, а мы как двое идиотов спорим из-за синего костюма».
Он посмотрел на Миру, она на него, ее взгляд при этом говорил: «Прости». Фабер кивнул.
Пожалуйста, Горан, покажи Баке и деде.
Мальчик вытянул тонкую руку. Доктор Ромер, взявшись за протянутую руку, помогла Горану встать. Она лишь придерживала руку, только для верности, в то время как Горан серьезно и сосредоточенно переставлял ноги одну за другой. В ночной рубашке и тапках мальчик пересек больничную палату, один раз споткнувшись, затем он проделал свой путь назад к кровати и обессиленно упал на нее, ему не хватало воздуха, капельки пота выступили у него на лбу.
Врачи и Ламберт захлопали в ладоши. Мира безудержно расплакалась. Фабер снова подумал о чудесном мире, который находится с нами рядом, и о всем том, что произошло чудесного в этом мире.
Спасибо, сказал он, я тоже благодарю вас всех. Он протянул Мире носовой платок, и она громко высморкалась, но слезы вновь полились из ее глаз. Теперь она стояла рядом с кроватью Горана и гладила его по лицу, узким плечам и худым рукам. Горан смотрел на нее широко открытыми глазами.
Почему он такой серьезный? спросил Фабер хирурга Меервальда.
Его что-то угнетает, сказал тот тихо. Мы не знаем что.
Но ему же стало намного лучше, прошептал Фабер, пока Мира продолжала ласкать Горана и обратилась к нему на его родном языке. Фабер посмотрел на Белла и Юдифь Ромер. Она еле заметно приподняла плечи.
Ему действительно стало на удивление лучше, сказала она. И это намного раньше, чем мы рассчитывали.
А как ваша дочка, фрау доктор? Как она перенесла операцию? тихо спросил Фабер.
Врач постучала по деревянной панели.
Операцию провел доктор Меервальдочень хорошо, господин Джордан. И первые дни после нее прошли тоже вполне благополучно. Затем внезапно поднялось давление. Я немедленно привезла ее сюда, в госпиталь. Давление все еще не нормализовалось. Коллега Белл, наверное, говорил вам, как внимательны мы должны быть после пересадки к малейшим отклонениям от нормы. Вы, и фрау Мазин, и Горан скоро познакомитесь с Петрой. А вот нам предстоит выяснить, почему Горан так серьезен. Теперь мы можем сделать биопсию его печени. Не надо бояться! Под местным наркозом, конечно. Все это время мы ждали более благоприятных результатов на свертываемость крови, иначе опасность сильного кровотечения слишком велика. Теперь анализы почти в норме. При помощи полой иглы мы возьмем пробу ткани из печени, цилиндрической формы, длиною один-два сантиметра и диаметром около одного миллиметра. Патологоморфолог исследует пробу под микроскопом, чтобы узнать, почему печень Горана находилась в таком катастрофическом состоянии, когда он поступил к нам.
Одновременно, сказал хирург Меервальд своим низким голосом («Он, должно быть, тиролец», подумал Фабер), будут проведены исследования на наличие вирусов, которые, например вызывающие гепатит, могут послужить причиной разрушения печени.
Горан заговорил громче с Мирой. Все посмотрели в их сторону. Мира ответила мальчику на сербскохорватском.
Что он говорит? спросил Белл.
Он говорит, что господин Смайлович будет вынужден играть еще долго, потому что вчера в Старом городе, в Сараево, снова в результате бомбового удара погибли шестьдесят восемь человек.
Откуда он узнал? спросил Фабер.
Кто этогосподин Смайлович? спросил Белл.
У сестры была сегодня с собой газета, говорит Горан. Он прочитал заголовок, пояснила Мира.
Тогда он поэтому такой серьезный, сказал Фабер.
Возможно, и поэтому, сказал дьякон Ламберт. Возможно, по другой причине.
По какой же? спросил Фабер.
Ламберт покачал головой, так как Мира снова заговорила: