11
«the smile of Garbo and scent of roses»,пела женщина в черном сверкающем платье, и пары кружились в танце. Прекрасный мир, благословенное будущее, так думали все, и среди них Фабер и Мира, голова которой покоилась на его плече.
«these foolish things remind me of you»,закончила женщина с огненными волосами. Громко пропел саксофон, как будто он хотел в этом звуке выразить чувства всех на свете любящих. После завершения песни танцующие стали аплодировать. Теперь все погрузилось в сияющий золотисто-желтый свет.
Роберт, идите сюда! позвала Мира. Я покажу вам это.
Что?
Чудо, сказала она и потянула его за собой к двери в боковой стене зала. За дверью была винтовая лестница. Вперед, сказала Мира, и они поспешили вверх на галерею, окружавшую отель со всех сторон.
Смотрите! В некотором отдалении Фабер увидел Али в феске. Он сидел на деревянном полу за прожектором, светившим вниз на танцевальный зал. Рядом с Али на скамеечке лежали стеклянные диски, маленькие и квадратные: красные, голубые, зеленые, желтые. Али как раз вставил новый диск. Свет в зале, где началась новая песня и новый танец, стал голубым. Здесь, наверху, пахло старым деревом и кожей, и Фабер снова почувствовал жару уходящего летнего дня.
Увидели чудо, поэт живого экрана! сказала Мира.
Тихо! предостерег он.
Он нас не слышит. Он в своем раю.
Как он попал сюда?
Все годы Али был верным посетителем кафе, и дирекция отеля сделала ему предложение, ему, самому ничтожному в общине, гонимому и презираемому, над которым смеялись дети и о котором прокаженные рассказывали сказки. Они предложили ему работу: менять разноцветные насадочные стекла в прожекторе, чтобы по вечерам черные волосы прекрасных молодых мужчин и розовые губы прекрасных молодых женщин играли разными красками.
Маленький Али вытащил из рамки голубое стекло и вставил красное.
И видите, с этого момента он стал счастливым человеком, сказала Мира.
Из глубины зала донеслись мелодия «Ive got you under my skin» и голос певицы.
To, что выпало на долю Али, для него и для его братьев по духу является доказательством бесконечной любви и доброты Аллаха. Али стал самым благочестивым в общине, с того несчастного дня не попробовав ни капли сливовицы. Пять раз в день его видят на коленях воздающим хвалу Аллаху, трезвого и благочестивого. Он нашел милость и покой в лоне Всемогущего, который все понимает и все прощает.
Али вынул красный диск и вставил зеленый.
Мира обняла Фабера.
Поцелуйте меня, Роберт, сказала она, если вам хочется.
Я люблю тебя, сказал он.
И я тебя, сказала она, очень.
Их губы слились, рот Миры стал нежным и приоткрылся, и Фабер подумал: «Счастье! Так много счастья!»
«cause Ive got you under my skin», доносился к ним наверх голос певицы. Они продолжали целовать друг друга, у них было одно тело, одно сердце, одна душа.
А Али менял зеленое стекло на желтое, желтоена голубое и голубое снова на красное.
12
«Ive got you under my skin», произнесла старая женщина на больничной кровати, ее губы изогнулись, порываясь улыбнуться, а рука гладила руку семидесятилетнего Фабера. Это была наша вторая песня. И ты ее тоже помнишь.
Да, сказал он и солгал.
Это прекрасно, сказала Мира. Потому что ничего этого уже нет. Али умер. Певица умерла, большинство из тех, кто тогда танцевал в «Европе», умерли, только мы еще живыты, я и, надеюсь, Горан. Надя, наша дочь, и ее муж умерли, застрелены снайпером. Так много людей было убито в Сараево, так много детей. Разрушали страну и города, а мир смотрел на это. Миру это было безразлично. Ему, конечно, было бы не безразлично, если бы у нас была нефть, но у нас нет нефти, мы бедны. Минарет Али и его мечеть разрушены уже давно. Отель «Европа» был забросан гранатами и выгорел. Никто уже не будет там петь и танцевать. Отель «Европа»это куча развалин и обломков.
Я видел это по телевизору, сказал он.
Иногда в Сараево становится спокойнее. В один из таких более спокойных дней Ибрагим Цильдо, известный гид, репортер из Си-эн-эн, привел людей к развалинам отеля и сказал: «ЭтоЕвропа».
Бедная Мира! сказал Фабер и подумал: «Прочь! Прочь отсюда! Я этого не выдержу. Я писатель, который больше не может писать, старый человек без надежды».
Скоро, сказала Мира, мы все умрем и забудем, как все забывается через какое-то время, и прекрасное, и ужасное. Однако теперь ты приехал, чтобы присмотреть за Гораном, и ты его не оставишь, пока он либо умрет, либо поправится.
Фабер ничего не ответил.
«Будь осторожен, берегись сострадания!»подумал он и вдруг вспомнил Марлен Дитрих.
13
Марлен.
В то время, когда он оставил Натали и жил с Ивонной в Каннах и Монте-Карло, ему однажды позвонила из Парижа Марлен Дитрих. Она сказала, что прочитала его книгу и книга ей очень понравилась. Они проговорили больше часа. После этого Марлен звонила ему как минимум три вечера в неделю, часто ночью, и это продолжалось более двух лет.
Это была самая странная дружба в его жизни. Марлен была остроумна, мудра, нежна. Она читала много книг, ежедневно полдюжины газет, и с утра допоздна рядом с ее кроватью было включено радио. Она постоянно нуждалась в новейшей информации. Марлен Дитрих рассказала Фаберу о своей жизни, интересовалась его жизнью, говорила с ним на трех языках, сыпала остроумными анекдотами. Это делали почти все актеры, которые знали Фабера. Через некоторое время они обычно начинали повторять старый репертуар. Марлен не повторила ни одной истории.
Они писали друг другу длинные письма. Письма Марлен Фабер хранил в стальном сейфе банка в Люцерне. Марлен посылала ему стихи, сочиненные бессонными ночами в период с трех до пяти утра, свои пластинки, а также много фотографий с посвящениями. И эту женщину, которая так доверялась ему, он никогда не видел воочию, ни разу.
Авеню Монтеня, 12, там жила она в Париже до самой смерти, многие годы прикованная к постели, будучи не в силах ни стоять, ни ходить. Она стала инвалидом после того, как упала со сцены в оркестровую яму и сломала ногу. Она отказалась от длительного лечения в больнице, попросила доставить ее домой. Нога была навечно изуродована, срослась неправильно. Марлен вела жизнь в постели. Вводя в заблуждение мир, она якобы путешествовала из Лос-Анджелеса в Осло, из Капштадта в Токио. Немногие люди знали правду. Фабер принадлежал к их числу.
«Она была бесконечно одинока и бесконечно мужественна», думал он, сидя у кровати Миры. Он вспомнил, как в одну из сотен ночей Марлен рассказывала ему по телефону об Орсоне Уиллисе:
Он был самый чудесный! Когда я на него смотрела или говорила с ним, я чувствовала себя растением, которое полили первый раз за несколько лет. И это не преувеличение, этоправда. Каждый почитал за честь работать на него бесплатно. Ведь студии всегда давали ему слишком мало денег или не давали вообще. В конце концов они перестали приглашать его. Он снимал «Печать зла», в Германии фильм назывался «Под знаком дьявола». Он тогда позвонил и спросил меня, могу ли я там сыграть. Конечно, я хотела! «Но мы уже где-то в середине съемок, сказал он, тебя я вообще придумал только вчера ночью». «So what!»сказала я. Я сыграла бы все, что бы он ни придумал, все равно что.
Ты играешь мексиканкусодержательницу публичного дома. У тебя должны быть темные волосы, ты мне очень понравилась тогда с темными волосами в «golden earrings». И я сказала: «Well, тогда я схожу на студию «Парамоунт», парик еще должен сохраниться и серьги в виде колец тоже, а потом на «Метро», в костюмерный отдел за платьем для содержательницы публичного дома». Мы снимали в Санта-Монике, где Орсон нашел пустое обветшалое бунгало и обставил его, даже пианолойу него было так мало денег, дорогой мой!
«Она всегда говорила мне «дорогой мой» или «самый дорогой», думал Фабер, или «любимый». Что за связь была между нами»
Well, итак я, уже переодетая, подхожу к нему с надеждой на одобрение, но он отворачивается от меня, чтобы через мгновение снова повернуться. Сразу он меня просто не узнал. Потом он поднимает меня вверх и кружится от радости. Я была так горда, как будто получила «Оскара». А потом пошли съемки. Я думаю, это была моя лучшая работа. Орсон играл инспектора уголовного розыска, который в конце, преданный своим другом, утопился. Но я думаю, что его герой задолго до этого предал свою профессию. Он убил человека, лгал, занимался вымогательством, и при этом этот Квинланя до сих пор помню даже имя этого инспектораразбивает сердце, так играет его Орсон. Он приходит ко мне, содержательнице публичного дома, которая умеет гадать по руке. Он протягивает мне свою руку и говорит: «Будущее! Скажи мне о моем будущем!» А я смотрю на него, а не на его руку, и говорю: «У тебя его нет». Он говорит: «Что это значит?» И я говорю: «У тебя нет будущего. Даже самого малого. Все растрачено. Its all used up». И он смотрит на меня и, не говоря ни слова, уходит. God, was he great! И когда я потом вижу его мертвым в воде, я говорю: «В любом случае он был человек Однако какая разница, что говорят человеку вслед!» В фильме «Печать зла» все было созвучно нашему прошлому, понимаете, мой дорогой? Это безграничное доверие! Столько лет мы были вместе в его радиопередачах, в турне и в его больших волшебных шоу. Три раза в день он распиливал меня на куски. Ни один человек не может знать, как хорошо мы знали друг друга