Нет! Не продолжайте! Я знаю, Роберт, сказала она и посмотрела на него. Ее глаза показались ему огромными. Нам обоим грустно. Завтра печаль пройдет. Завтра я охотно встречусь с вами, Роберт. Мы так хорошо понимаем друг друга. Вы поймете и это, не так ли?
Фабер молча взглянул на нее, кивнул и отступил в сторону. Он видел, как она открыла дверь, подождал, пока дверь за ней не закрылась, потом вернулся к машине, и они со Сиодмэком поехали в отель.
Он спал глубоким и безмятежным сном в большой прохладной комнате. Около шести вечера проснулся, принял душ, оделся и пошел в бар. Стеклянные двери бара были распахнуты настежь. Садилось кроваво-красное солнце. Сиодмэк сидел в углу, перед ним стоял стакан.
Это не чай, сказал Фабер.
Это джин-тоник. Выпейте тоже. Нет ничего лучше после такого жаркого дня.
Разумеется, Фабер тоже выпил джин с тоником, потом они вместе выпили по второму, и вдруг Сиодмэк произнес:
Вы счастливчик!
Что случилось?
Поглядите-ка, сказал Сиодмэк и поднялся с улыбкой.
Фабер обернулся.
В бар вошла Мира. Она тоже улыбнулась и направилась к ним. На ней было поблескивающее серое платье и серые туфли.
Итак, сказал Сиодмэк.
Что «итак»? Фабер тоже поднялся.
У вас глаза есть?
Только теперь Фабер увидел, что Мира воспользовалась нейлоновыми чулками и губной помадой от Сиодмэка. Она подошла к столу, и Сиодмэк сказал:
Сказочная дама все же оказывает нам честь!
Фабер ничего не сказал. Он смотрел на Миру и чувствовал, как бьется его сердце. Оно билось сильно и учащенно.
Глава третья
1
Открылась дверь в палату Горана. Вошел Белл. Он сел на свободную кровать, подпер голову руками и молча уставился на пол. Фабер сидел неподвижно. Было слышно лишь тяжелое дыхание Горана.
Наконец Белл поднял голову.
Стефан умер, сказал он. Я отвез отца в гостиницу, дал ему снотворное, теперь он поспит
Белл смотрел словно в пустоту.
Катастрофа, сказал он. Смерть ребенка всегда катастрофа. Для родителей, для всех, кто боролся за его жизнь, для врачей, психологов, сестер, сиделок, духовника. Всегда особая, неповторимая катастрофа. Тотальная капитуляция. Никто не может сделать больше, чем сделали мы. Но мы все еще так мало знаем
Он устало поднялся, подошел к монитору, проверил сердечный ритм, давление, пульс, нажав несколько клавиш, затем повернулся к Фаберу, медленно возвращавшемуся к действительности из пучины воспоминаний.
«Этот худой, измученный врач за несколько часов показал мне, как тесно связаны жизнь и умение сострадать», с удивлением думал Фабер.
Без изменений, сказал Белл. Мы должны подождать, пока не придет доктор Ромер. Она пока еще занята. По пути домой я завезу вас в Городскую больницу к фрау Мазин да, да, само собой разумеется, господин Джордан.
Перед этим вы говорили о трансплантации печени Горану, сказал Фабер.
Трансплантация печени Горану, да, ответил Белл. Ему была нужна новая печень, срочно. Мой друг Томас Меервальд, хирург городской больницы, был того же мнения. Мы позвонили в «Евротрансплант» в Лейден, это централизованный банк трансплантантов для Европы
Я слышал об этом.
Мы передали данные Горана и затребовали для него печень. «Евротрансплант» поставил его первым в списке, поскольку жизнь его была под большой угрозой. Конечно, в результате другие, которым срочно нужна печень, должны были подождать. Это ожидание ужасно. Оно может длиться месяцы, годы. Горану становилось все хуже и хуже. Он лежал здесь, в реанимации. Наконец позвонили из «Евротранспланта»через четыре месяца после его поступления в госпиталь. Печень для Горана взяли от умершей в Риме девочки. Горан был немедленно переведен в Городскую больницу. Мой друг Меервальд со своей операционной бригадой летал в Рим, чтобы привезти печень.
Ваш друг удалял печень?
Да. Тогда в любом случае забор и трансплантацию органа проводил один и тот же хирург. Обе операции осуществлялись одной операционной бригадой. В настоящее время в большинстве случаев одна бригада летит для забора органа и привозит его хирургу, который трансплантирует орган со своей бригадой.
Вы говорили об умершей в Риме девочке, сказал Фабер. Как я имею в видукогда человек считается умершим по вашим правилам, инструкциям или как это можно назвать? Когда дозволено забирать у человека органы?
Это было и по-прежнему остается очень спорным вопросом, сказал Белл. В смерти все люди равнытак было тысячелетиями. Двадцать пять лет назад этот закон перестал действовать. Двадцать пять лет назад, когда появились умершие от гибели головного мозга, умершие сердечники, умершие от полной гибели головного мозга, умершие от частичной гибели головного мозга и анэнцефалы. Анэнцефалыэто младенцы с врожденным уродством мозга: их головной мозг отстает в развитии, часто совсем отсутствует. Врачи, теологи и философы спорят, когда человека можно назвать умершим. Прежде считалось: легкие, сердце и головной мозг могут жить только совместно. Если отсутствует один из этих органов, почти мгновенно рушится сложное взаимодействие других органов. С тех пор как смертельно больных людей стали переводить на искусственное дыхание, каждый орган может умирать в одиночку. Смерть органов происходит порознь. Умирание может длиться дни, недели, месяцы. Все это сложно и равным образом жутко; так называемые мертвые, к примеру, иногда рожают детей. Определение жизни и смерти стало делом экспертов. Если речь идет о доноре, эксперты путем строго регламентированных процедур констатируют три признака наступления смерти: кома, остановка дыхания и исчезновение основных мозговых рефлексов. Если факт смерти установлен, начинает действовать особая отрасль интенсивной медицины, поддержание в соответствующей форме доноров. Интенсивная медицина для мертвых! Для забора органов донор отключается от машин, поддерживавших в нем жизнь, и тогда к работе приступают хирурги. Так было и с девочкой из Рима, у которой взяли печень Меервальд и его бригада. С печенью они полетели назад, в Вену
Хотя печень Горана практически стала бесполезной, она все еще выполняла определенные функции лучше, чем любая машина. Поэтому Меервальд не стал ее удалять сразу. Он должен был сначала посмотреть, «подходит» ли новая печень. Она могла оказаться меньше, чем старая, но это не страшно. Она бы подросла. Но она ни в коем случае не должна была быть больше. Иногда хирурги вырезали слишком большие печени. Результат всегда был удручающий.
Я ассистировал Меервальду, продолжал Белл. Главной фигурой в его бригаде был анестезиолог. На нем была самая большая ответственность. Он мог бы в последний момент отменить операцию, так как Горан тогда как раз перенес инфекцию с высокой температурой. Но анестезиолог сказал, что инфекция уже достаточно подавлена и можно рискнуть с трансплантацией. Господин и госпожа Рубик, родители Горана, ожидали в одном из помещений для родственников. Я сказал им, что операция может продлиться от шести до двадцати пяти часов, в зависимости от возможных осложнений
Через печень проходит огромное количество крови. При зажиме даже на короткое время Arteria hepatica communis, через которую в печень поступает обогащенная кислородом кровь, и воротной вены, которая снабжает печень питательными веществами, происходит нарушение кровообращения. При этом страдает общее кровоснабжение тела.
По этой причине Меервальд сделал байпас (обвод) между шейной веной и бедренной веной. Байпас должен был направлять кровь из нижних частей тела прямо к сердцу. Только это заняло почти два часа. Вы подумайте: ведь тогда у нас еще было мало опыта в трансплантации печени. Поэтому и была применена эта мера предосторожности. Между тем печень умершей девочки плавала в чаше из нержавеющей стали, словно блестящая серая устрица. У нее был нужный размер Самая трудная часть трансплантации печениэто удаление больного органа. При этом в любой момент может произойти огромная потеря крови В настоящее время мы имеем пневматический инфузионный аппарат, который заменяет кровь с той же скоростью, с какой идут потери. Тогда, двенадцать лет назад, такого аппарата еще не было. При трансплантации печени в среднем одному пациенту переливали свыше пятнадцати литров крови. Мы держали наготове двадцать литров консервированной крови в аппарате, который один занимал целый угол операционного зала. Горану понадобилось только семь литров. За те девять часов, в течение которых длилась операция, никто из нас не покинул своего места. Горан ни секунды не был один. Все это было для нас еще не открытая страна! Сначала мы решились на три операции по трансплантации печени. Первый пациент умер уже на операционном столе. Горану и нам невероятно повезло. В конце концов новая печень начала пульсировать, как двенадцать часов назад она пульсировала в теле девочки из Рима, подключенной к машинам