Теперь Мартин!
Заведующий отделением Мартин Белл заметил:
Коллега Ромер упомянула, что мой друг Томас Меервальд и я знаем Горана с тысяча девятьсот восемьдесят второго года, то есть больше двенадцати лет. Верно и то, что сказал дьякон Ламберт об ужасных последствиях подобных трансплантаций. Но до этого дойти не должно. У нас много способов, чтобы предотвратить катастрофические последствия и быстро взять все под контроль. Мы врачи. Мы давали клятву спасать человеческую жизнь где это только возможно. Здесь, по моему твердому убеждению, такая возможность существует. Поэтому я считаю нас вправе не принимать во внимание отказ Горана. Я при любых обстоятельствах выступаю за трансплантацию!
Пауль!
Психолог доктор Пауль Ансбах, против обыкновения был в этот вечер очень серьезен. Он сказал:
В случае с Гораном мы имеем дело с ребенком, перенесшим глубокую психическую травму. Его родителей убили в Сараево. После этого он жил со своей бабушкой. Под влиянием горя он не хотел больше жить и перестал принимать необходимые лекарства. Это послужило причиной того кошмарного состояния, в котором он и был доставлен к нам. Он никогда не довел бы себя до такого состояния, принимай он и дальше свои лекарства. Горан прекрасный мальчик, и я его очень люблю, но он чрезвычайно неуравновешен, у него эмоциональные проблемы, и у него сейчас отсутствует всяческая воля к жизни. Он страшится ее. Да и на какую жизнь он может рассчитывать в лучшем случае, если мы пойдем против его воли и пересадим ему новую печень? Вероятность того, что его ожидают новые страдания и новые мучения в том роде, о котором упоминал дьякон Ламберт, очень велика. Его бабушке и дедушке соответственно шестьдесят пять и семьдесят лет. Что станется с Гораном, если один из них умретнапример, господин Фабер? И что получится из Горана, если оба близких человека, единственные, кто у него остался, умрут? Не поступит ли он тогда точно так же, как уже поступил однажды, прекратив принимать необходимые лекарства? А если и нет, то что случится с ним, одиноким в чужом городе, без всякой надежды? Вы действительно считаете возможным во второй раз вызвать к жизни такого несчастного мальчика? Не хотите ли вы в таком случае пересадить ему и третью печень? Даже думать об этом глупо! Я требую, чтобы Горану позволили умереть, потому что его жизненные прогнозы на будущее одинаково безрадостны.
Теперь доктор Клагес!
Доктору Клеменсу Клагесу, представителю Венской адвокатуры пациентов больниц, не было и пятидесяти лет, но выглядел он значительно старше, худощавый человек с бледным лицом и печальными глазами, которые успели повидать много несчастий и страданий. Он сказал:
Всю свою жизнь я работал, согласуясь с одним основополагающим принципом. Надо делать все, что является лучшим для ребенка! В последние дни я снова и снова беседовал с Гораном. Его решение отказаться от трансплантации настолько твердое, что мы должны уважать его, хотя Горану и нет девятнадцати лет, но ему уже исполнилось шестнадцать. То, что уже было сказано присутствующими о его семейной ситуации, к сожалению, правда. Оба родственника, которые у него еще остались, старые люди и не вполне здоровы. Что станется с Гораном, если он получит новую печень? Какая жизнь ожидает его? Ячеловек, который не только по-человечески, но и по закону стремится к самому лучшему в интересах пациента, спрашиваю вас об этом. Я нахожусь перед дилеммой. Первая: пациента при повторной трансплантации органа автоматически помещают в самое начало списка ожидающих. Таким образом, отодвигают на задний план тех, кто ожидает свою первую печень и тем самым усугубляют их отчаяние. Растет конкуренция и недоверие. При этом повторная трансплантация печени больным является одним из самых спорных вопросов в хирургии. Тем более что шансы на выживание у пациентов после повторной пересадки печени значительно ниже, чем у пациентов после первой пересадки. «Почему кто-то получает орган в обход моего ребенка, хотя имеет значительно меньше шансов на то, чтобы сохранить его?»снова и снова жалуются мне ожидающие своей очереди родители. С точки зрения логики это очень правомерный вопрос, учитывая недостаток органов, высокий процент смертности среди ожидающих пересадки больных и плохих прогнозов на выживание среди пациентов, прошедших через повторную трансплантацию. И здесь возникает вторая проблема: год назад двадцатиоднолетний серб, который бежал со своей родины, получил в ЦКБ новую печеньи буквально через два месяца после операции по постановлению Министерства внутренних дел его депортировали назад на родину, тем самым обрекая на смерть. Всем вам известен случай, о котором я говорю, и так же хорошо вам известно, что этот случай далеко не единичный. Обычно ставится еще более жестокий вопрос: стоит ли вообще, как бы жестоко это не звучало, такой человек у насда и вездепечени, особенно в такое негуманное время? Мысотрудники адвокатурыблизки к отчаянию и полному разочарованию, мы беспомощны, совершенно беспомощны. Это звучит ужасно, но правда то, что Бертольт Брехт уже в тысяча девятьсот сороковом году написал в своих «Рассказах изгнанника», я хотел бы сейчас процитировать совсем небольшой отрывок оттуда, чтобы вы поняли, что изменилось с сорокового годана самом деле ничего не изменилось! Клагес провел рукой по глазам. Затем он тихо заговорил:«Паспортэто самая благородная часть человека. И он не так прост, как человек Однако его признают, если он хорош, в то время как человек, каким бы хорошим он ни был, может и не найти признания» Вот что говорит Брехт. Я голосую за то, чтобы, учитывая все эти обстоятельства, воздержаться от трансплантации.
Спасибо, господин доктор Клагес, сказал Альдерманн. Теперь вы, Томас, пожалуйста!
В голосе хирурга доктора Томаса Меервальда послышался гортанный тирольский акцент:
Ни за что на свете я не хотел бы делать вашу работу, дорогой доктор Клагес! Вечная борьба с бюрократами должна превратить вашу жизнь в настоящий ад. Но случай Горана совершенно другой. В его случае речь не идет, как в случае маленького Робина Зигриста, о рейтинговой войне между телевизионными каналами, о газетной погоне за сенсациями и о трибуне для недобросовестных политиков. В случае с Робином мы имеем дело с противодействием матери, целительницы и большей части настроенной против нас общественности, настроенной при помощи самых грязных и душещипательных трюков. Наоборот, господин Фабер и фрау Мазин желают, чтобы мы с помощью трансплантации спасли жизнь мальчику. Они на нашей стороне и окажут нам поддержку и помощь, где только это будет возможно. Не стоит совершать и другую ошибку, действуя так, как будто такое решение нам предстоит принять впервые в жизни. Я делал это, по меньшей мере, раз двадцать, и с вами тоже ничего страшного не случится. Это неприятно, но это входит в нашу работу. Далее: многие статистические данные о побочных явлениях при приеме медикаментов после операции, которые были здесь названы, не соответствуют действительностиесли принимать во внимание каждый конкретный случай. Статистика всегда оставляет возможность для произвольной интерпретации. Не каждый пациент после трансплантации сходит с ума от болей, не все родственники молятся о его смерти, и тем более неверны данные о столь низкой продолжительности жизни у больных после повторной трансплантациии снова, если принимать во внимание какой-то конкретный случай, я провел повторную трансплантацию печени у пятнадцати пациентов, восемь из них живы, один прожил уже более шести лет. Я знаю Горана так же давно и хорошо, как и мой друг Белл. Горан нам очень нравится. Даже если бы это был не тот случай, мы все равно должны были бы попытаться спасти его жизнь. Он не относится к тем пациентам, которым мы, исходя из неблагоприятных предпосылок, должны позволить умереть. Нет, Горан не такой пациент. У него имеется хороший шанс на полное выздоровление. Поэтому мы должны провести трансплантацию.
Томас Меервальд замолчал, и на несколько секунд в большой комнате наступила полная тишина.
Наконец заговорил Альдерманн:
Я совершенно согласен с мнением Томаса, Мартина и Юдифи. Я совершенно не согласен с мнением, которого придерживаетесь вы, доктор Клагес, или вы, «святой Георг», или вы, Пауль. Вы составили себе чересчур трагическое представление о характере Горана и его видах на будущее. Вы сделали акцент на негативном. Я вынужден напомнить вам, что нам удавалось спасти детей, которые пережили несравнимо более трагические события, чем Горан. Наша задачаспасать человеческие жизни, а не идти на поводу у несовершеннолетних детей с их мыслями о смерти. Сколько раз уже нам приходилось сталкиваться с растерянностью пациентов, подобных Горану! Если большинством голосов будет решено сохранить жизнь Горану, то у нас есть все, чтобы сделать попытку сделать эторади пациента и ради нас самих. Потому что в жизни есть только один грехэто грех потерять мужество. Те, кто высказались за то, чтобы позволить Горану умереть, приводили тяжелые аргументы. Нам предстоит принять трудное решение. Однако такова наша с вами профессия: никогда не бывает так, чтобы риска совсем не существовало. Как часто мы близки к тому, чтобы потерять мужество и надежду! Однако мы обязаны, коль скоро мы не «сгоревшие» люди, продолжать работать. Я отдаю свой голос за трансплантацию!