Я не хочу, проговорил Горан.
Ты не хочешь увидеть возвращение Эйр Джордана?
Нет.
Господи всемогущий, да это же было твоим самым большим желанием!
Теперь нет.
Тогда что?
Ничего.
Ты вообще ничего больше не хочешь видеть?
Не хочу.
Тогда что же ты хочешь?
Умереть, прозвучало в ответ.
Ты дурак! заорала Петра. Ты заслуживаешь, чтобы тебя как следует отлупили! Это просто ни в какие рамки не лезет
Фабер заметил, что кто-то стоит у него за спиной. Он обернулся и увидел Белла. Врач мягко увлек его прочь от двери.
Вы слышали это? тихо спросил Фабер.
Только часть, ответил Белл.
Ему хуже.
Да.
И он против трансплантации.
При любых обстоятельствах.
Итак, надежды больше нет
Мимо прошли две смеющиеся маленькие девочки.
Надежда, повторил Белл. Однажды я видел картину Он потянул Фабера в пустую комнату для ожидания. Или рисунок, я точно уже не помню. В любом случае картинаили рисунокбыл навеян рассказом Вольтера, который я никогда не забуду. Человека, одинокого и беспомощного, уносит в море Белл смотрел куда-то мимо плеча Фабера в пустоту. Уже темно, волны накрывают его с головой. Он плывет из последних сил. С небес раздается громоподобный голос. Он говорит: «У моря нет берегов!» Вот примерно о чем идет речь в рассказе Вольтера и что показывает картина
Ну вот, заметил Фабер.
Но надежда, продолжал Белл, возразит тихим голосом, у нее всегда тихий голос. Пока есть последний шанс, хотя бы намек на этот шанс, надежда говорит: «И все же! Берег есть!»
Его больше нет, проговорил Фабер.
Но есть этическая комиссия, заметил Белл.
Что есть?
Этическая комиссия. Профессор Альдерманн созвал ее сегодня вечером.
Что это еще за комиссия?
Давайте присядем, предложил Белл. Этические комиссии существуют, например, в ЦКБ, когда им требуется испытать новые лекарства на людях. В комиссию входят люди самых разных профессий: адвокаты, врачи, священники разных конфессий Эти люди решают, будут ли и каким образом испытываться лекарства на людях. Нечто подобное созывается в таких случаях, как с Гораном Ему почти исполнилось шестнадцать лет. В девятнадцать врачи были бы обязаны немедленно прекратить всякое лечение, вырази он свой отказ.
Вы бы дали ему умереть?
Мы были бы обязаны дать ему умереть. Но ему пока нет девятнадцати. Однако его отказ от новой пересадки уже сам по себе имеет значительный вес. Врачи видят шанс на спасение Горана в трансплантации. И тут возникает вопрос: следует ли пренебречь волей шестнадцатилетнего человека, иными словами совершить насилие над ним, или в результате всестороннего обсуждения его желанию умереть надо будет пойти навстречу? Об этом, собственно, идет речь в замечательном фильме «Whose Life is it Anyhow?» Немецкое название звучало так: «Чья это жизнь, в конце концов?» Вы видели его?
Нет.
После автомобильной аварии человек полностью парализован Как же звали того актера, который сыграл главную роль Дрейфус! Ричард Дрейфус!.. Этот человек лежит в кровати, он не может двигаться, только дышать и говорить Один врач непременно хочет сохранить ему жизнь, его играет великий Джон Кассаватес, муж Джины Роулэндс Но что это за жизнь!.. Парализованный борется три года, четыре, в разных судах он борется за свое право умереть У него достаточно денег, чтобы заплатить за это и наконец он получает это право. Он победил нам не показывают, как он умирает, только открытая дверь закрывается сама собой Мы стоим перед лицом дилеммы, как и в случае с Гораном! Каждый, кто сегодня вечером будет заседать в этой комиссии, занимался с Гораном, лечил его, хорошо его знает. Большинство сдали письменные отчеты, другие в любой момент могут с ними ознакомиться. Это потребует достаточно много времени Может продлится до завтра или дольше Совершить насилие над мальчиком в сотни раз проще. Вскрываем живот, вставляем новую печень, зашиваем живот! Но это будет означать изнасилование. Ему же шестнадцать! Если комиссия в конце концов решит, что его надо прооперировать, он будет прооперирован, даже против его воли! Но заключение комиссии может быть сделано и в совершенно другом направлении, все решается большинством голосов. Я считаю, что подобная комиссия чрезвычайно усложняет дело, мы не созрели для этого. Но большего, в плане этики, мы сделать в данный момент не в состоянии Это трудно и мучительно, но вы же видите, господин Фабер, даже если с небес громко говорят: «У моря нет берегов!», надежда, ваша, моя, тихо говорит, что можетвозможно, все же есть хотя бы один шанс: «И все же! Берег есть!»
2
Их было семеро в большом конференц-зале.
Этическая комиссия начала заседание в девятнадцать часов. По предложению профессора Альдерманна каждый из семи членов комиссии должен был сначала высказать свое основополагающее мнение, и только после этого можно было начать прения.
Юдифь, прошу вас!
Доктор Юдифь Ромер сказала:
Я считаю, что при любых обстоятельствах Горан должен получить новую печень, даже если сам он этого не хочет. Он молод, он быстро и полностью поправился после того катастрофического состояния здоровья, с котором он попал к нам в больницу. Это будет вторая по счету пересадка печени у него. Первая операция, которую провели коллега Меервальд и коллега Белл, увенчалась полным успехом, Горан прожил многие годы без каких-либо отклонений. То, что в Сараево он перестал принимать лекарства, имело свою особенную причину. С тех пор как он находится у нас, он всегда принимал необходимые препараты и мужественно переносил связанные с их приемом побочные явления. Сейчас он находится в шоковом состоянии. Мне очень хорошо известно, как настойчиво моя дочь, перед тем как ей пересадили почку, когда она плохо себя чувствовала, высказывалась против операции, да, и даже хотела умереть, потому что ей казалось, что она не сможет больше вынести побочных явлений, связанных с гемодиализом. Моим коллегам и мне удалось убедить ее изменить свое мнение, доверять нам. Сейчас она здорова и весела. В случае с Гораном Петра может оказать положительное влияние, их с Гораном связывают личные отношения. Больной видит на примере Петры счастье здорового человека. Коллега Белл и коллега Меервальд знают Горана почти тринадцать лет. Во время операции и подготовки к ней больной не мог бы попасть в более хорошие руки. Горан не одинок. У него есть фрау Мазин и господин Фабер. Они оба приложат все силы, чтобы позаботиться о нем. В этом случае имеется достаточно денежных средств в том числе. Я голосую за новую трансплантацию при любых обстоятельствах.
Спасибо, сказал Альдерманн. Георг, прошу вас!
Огромный дьякон Георг Ламберт заговорил:
В последние недели я много времени провел с Гораном. Мы беседовали друг с другом, мы и молчали друг с другом. Вы все здесь меня хорошо знаете, и вам известно, что я борюсь за жизнь, где это только возможно. Но в случае с Гораном это невозможно. Его жизнь превратилась в сплошную муку. Нам и представить трудно, как сильно он страдает. И мы можем только надеяться, что вторую трансплантацию, к которой его принудят, он вообще сможет пережить. И коль скоро он ее переживет, что тогда? Ведь это будет вторая пересадка. Мы знаем, насколько малы в данном случае шансы на успех с самого начала. Мы хорошо знаем, что состояние у больного после такой операции зачастую оказывается хуже, чем конечная стадия самого заболевания. Все мы были свидетелями ужасных случаев, давайте вспомним и об этом, когда многие семьи молились о скорой избавительной смерти для своих страдальцев, которые в полубессознательном состоянии, почти потерявшие разум из-за нарушений в обмене веществ, были привязаны к кровати, мучимые болями и лихорадкой, глубоко несчастные. Да, и подумайте вот еще о чем. Как часто врачи, сестры и санитары желали бы, чтобы операция вообще не состоялась. Меньше половины таких больных проживает дольше пяти лет. И прежде чем умереть, каждый из них должен пережить длительную, изнуряющую борьбу с отторжением органа, инфекциями, болями и кровотечениями. И, наконец, подумайте о том, что каждый человек имеет право не только на достойную жизнь, но и на достойную смерть. Это является нашей нравственной обязанностьюпозволить Горану умереть.