ГЛАВА 7
Клод Георгиевич Предтеченский уже начал возвращаться обратно к дому, где есть четвёртый этаж и капризный лифт. Внутри у профессора сидело двойственное настроение. Он вроде бы и повеселел, благодаря благополучной встрече в директорском кабинете, но в то же время и грусть возникла совершенно внезапно. Будто залетела вообще извне, из мира нездешнего, из-за пределов обычного человеческого ощущения жизни, и проникла прямо в грудную клетку профессора, вонзилась в душу и жарко там дышала. Откуда же всё-таки было ей взяться и чему благодаря? Где бы сыскать правильный ответ? Может быть, объяснения тому и нет. Просто, иногда бывает, что завязывается такое расположение души. Скажем, посередине, в центральной точке огромного моря полной безмятежностивдруг появляется крутая кольцевая волна беспричинной такой тоски. Будто упал в море безмятежности камень чьей-то беды, не вашей, но кого-либо из близких вам людей, а вы о том не знаете и не идёте к нему на помощь. Волна поднимается в груди, и более ничего там нет. Или, вероятно, у вас произошла непоправимая и невосполнимая потеря, и она что-то прорвала в хрупком вашем спокойствии, но вы утраты ещё не осознаёте, но ощущение пробоины пытается вам подсказать о худом и неизменяемом случае. А возможно, внутри вас рождается тихий голос вовсе небывалого предчувствия, но что это за голос, и о чём предупреждаето радости или скорбитоже не понять. Только грудь внутри щемит, да щемит, и в щёме том всё как-то вперемешку: и сладко, и горько, и терпко, и мягко. А дыхание затеивается неглубоким и коротким. Ему будто бы не хватает живительной силы воздуха. Глубоко вздохнёшь, но голод не проходит. Наверное, то голодает не дыхание. Душа голодает. Они во веки веков рядом: дыхание и душа. Даже ониодно в другом. Немудрено и запутаться. Душа испытывает голод, а мы не знаем, чем такое чувство утолить. Мы вообще не знаем, как такое делается: душунасытить. А если вдруг она просто потихоньку плачет, так попробуй, угадай, чем её унять. Бывают меж нас люди посчастливее, и они, конечно же, знают. Но далеко не все. Профессор, по-видимому, принадлежал к тем «далеко не всем», и с таким настроением, непонятым большинством населения, перешёл проезжую часть набережной и остановился у парапета на берегу. Там он облокотился о чугунную ограду и смотрел в ту сторону, куда текли воды реки. Они давно туда текли. Кроме того, в той стороне уверенно садилось солнце. И оно тоже привыкло туда садиться. Что же ещё было в той сторонетам, куда неизменно утекают воды реки и куда привычно садится солнце? На той, западной стороне, конечно же, располагается Запад, место Земли, где обрели, и продолжают обретать себе новое место жительства многие приятели и просто знакомые или, приемлемо тут сказать, известные коллеги. Должно быть, на западе кривизна земли особаяона скатывает на себя любого, кто готов скатываться: воду, солнце, идеи, мысли, желания и некоторые звёзды.
«Всё в этом мире склоняется к западу», подумал Предтеченский.
ГЛАВА 8
А все линии Васильевского острова, известно, ведут как бы в никуда. Не в тупик, а именно в никуда, в смысле, нет продолжения. Они ведут непременно к набережной, что обрывается пред широкой водой. Босикомшин дошёл до гранитного ограждения суши и перегнулся через него, без определённого намерения разглядывая редкие водоросли в неожиданно прозрачной, вместе с тем, и бурой воде, обычно в народе называемой «чёрной». Затем взгляд, и тоже без намерения, переметнулся к памятнику Крузенштернузнаменитому адмиралу и кругосветному путешественнику. «С этого места ушли в самое далёкое путешествие корабли легендарной экспедиции», припомнил себе пешеход, без определённого намерения. Казалось бы, и действительно: где тут родиться назначенной мысли? Но другое интересно: в образе чего может иногда и внезапно продолжиться обычная линия, до того ведущая в решительное никуда? А она взяла, да просто продолжилась в память о той героической экспедиции, в ту путь-дорогу к самой дальней стороне, такой дальней, которая совершенно безвестно обитает на круглой земле. Лишь вокруг земного шара, оказывается, та дальняя дорога и протягивается. Интересно, правда? «Но особо далеко не уйдёшь, подхватил нашу мысль пешеход, всё равно окажешься там же, откуда ушёл по круглой земле». И взгляд на бронзового адмирала стал насмешливым. Нет, Босикомшин и думать не собирался унижать его мореплавательных достоинств. Насмешливость выскочила самовольно и по-доброму. Вот вам и линия. Говорят, что даже абсолютно прямой луч света, если он не встретит препятствие на пути через весь космос, воткнётся в свой источник с противоположной стороны. Так что, если тебя влечет идея уйти слишком далеко, то и придёшь ты чрезвычайно метко вновь к точке исхода. Ибо самое далёкое путешествие любого предметакругосветное. И если ты будешь направлять вострый взгляд в самую дальнюю точку Вселенной, то, чем дальше ты его устремляешь, тем больше у тебя шансов увидеть собственный затылок. Ибо наибольшее расстояние в мире замыкается на изначальную точку. И если ты устремишь вострую мысль в бесконечно неведомую для тебя сущность, то она, в конце концов, и внезапно для тебя обнаружит прежний источник, то есть, твою собственную личность. Ибо самая неразгаданная загадка для тебялично ты. Нет, во всех этих случаях ты не возвращаешься обратно. Ты движешься исключительно прямо вперёд и только прямо и только вперёд. Иначе тебе не дойти до того места, откуда ты отправил в путь себя, взгляд, мысль. Хм. Но бывают иные круговые пути. Это когда ты ходишь прямо по лесу или по степи, но без ориентиров, то опять же попадаешь на одно и то же место. Ты ходишь кругами. Ты заблуждаешься. Ибо тебе кажется, будто стези твои прямые. И теперь не выходит ли, что способен ты вообще только заблуждаться? Ибо и самая высокая точность выбранного тобой направления приводит тебя точно туда, откуда ты начал путь. В этом и заключается простота сути бесконечности: если человек уходит в бесконечность, значит, он действительно заблудился.
«Всюду только начало», процитировал наш первый герой строчку из другого романа того же автора. «Онок тому же наисильнейший магнит», дополнилось пространное размышление. Так-то, господа, видите, какие замечательные и мало для кого ожидаемые мысли посетили нашего первого героя, казалось бы, в тупиковой ситуации. Стоит ли после того, обладая точным знанием, вообще уходить, ни далеко, ни близко? «Я и вокруг того дурацкого дома недавно тоже крутился, будто в лесу или в степи, продолжал Босикомшин линию мысли, шёл, вроде бы прямо, как в бесконечной Вселенной, а пришёл к тому же дому того же мага. Магический дом, право зря и дурацкий. Магнетический. Притягивающий. А говорит, музыкант. Какое там! Маг он. Хе-хе, властитель начала, начальник». Ничего особо нового, конечно же, в данной мысли нет: и по части вообще кругов или магнитов, и по части начальственной профессии второго нашего героя, но
«Что это прямо у спуска»? Босикомшин, в момент отворачивания насмешливого, но незлобивого взгляда от памятника в боковую сторону, наткнулся всё тем же взглядом на маленькую девочку, в обеих руках держащую кукол за волосы. Куклыявно не современного производства. Лицо ребёнка выражало радость от удачной находки. Тут же и мама, а, может быть, и бабушка или вообще нанятая воспитательница (трудно определить возраст и родственные отношения по одной лишь спине), одним словом, взрослая женщина отняла у неё те ценные пластмассовые изделия и бросила в угол до кучи с пустопорожними пластиковыми бутылками.
Нельзя подбирать чужие вещи, были слова той женщины, обращённые к воспитаннице не выясненного нами родства или рода иных отношений.
Уж очень знакомыми показались Босикомшину эти старомодные куклы. Внимание заострилось на них, а затем перекинулось к ребёнку. И здесь же, рядышком с ногами маленькой девочки показался ещё недавно так ловко ускользнувший от него и профессора уже забытый, но горячо желаемый таинственный профессорский чемодан. Тот одной половинкой удерживался на суше, то есть на нижней ступеньке спуска, а другой половинкойколыхался на воде. Возле него покачивались две половинки прямоугольной потемневшей льдинытакой же величины, что и чемодан, кокетливо сталкиваясь и расходясь между собой попеременно разными концами. Что они этим хотели сказать? Решили себя сравнить с ним? Или его с собой?