Очень похожую на ту, что я держу в руках. – Он помолчал, подбирая слова, понимая, что подошел к самому скользкому месту. Он не видел лица Хандуита – тот все еще не поднимал головы, однако шляпа в его руках замерла. – Я заглянул в водосборник и сам подивился тому, что там обнаружил. Раз уж демон вырвался на свободу, он должен был бы забрать и всю книгу, а не какой-то листочек, разве не так?
– Не могу знать, – пробормотал Хандуит и повторил, спохватившись: – Не знаю, милорд.
Лайам внутренне возликовал. Он как раз и надеялся получить подобный ответ. Именно потому он и стал допрашивать первым этого недотепу. Его супруга еще могла бы что-то придумать и как-нибудь извернуться, но только не тугодум-Эльзевир.
– А объясняется все между тем очень просто. Вы стояли не вне пентаграммы, господин Хандуит, вы стояли с книгой внутри пентаграммы. С книгой, очень похожей на эту, не правда ли? – Он сунул разворот «Демонологии» Эльзевиру под нос. Посмотрите-ка, господин Хандуит, не это ли заклинание вы сотворили?
Какое-то время Хандуит стоял неподвижно, тупо разглядывая рисунок. Затем он медленно поднял голову и впервые взглянул Лайаму прямо в глаза.
– Четыре месяца, милорд, долгий срок. А водосборник не чистили долгие годы. Разве книга в таких условиях могла сохраниться?
Лайам медленно улыбнулся, скрывая растерянность. Хандуит задал вопрос, которого он боялся больше всего и на который у него не имелось ответа. Через мгновение в кольце осады образуется брешь и добыча выскользнет из ловушки. Он закрыл томик и побарабанил пальцами по корешку, лихорадочно размышляя, как отразить неожиданную атаку.
«Она же магическая».
Магическая! Вот именно! Молодец, Фануил!
– Господин Хандуит, – сказал многозначительно Лайам, – такие книги пишутся магами. Спрашивается, зачем им нужны книги, плохо переносящие сырость?
Рот Хандуита задергался, надежда в глазах погасла. Лайам понял, что победа близка.
«Не перегни палку», – предостерег он себя.
– Они и горят-то с трудом, но у стражи имеется опыт и ваше пособие непременно сгорит.
– Я… мы…
– Помолчите немного, – мягко перебил его Лайам. – Позвольте мне кое-что вам объяснить. До сего времени вам грозила лишь порка, однако сотню плетей выдержать может не всякий. Те, кому посчастливится, от этого наказания не умирают, но остаются калеками до конца своих дней. Впрочем, шанс выжить совсем невелик, он, можно сказать, просто ничтожен. Вы были весьма осторожны и придумали правдоподобную версию происшедшего, убедительно выглядела и болезнь вашей жены. Больная невольно внушала к себе сострадание, пока мы не поняли, что ее недуг вызван снадобьями, которые она принимает. – В глазах Хандуита мелькнул ужас, он снова начал что-то там бормотать, но Лайам остановил его жестом. – Вижу, вы понимаете, что ваше и без того шаткое положение начинает усугубляться. Ваша жена симулирует тяжкий недуг, чтобы добиться смягчения своей участи, в подвале вашего дома найдена запретная книга… Вас поймали на лжи, господин Хандуит! А словам лжецов суд вряд ли поверит!
– Мы… то есть те снадобья…
Лайам наклонился к нему и доверительно прошептал:
– За ваше преступление полагается страшная казнь. Для начала вас вздернут всем в назидание. Потом полуживых вытащат из петли и бросят в воду, но не дадут окончательно захлебнуться. Ибо на очереди четвертование, колесование, сожжение и… что там еще? Законы жестоки. Если же вы чистосердечно признаетесь в совершенном, то, обещаю, ничего этого не случится. Вас просто повесят – быстро и безболезненно. Все остальное уже свершится без вас. Вы ничего не почувствуете, вы будете мертвы, понимаете? – Он заставил Хандуита поднять голову и увидел в глазах его бездну отчаяния.