– Ах, значит, вы так решили! А позвольте узнать, почему? Разве тело чародея не там? Разве Хандуитов куда-нибудь перевели? Что вам понадобилось в гостинице? – Вдова гневно прищурилась и попыталась скрестить на груди руки, но ей помешала корзина.
– А также мы навестили книготорговца, – севшим от робости голосом добавил Эласко.
– Который, кстати, сообщил нам прелюбопытные вещи.
Лайам вкратце пересказал вдове, чем они с Эласко занимались все утро, упомянув отдельно о том, что им удалось выведать у старичка-книгочея, и подчеркнув, что теперь между двумя преступлениями стала проглядывать связь. Суровое лицо председательницы смягчилось не сразу, но в конце концов она неохотно кивнула, то ли в знак одобрения, то ли задумавшись о чем-то своем.
– Так что сейчас мы хотим обойти городских фармацевтов, – закончил свой монолог Лайам и, после довольно продолжительной паузы, пояснил: – Чародеи частенько заглядывают в аптеки, сударыня, вы и сами должны это знать.
– Да-да, они вечно охотятся за редкими травами, – рассеянно проговорила вдова и вдруг встрепенулась. – Что ж, я вижу, вы не теряли времени зря. Прошу извинить мою резкость, я просто была очень удивлена, увидев вас здесь. Последние годы у ареопага не возникало необходимости вести дознание вне мест заключения.
– Понимаю, сударыня.
Не возникало необходимости! А что можно выяснить, торча за решеткой? Что они вообще себе думают, эти странные господа? И где находилась сама госпожа председательница все эти часы? Уж точно не в крепости. Лайам недовольно скривился и тут же себя осадил. Кто может запретить бедной женщине почтить память мужа? Но все-таки можно было бы и подсократить ритуал. Особенно когда делаешь вид, что сокрушаешься о каждой потраченной впустую минуте…
Вдова задумчиво хмурилась, покусывая губу.
– Все идет хорошо, но… но мне не нравится упоминание о холодной палате. Я всегда… я всегда полагала, что ее существование больше легенда, чем явь.
«Она часа три непрерывно молилась, – напомнил себе Лайам. – Тут немудрено и свихнуться».
– Похоже, что нет.
– Нет, – пробормотала женщина. – Нет, значит – нет. Продолжайте дознание, квестор. Мне надо посовещаться… мне… в общем, встретимся позже – в тюрьме.
Она побрела к рынку, погруженная в свои размышления. Ей, видите ли, надо посовещаться, но с кем? Когда вдова исчезла из виду, Лайам щелкнул пальцами и громко, с наслаждением выбранился.
– Поняла ли она, что мы собираемся выследить чародея? Думаю, нет.
– Боюсь, нет, – согласился Эласко. – Она словно бы не в себе.
– Хм, да… Ладно, забудем. Да и аптекари сами к нам не придут. Где тут ближайшая лавочка, набитая травками и порошками?
Эласко на миг задумался, затем решительно двинулся к рынку – по горячему следу госпожи Саффиан.
Городские часы пробили шесть, и Лайам с чувством проклял всех на свете аптекарей и сборщиков трав.
Они начали с того, что переговорили со всеми рыночными лоточниками, торговавшими травами и безвредными зельями, но никто из них не припомнил покупателя с харкоутским выговором. «Что вы, сэр, тот, кто живет в Харкоуте, все может купить и там!»
– Ладно, – оптимистично заявил он, покидая площадь, усеянную палатками, киосками и ларьками. – Человек мало-мальски сведущий к этой шушере не пойдет. Поспрашиваем в аптеках.
Эласко, воодушевленный его уверенностью, с готовностью закивал.
Они протащились по всем аптекам Уоринсфорда, и каждое посещение отнимало у них частицу надежды хотя бы что-нибудь для себя прояснить. Наконец эта надежда исчезла бесследно. Физиономия Эласко сделалась кислой, своего лица Лайам не видел, но он и без того догадывался, что его спутник может на нем прочитать.