– Вы, насколько я понимаю, второй сын в семье?
Юноша, решив наконец-то, что отравление ему не грозит, уже вознамерился откусить кусочек колбаски, но приостановился и склонил голову набок.
– Нет, не второй. И не третий, и не четвертый, а старший. А что?
– Да нет, ничего, – торопливо ответил Лайам. – Просто старшие сыновья обычно идут по стопам отцов, а младшие… делают другую карьеру.
– О да, в большинстве семей все происходит именно так. Честно говоря, мой отец очень переживал, когда узнал, что я поступаю на службу. Но я искал себе дела поинтереснее, чем купля-продажа, и до сих пор думаю, что не прогадал. Наверное, вы поймете, о чем я. Мне нравится стоять на страже закона, поддерживать в Уоринсфорде порядок и охранять покой горожан.
– Меня-то как раз больше манит торговля, – признался Лайам и, спохватившись, добавил: – Но каждый сам выбирает дорогу, и в этом смысле, мне кажется, я могу вас понять.
С натяжкой, конечно, с превеликой натяжкой. От достатка служить не идут. Эласко, словно заглянув в его мысли, покраснел и уткнулся в свой бутерброд. Ел он, впрочем, с большим аппетитом и, проглотив последний кусок, весело улыбнулся.
– Наверное, дело охраны правопорядка поставлено в Саузварке гораздо лучше, чем тут?
– Да нет, особой разницы я не вижу, – ответил Лайам. «Разве что саузваркский эдил – не хапуга и совсем не заносчив».
– И все же служить в Саузварке, мне кажется, интереснее во сто крат. Быть на виду у его высочества, исполнять важнейшие его поручения! Умоляю вас, расскажите, что он за человек?
«Этот Эласко – довольно приятный парень, но в географии не силен!»
– Боюсь, что этого я вам не скажу. Я живу в Саузварке недавно, а герцог туда наведывается очень нечасто. Но даже если бы он вдруг и приехал, вряд ли меня пригласили бы на прием.
Молодой квестор дернулся, как от удара.
– Так вы никогда его не видали? – изумленно воскликнул он.
– Никогда, – подтвердил Лайам, озадаченный реакцией собеседника. – Когда герцог в последний раз объезжал побережье, меня вообще не было в Таралоне.
Эласко, покраснев от смущения, сбивчиво заговорил:
– Простите, квестор… просто эдил Куспиниан говорил… Простите, я, видно, не так его понял.
– А что такое он говорил?
– Только то, что вы с его высочеством – на короткой ноге. То ли госпожа председательница ему это сказала, то ли квестор Проун… впрочем, не все ли равно? Умоляю, забудьте мои слова и ничего не говорите эдилу! Это моя оплошность, а не его!
«Так вот почему Куспиниан со мной столь любезен, – сообразил Лайам, улыбаясь в душе. – Что ж, если эдилу угодно так думать, то кто я такой, чтобы выводить его из заблуждения? Ареопаг не отвечает за то, что творится в чужих головах!»
– Ладно, забудем об этом, – отозвался он и подумал, что эту фразу в ближайшее время ему, возможно, придется повторять не раз и не два. – Я вроде бы сыт. Мы можем вернуться к работе.
Они споласкивали руки в чаше фонтана, когда услышали оклик вдовы Саффиан.
– Квестор Ренфорд! – вдова приближалась к ним со стороны пантеона. Неподдельное удивление на лице ее быстро переросло в откровенное недовольство. – Как вы тут оказались? Вы что, так и не удосужились дойти до тюрьмы?
Лайам невольно почувствовал себя виноватым.
– Прошу прощения, госпожа председательница. Мы просто остановились тут, чтобы перекусить.
Вдова повернулась к Эласко.
– Неужто в крепости не нашлось приличной еды?
Пятна, оставленные на щеках юноши недавним волнением, снова побагровели. Он раскрыл было рот, но тут же закрыл, не издав при этом ни звука.
– Мы только что осмотрели гостиницу, где был убит Пассендус, – сказал Лайам, начиная сердиться, – и решили, что в крепость возвращаться не стоит.