Я все записал.
(w0p6z1) Что дальше?
(xc97it) Дальше я буду тебя вести, но сейчас ты должен избавиться от телефона.
(w0p6z1) Предлагаешь скрыться?
Курсор снова мигнул, словно злой звериный глаз в темноте. Я сглотнул слюну.
Наконец появился ответ:
(xc97it) Да.
Затем внезапно доступ отрубился, а окошко закрылось. С минуту я сидел в отупении. Потом сообразил, что Клиза могла получить информацию, которой у меня не было, а значит, она знает больше, чем я.
Передо мной открывалось несколько выходов, но все они выглядели одинаково тупиковыми. В конце концов я выбрал тот из них, который показался мне наиболее надежным. Подумал, что коль уж Блиц доверился этой девушке, то, видимо, и я должен ей поверить.
И даже не подумал, что он мог погибнуть именно из-за нее
7
В доме меня ждали букеты белых ирисов по одному в каждой комнате. Тонкий и точный расчет Роберта, прекрасно знавшего мои любимые цветы и покупавшего их при каждой возможности. Меня они радовали, хотя я считала это абсурдным.
Ведь белый цвет цвет невинности, а уж ею мой муж не мог похвастать.
По дороге он неоднократно спрашивал меня, держу ли я на него обиду, а я как заведенная утверждала, что нет. Когда мы вошли в холл, он внимательно следил за моей реакцией. Я сделала все, чтобы убедить его, что никакого прощения просить у меня не нужно.
Мы обнялись, поцеловались, и он под руку проводил меня в столовую, находящуюся внизу, на северной стороне дома. С южной у нас был лес, а из окон зала открывался вид на бескрайний простор Балтийского моря.
Вилла располагалась на небольшой возвышенности, благодаря чему можно было любоваться далеким горизонтом. При хорошей погоде виднелись казавшиеся издали крохотными пунктирными линиями на фоне неба силуэты гигантских кораблей в открытом море.
Еда была уже готова. Мы пользовались кухонным оборудованием фирменной линии «AGD», большая часть из которого могла управляться удаленно. Роберт заранее поставил еду в духовку и по дороге домой включил подогрев.
Затем он подал мне утку по-вьетнамски. Я знала, что ему не хватает времени на кулинарию. Это было одно из любимых занятий мужа, углубляться в которое он не имел возможности.
Пикантный вкус и выразительные нотки аниса меня не впечатлили. Меня вообще не удивляло все, что он делал. Все происходило согласно устоявшейся, знакомой нам обоим схеме.
О чем разговаривала с Йолой? поинтересовался Роберт, наливая в бокалы новозеландское вино «Пино Нуар». Он утверждал, что никакое другое вино не сочетается так хорошо с уткой.
Только о деле.
Не напоминала о
Уже сказала, нет.
Роберт наполнил мой бокал на одну треть и уселся напротив.
Одного ты не сказала, произнес он.
Чего?
«Я тебя прощаю».
Я посмотрела на него и вздохнула. Конечно, сейчас он только хотел удостовериться, не держу ли я на него обиду, потому что на действенность своей просьбы о прощении не рассчитывал. Рано или поздно все у него уляжется как надо, но пока он готовил для себя почву.
Это было подобно танцу, который мы оба решили исполнять, чтобы продлить свою любовь. Белые ирисы, приготовление блюд специально для меня, прислуживание мне, как будто происходило лишь только днем.
Не за что прощать, ответила я.
Роберт потупил взгляд, изображая глубокое переживание. Было ли это действительно так? Не знаю. Несмотря на то что мы познакомились еще во время учебы и сразу влюбились друг в друга, мне казалось, что я до конца так и не смогла узнать своего мужа.
Попробуй вино, предложил он.
Я перед этим пила просекко. Не хочу мешать.
Он не стал настаивать, а я не считала нужным что-то еще добавлять.
Роберт отдавал себе отчет в том, что если б я выпила еще, то могла бы выдать все свои претензии. До сумерек было далеко, и для выпивки у меня имелось достаточно просекко. Но каждый бытовой пьяница понимает: если он хочет продолжать пить, то должен соблюдать определенную меру и ни под каким предлогом ее не превышать.
Роберт съел кусочек утки и медленно сложил салфетку. Все так же не поднимая глаз, проговорил:
Это больше никогда не повторится
Знаю, что нет.
Я выпил лишнего, Кас. Это меня и спровоцировало.
Я уже сказала тебе, что
Что не о чем переживать. Так? закончил он мою фразу. И, качая головой, добавил: Но ведь это неправда
Затем поднялся, подошел ко мне, прислонился к стулу. Взял мою руку и долго смотрел на меня в упор. Я видела в его глазах сожаление, стыд и глубокое смущение. Несомненно, это были искренние чувства, а не притворство.
Роберт был человеком, полным противоположностей. Наверное, под стать мне.
Мы должны преодолеть все это ради установления лада в семье
Успокойся.
Я ударил тебя
«Не в первый и, возможно, не в последний раз», подумалось мне.
К тому же каждый следующий случай выглядел все хуже и хуже. Это не просто повторялось, а приобретало все более зловещую окраску. А ведь все начиналось настолько невинно, насколько невинным может выглядеть бытовое насилие
Однажды ночью Роберт отлупил меня стеком лишь за крошечное упущение в деле, касающемся одного из пляжных заведений. Это была сущая мелочь; даже не помню, в чем там была суть.
Сначала он ранил меня только словами, но в следующий раз дошло до большего. Надавал мне пощечин и толкнул. Быстро опомнился, словно очнулся от летаргического сна. Извинялся, постоянно умолял о прощении и обещал, что такое никогда больше не повторится.
Тогда я верила ему, потому что хотела верить. Чувствовала себя оскорбленной, слабой и беззащитной, но он продолжал оставаться единственным человеком, на которого я могла положиться. Тому, кто никогда не сталкивался с насилием со стороны любимого, меня не понять. Это не сообразуется с рационализмом и логикой.
Прошло совсем немного времени, и Роберт ударил меня снова, но уже кулаком. При этом кричал на меня как бешеный, а я молилась только о двух вещах чтобы он не зашел еще дальше и чтобы Войтек ничего не услышал. В первой части мои мольбы остались безответными, а во второй мне, видимо, все же удалось выпросить помощь у кого-то наверху.
Вчерашней ночью Роберт перестарался схватил меня за волосы, что-то орал прямо в лицо, а потом несколько раз ударил в живот. И я решила тогда, что далее терпеть не буду. Сегодня настал день, который я буду вспоминать, как первый шаг к новой жизни.
Поэтому Роберт и допытывался о том, что я делала и с кем разговаривала. И даже поручил одному из сотрудников присматривать за мной. Понял, что нарушил границы, а я больше никогда не позволю ему даже приблизиться к ней.
Я смотрела на букеты белых ирисов и пыталась обмануть себя, что по-прежнему люблю эти цветы, хотя на самом деле с определенного момента возненавидела их. Они словно напоминали мне о безнадежной ситуации, в которой я оказалась.
Давай не оставлять этого так, тихо сказал Роберт.
Что ты имеешь в виду?
Подай заявление
Зачем?
Повезу тебя в Камень Поморский. Пойдем в больницу и
С ума сошел?
У тебя будет доказательство
Я отодвинула стул и повернулась к нему. Он наклонился и положил голову на мои бедра. Находился в таком положение какое-то время, а я ласково гладила его по волосам.
Он хотел иметь над собой висящий дамоклов меч? Свидетельство того зла, что причинил мне?
Ничего иного быть не могло. Я допускала, что его намерения искренни. Знала, что он пытается что-то изменить, и несколько раз ему это удавалось. А потом снова доходило до рукоприкладства
Думаешь, это что-то изменит? спросила я.
Буду знать, что в каждую минуту ты можешь
Что? Пойти в полицию?
Роберт поднял голову. Глаза его влажно блестели, и он никоим образом не напоминал человека, который вчера издевался надо мной, таская за волосы и избивая до беспамятства.
И ты позволил бы, чтобы тебя посадили в тюрьму? продолжила я. Чтобы Войтек остался без отца и мы выживали бы сами, без тебя?
Не говори так!
Но это правда, Роберт! Как ты это себе представляешь?
Сколько помню, мы всегда были откровенны друг с другом. Мне казалось, что в любом другом союзе подобная ситуация складывалась бы ровно наоборот: женщина или ушла бы, или насилие над ней было бы недопустимо. У нас всё не так. Мы говорили обо всем, не пытаясь «замыливать» друг другу глаза. В самом деле, никогда не врали не считая того, что он скрыл от меня суть своей другой, брутальной натуры.