Гавриков с улыбкой поздоровался с Савченко:
- Ну как, Василий Николаевич, ты в нашем доме поживаешь, наверно, уже привык и в тайгу больше не тянет?
Савченко что-то невнятно и торопливо ответил. Ему не терпелось как можно больше узнать у Константина Анатольевича, ведь они один на один встретились. Он стал задавать всевозможные наспех сформулированные вопросы. От волнения стало жарко, затряслись мелкой дрожью руки. Савченко почти не слышал собеседника. В голове билась только одна мысль: как хорошо, что именно этот человек, ответственный за сохранность золота в артели, сидит перед ним! Василий Николаевич замолчал, боясь нарушить субординацию. Хотелось просто сидеть и смотреть на Гаврикова. Вот неожиданная встреча! Савченко понял, что просто соскучился по этому хорошему человеку. Стало спокойно на душе оттого, что в «золотом» деле будет принимать участие знающий специалист. Еще не зная, о чем пойдет речь, горный мастер был заранее согласен с любым приговором, услышанным из уст этого глубоко порядочного офицера милиции, готов ответить на любые вопросы, рассказать все, что знал: майор поймет его, посочувствует ему, распутает лихо заверченный клубок и примет правильное решение.
Они разговаривали просто, как старые товарищи, пока не касаясь существа уголовного дела, об артельных делах, общих знакомых. Гавриков сказал, что недавно вернулся с «Большой Северной», что тамошнее руководство, все мужики передают привет ребятам и ждут их возвращения на родной участок. Савченко опять заволновался, заторопился: ведь нужно узнать, как там держатся ребята, а может быть, их уже выпустили и он один в этих стенах остался? Он боялся, что вдруг сейчас войдет Лукин и эта душевная беседа прекратится. Хотелось еще хоть на несколько минут остаться наедине с майором. За время разговора Савченко уже почти забыл, что находится в комнате дознаний и перед ним - официальный представитель в милицейской форме. Когда раньше они встречались на горных участках, Василий Николаевич не испытывал таких теплых чувств к этому человеку. Гавриков по роду службы часто бывал на полигоне, по нескольку часов проводил в закрытой доводочной комнате. Не было необходимости Савченке как начальнику «Кабардинки» подолгу торчать в балке, разговаривая один на один с майором милиции. Да и Гавриков не был расположен к таким задушевным разговорам - дел на выезде у него хватало.
Но вот майор поудобнее уселся за столиком. Достал черную папку уголовного дела по Савченко:
- Василий Николаевич, ты уж меня извини, я тебя на разговор последним пригласил. Со всеми твоими мужиками я уже сегодня встречался, а с тобой, как говорят, под занавес решил переговорить, чтобы какое-то общее мнение составить. Видимо, тебе еще неизвестно, что следователя Лукина, по приказу начальника краевого управления, освободили от ведения следственных дел по работникам артели? Теперь мне поручено продолжать заниматься этим неприятным делом. Не хотелось тебе говорить, но, откровенно признаюсь, я привык с артелью работать. Людей узнал, с природой подружился, а тут такой поворот. Меня от моей должности освободили и сюда назначили. Ну что ж, мы люди военные, приказ есть приказ. Хотя это дело для меня не новое, я со следователя начинал и, видимо, им заканчивать буду. А Уссурийск для меня как дом родной. Родители мои до сих пор там живут. После десятилетки два года учился в школе милиции. Да и практику проходил в городском отделе, много хороших впечатлений осталось.
Я помню, как тяжело к артели привыкал. Вы лучше меня знаете особенности нелегкой старательской жизни. Бывало, надо к вам на «Кабардинку» ехать, ведь только представить, что это шестьсот километров, два закрученных высотных перевала, страшно. Внизу жара, а на перевале минус пять. Все в тумане. Наверху в ушах шумит, слух теряется. Вроде прохладно, а воздуха не хватает. Вниз глянешь - мурашки по всему телу бегают. А потом ничего, привык, как будто так и надо. Мужики у вас с виду дремучие, а поближе познакомишься - такие добрые люди, даже стали какими-то близкими. Вот, Василий Николаевич, возьми любого инженера из Владивостока и провези его по этим перевалам в тайгу, на горный участок, на съедение комариным полчищам. Да еще золото добывать надо по двенадцать часов в день, не уходя с полигона. Без выходных! Не каждый на такие прелести согласится от семьи уезжать, и длинным рублем не всех заманишь. А для Савченко - это дом родной. Только он сейчас у нас временно гостит. - Оба дружно рассмеялись, и Гавриков продолжал: - Я знаю, ты все время думаешь: как там новый участок, куда ты по лету дорогу планировал пробивать. Как дела на «Кабардинке», в «Соболиной Пади», на «Большой Северной»? Как в целом артель поживает? Кажется, сейчас бы на крыльях туда полетел! Вот как эта жизнь затягивает, и уже тебе кажется, что ничего лучшего и не надо. Тут я с Николаенко перед тобой разговаривал. Роман признался, что каждую ночь снится ему, будто бы он на своей «сотке» все какие-то перевалы штурмует, а потом, говорит, как в распадок въезжает, - просыпается. Тебе, наверно, тоже такие сны видятся, в тайгу тянет, на свободу?
- Да-да, Константин Анатольевич, вы все правильно говорите, хотя со мной зимники и не пробивали. Там, куда ни поедешь, - все для тебя новое, а природа какая красивая, все сопки ключами изрезаны, кругом свобода: Вот голова только иной раз болит, что «Медвежий Кут» в этом году оставят. А там такие хорошие приметы на золото! Я очень удивился, когда там тополиные рощи увидел. Значит, человек там был, жилье строил и смысл жизни видел, но почему-то в целичке все оставил. Конечно, по зиме мелкие разработки золота можно и не увидеть, да и ключи своей водой после человека все следы заравнивают. Но ничего, придет весна, и мы туда еще вернемся. Место там перспективное, крупное золото там лежит.
- Видишь, Василий Николаевич, какая потребность в душе у тебя! Ты ведь горный инженер, и это твоя стихия.
Савченко внимательно слушал Гаврикова, понимал, что тот специально дает ему время собраться с мыслями по делу, но так не хотелось повторять все сначала.
- Василий Николаевич, как будем дальше с вами распутывать дела, которые вас в этот дом привели? Я прочитал все ваши протоколы, только заключительной точки в этом деле не увидел, и пока, вот так сразу, тоже ее поставить не могу. Давай вместе с тобой думать, куда ее поставить. Нам с тобой будет нехорошо, если мы, в обход правил русского языка, ее поставим не на том месте и «неуд» отхватим. Вот неприятностей будет!
Горному мастеру не хотелось возвращаться к своим показаниям. Они много раз пересказаны, и добавить нечего, да и Гавриков сказал, что он их читал, и поэтому можно просто поподробнее остановиться на своих соображениях по раскрытию пропажи золота, которые он так настоятельно предлагал Лукину.
- Василий Николаевич, мне бы не хотелось назад возвращаться, - как бы читая его мысли, произнес Гавриков.
- А зачем возвращаться? - обрадовался Савченко. - Константин Анатольевич, я ведь с первых дней моего задержания предлагал Лукину, что сделать: купите мне два-три листа ватманской бумаги да набор цветных карандашей. Я свои расчеты проведу и вам наглядно все обрисую. Мы вместе с вами все тайны Лесной косы разгадаем. Не может такого быть, чтобы Бирюков смог так быстро во всем разобраться и свою подпись под приговором поставить. Лукин часто на него ссылался, хотя серьезными доказательствами нашей вины они не располагали, а все на чистосердечное признание рассчитывали.
- Хорошо, Василий Николаевич, если у тебя пока ничего нового нет, то готовься к тем делам, которые ты предлагаешь. Только, пожалуйста, понаглядней сделай, как горный инженер, у нас ведь мало кто с золотом работал. Я пока буду исследовать твои и Николаенко показания, но уже на основании своих соображений и дела лесников надо внимательно посмотреть. Но, пойми, у нас времени почти нет, торопиться надо. Если мне чтото будет непонятно - уточню. А о твоем предложении доложу начальству. Ну а ты уже сейчас думай, как на бумаге грамотно изложить задуманное. На этом пока и простимся. Я удовлетворен нашим разговором, завтра мы его продолжим.
Отправив Савченко, Гавриков тоже покинул здание тюрьмы. Через несколько минут он уже был на улице. Наслаждаясь солнечной погодой, майор шел в управление и думал: «Эх, хорошо бы подольше поговорить с Савченко про золото, ведь это очень грамотный горный инженер. Он многое знает, но ему рассказать некому. Правы артельщики, которые давали ему оценку: «Где Савченко, там всегда золото». Чтобы получить такую высокую оценку старателей, надо очень хорошо, не один год вместе с ними потрудиться. Такой человек много знает о золоте. Вот бы часика два, с кружечкой пива, поговорить, - мечтал Гавриков. - Послушать, что видел этот таежный, грамотный человек, с кем встречался в глухих поселениях, какие тайны поведали ему старожилы. Но комната дознания не место для таких разговоров.