«Козлов, - кричит, - тебе письмо на базе лежало. Возьми, в дороге прочитаешь». Как Сергей чувствовал - такую хорошую весточку принес, до сих пор душа радуется. Даже время, кажется, быстрее побежало. Я и не заметил, как полнедели прошло. До сих пор в приподнятом настроении нахожусь. Вот что значит беда или радость персональная. Приятные новости через душу совсем по-другому проходят. Кажется, моложе и крепче становишься, все дела быстрее и лучше делаются. На морозы и ветры внимания вообще не обращаешь. Пока до хорошей весточки дожил, сколько дум передумал. Бывало, ночью проснешься - и блазнится, что Славка рядом стоит. Потом с моей женой, Клавой, куда-то уходит. Какой сон после такого: Так остаток ночи и лежишь, пока бригадир в шесть подъем не сыграет.
- Так что это за «проруби», через которые ты прошел? Вроде еще мужик не старый, - настойчиво поинтересовался Валентин.
- Расскажи хотя бы кратенько, я тебе посочувствую, все не так тяжело будет.
- Хорошо, конечно, о хорошем говорить и слушать, - отозвался с мягкой улыбкой Виктор, - а вот о человеческих трудностях не все хотят знать, какое кому дело, почему у тебя там, за грудиной, болит. Да и все люди разные. А вообще-то у меня в жизни какая-то черная полоса прошла. Вначале у меня все хорошо шло. До армии два года в гравийном карьере на бульдозере проработал, прямо рядом с домом, в селе Подгорном, отсюда примерно шестьсот километров. В армии тоже дела неплохо шли. Служил на среднем тягаче, пушки зенитные, сотки, таскал. Почти все прибалтийские полигоны прошел, по летающим мишеням стрелял, вы, бывший офицер, наверно, меня понимаете. Демобилизовался, в свое село вернулся. Захотел учиться. Пошел по льготному, для демобилизованных солдат, конкурсу, в индустриальный техникум. Потом несколько лет преподавал в профтехучилище, будущих механизаторов учил. Потом женился. А потом пошло как-то все наперекосяк. После рождения Славки стало в городе тяжеловато жить, пришлось опять на родной тягач садиться. К тому времени ему гидравлику повесили и направили меня лес грузить. Неплохо зарабатывал. Началась перестройка, леспромхоз рухнул. Безработица настала. Питались с огорода. Все хозяйство - один поросенок. Когда начался грибной сезон, начал грибами заниматься. Слава к тому времени во второй класс ходил, пошел в грибные помощники. «Возьми, отец, по грибы», - просил. Дай, думаю, возьму. Пусть раз-два сходит со мной. Жена против, долго не пускала, так мы крадучись ушли. Много в тот раз грибов собрали. Жена поворчала, поворчала, но больше в лес сына не пустила. Через недели полторы Слава заболел. Сначала в районную больницу положили, но дела шли плохо, и его перевили в краевую. Парень умирал. Когда мы с ним в лес ходили, его укусил клещ энцефалитный. Уже во Владивостоке Славку парализовало. Вот и пойми мое состояние. На моих глазах сын умирает. Жена в обморок падает. «Это ты его в лес взял! Я как сердцем чувствовала, не пускала, а вы обманом ушли - и вот что получилось!». А мне и сказать нечего, кругом виноват, и перед женой, и перед сыном. Три месяца в больнице провел, парня от смерти спасли. Одна сторона вроде отошла, чувствительность появилась. Стали тренироваться, движения отрабатывать, но больше сдвигов не было. Такое заболевание надо лечить в больших городах, там крупные специалисты.
Но чтобы жить в городе да хорошее лечение проводить, нужны деньги. Я продал дом, все хозяйство. Время шло, поправки не наступало. Кто-то посоветовал к бабкам-знахаркам сводить. Сколько я его водил! Все берутся за лечение, но выздоровление не гарантируют. Мол, сын ваш, вам и решать, водить его или нет. Опять же, чтобы по деревням ездить, транспорт и деньги нужны. Что делать? Денег нет, и взять неоткуда. Видя мучения сына, сам чуть умом не тронулся.
Приехал в артель, сразу к председателю и говорю ему:
«Хотите - в ноги сейчас упаду, но помогите моей семье, она в беду попала». Не впадая в подробности, рассказал свою историю. Он выслушал меня и сказал: «Пиши заявление о принятии на работу. Вступительного взноса я с тебя не возьму. Сейчас пойдешь бульдозеристом на «Рудневку», а зимой в лес на погрузчик. Если нужен аванс на лечение сына, напиши заявление, я его подпишу». Вот так я оказался со своей бедой в артели. Жена уже третий раз к крупным специалистам в Москву сына возит. Вот в последнем письме сообщает, что правая сторона отходить начала. По квартире уже может без коляски ходить. Какая это радость для меня - сын на ноги встал! И разве кто-то сможет помешать моей радости? По сравнению с этим сообщением все прокуроры, милиция, тюрьма - просто мелочи. Пусть меня в тюрьму забирают, пусть суд состоится, а у меня в душе радость - сын ходить будет! Мы с женой Клавой никогда не станем вспоминать те черные, кошмарные дни! Я думаю, что вы, Валентин Степанович, разделите мою радость. Когда будете на Большой земле, заходите к нам в гости. Познакомлю со своей семьей, да по рюмке хорошего коньяка за здоровье моего сына выпьем.
- Да, конечно, за твоего сынишку с удовольствием выпьем. Да не одну стопку, пусть парень здоровья набирается. Будешь письмо писать - передавай ему и жене от всей нашей бригады добрые пожелания о скорейшем выздоровлении.
Борщ поспел, Виктор пошел посуду готовить. Валентин опять натянул на босу ногу валенки и вышел из балка. Ему надо было немного побыть одному. Его поразило, какая внутренняя сила у этого невысокого человека. Как он организован и как смог выдержать такие душевные нагрузки, столько лет, как он сам говорит, с персональной бедой рядом ходил: А какая твердая жизненная позиция: за такой маленький период столько невзгод пережил, а не сломался мужик, в пьянство не ударился. Как он за семью держится, готов пойти на все ради спасения сына. Служил в армии водителем тягача, учиться захотел - стал педагогом, трудно стало - искал выходы и нашел. Конечно, под толстым слоем спецовок порой человек с такой душой не виден, но только хоть немного распахнешь ее - а там такая жизненная силища! Жаль, что я с ним впервые в командировке и как-то даже иной раз командовать им пытался. А он ведь не только душой мужик крепкий - весь как спрессованный. За полтора часа два кряжистых сухостоя завалил и порубить успел, да еще готов ими балок загрузить. Тут такой мороз и ветер, а он в одной казенной рубахе ходит. Видимо, мало еще я в артели проработал, чтобы людей распознавать. И зимники мы бьем, в основном, одним составом. Да, Виктор подошел бы нашей бригаде. Он ни в чем не уступит ни мне, ни Роману. Теперь мне очень неудобно за случившееся. Смалодушничал. Не взял себя в руки, как Виктор, еще и за карабин ухватился. А как он умело подметил, что я офицер, что его как водителя тягача и человека понимаю. А я оказался не на высоте. Как солдата я его понял, а как человека - не смог понять. Видать, маловато я на гражданке пожил, не попробовал, почем фунт лиха, как другие. Из армии сразу в артель, а сам все про армию рассказываю, как глухарь на токовище, ничего не вижу и не слышу. А вокруг менято вон какие грамотные и разворотистые мужики подобрались, каждый со своей, особенной, биографией. Даже представляется, что где-то специальная школа находится, из которой такие закаленные, умные, да и физически здоровые люди выходят. Они могут делать все, что для артели необходимо. Могут работать днем и ночью, не считаясь со временем и объемом работы. Каждый из них - специалист своего дела и цену себе знает. Хотя он меня и не осудил, и даже сказал, что с ним тоже такое бывает, будет правильно, если извинюсь перед ним за свою безрассудную стрельбу и панику, которую я устроил. А как он вежливо и ласково со мной обошелся, когда я чуть-чуть под снегом очухался. Правильно он сказал, что в общей беде один человек ничего не решает, пошел на откровенный разговор, как-то успокоил меня. Я бы так не смог.
Распахнулась дверь, и Виктор, в белом слегка помятом фартуке, не выходя, провозгласил:
- Товарищ бригадир, обед готов! - Валентин зашел в балок, а Виктор тем временем, продолжал: - На первое - борщ с бараниной, на второе - вареники с картошкой. Чай я заварил с березовыми почками и сахаром. Все уже налито, прошу к столу.
- А ты зачем передник надел? - улыбаясь, полюбопытствовал Валентин.
- Как зачем? Так положено. Когда гости были, сам говорил, чтобы внешний вид был как полагается. Я в нем гостей обслуживал. Правда, он, после гостей немного помялся, под кастрюлей с сахаром оказался, но зато чистый. Мы что, хуже гостей и в санитарии не разбираемся? Клавдия Васильевна, наш главный повар, все предусмотрела, аж четыре сменных передника положила да еще нераспечатанную пачку махровых полотенец. Половину уже использовали, а половина еще лежит. Когда руки будем мыть, вытирать их будем чистыми, это как-то приятней.