«Ну, все собрал, что от человека осталось? Давай показывай, в каком мешке что лежит». А что показывать? Мы, мол, не смогли докопаться. Тогда он спросит: а зачем ездил? Прокурор своими делами занимался, а тебя специально за останками отправляли.
Да, видимо, мы здесь немного поторопились. Вот и метель надвигается. Не иначе, нам здесь пару деньков придется простоять, пока ветры со снегом пронесутся.
Когда Поляков вышел из домика и начал бродить вокруг заваленного снегом бульдозера, Козлов стал за ним наблюдать через маленькое окно балка. Видя, как мечется бригадир, подумал: «Да, похоже, не успокоилась у Валентина душа, в таком состоянии он всякое натворить может». Быстро полез за пазуху и вытащил черную сумочку с двумя лямками, достал оттуда такой же черный пистолет, вынул из него обойму с патронами. Открыв форточку наружного холодильника, выбросил пистолет в снежный сугроб - потом, когда все кончится, можно будет подобрать. Патроны сложил обратно в сумочку и засунул ее на самую верхнюю полочку балка, где лежали еще в июле заготовленные Романом банные березовые веники. «Сейчас важно успокоить Валентина, не дать возможности, чтобы в его руки снова попало оружие», - продолжая наблюдать за бригадиром, рассуждал Виктор. Он приметил, как тот подошел к месту, где недавно лежал. Карабин уже полностью занесло снегом, и только широкий ремень торчал на поверхности. Виктор видел, как неподвижно стоит его товарищ и как его большие валенки осыпаются снежным вихрем - вот-вот скроются под белым покровом. Он понимал, о чем думает сейчас Валентин. Понимал и то, что, если сейчас тот дотронется до ремня карабина, значит, хворь не ушла и ему нужна срочная помощь. Случись такое - тогда Виктор выскочит, выхватит из рук отчаявшегося бригадира карабин, а самого затащит в балок. Он вспомнил, как однажды ему советовали: нужно протереть в подобном случае человеку лицо теплой водой с солью, несколько раз перекрестить и уложить в постель, дать возможность уснуть. Удастся ли ему справиться с Валентином? Тот помоложе, покрепче, да и силы в таких ситуациях прибавляются, ведь душа с телом насмерть бьются.
Виктору стало жарко, но, несмотря на это, он неотрывно продолжал следить за Валентином: чем же закончится эта душевная боль? Виктор твердо знал, что сделает все, чтобы спасти товарища: он затащит его в балок, выбросит карабин подальше в сугроб и будет протирать лицо и тело отчаявшегося соленой водой сколько потребуется.
Валентин медленно вытащил из сугроба валенки, заснеженные почти по самый верх голенищ, оглянулся на торчащий из-под снега ремень карабина, пошел в балок.
- Ну что, командир, - сказал Виктор, - обед почти готов. Сейчас борща похлебаем да вареники с картошкой поедим и отдыхать будем. Что-то погода опять сорвалась. Все небо такое черное, ветер усиливается. Как бы опять на несколько дней не завьюжило. С утра вроде как распогоживалось, перевал Иннокентьевский было видно, а сейчас снова все мглой затянуло. Даже перевальные пихтачи в тумане утонули. Ну ничего: дрова есть, и продуктов достаточно. Балок на замок, а сами до утра спины ровнять будем. Может, к утру и прояснится. Мы пока в график нашей командировки вписываемся. На связь выходим вовремя, а это самое главное, чтобы участок знал, где мы находимся.
Поляков разделся, в угрюмом молчании снял валенки с босых ног и уселся на полати Виктора, подальше от печки.
- Не надо, Валентин, сильно переживать о случившемся. Все на свои места встанет. Эта беда коллективная и порой от одного человека никак не зависит, она многих людей касается. Самое главное - сказать себе: я не виноват. Никакого золота я не видел, и парни не виноваты. Нам своих дел хватает, не то, чтоб еще к деревьям по пояс в снегу лазить, ведь в тайге находимся. И совесть моя чиста, а в милиции разберутся. Ведь прокуроры сначала тоже себя круто повели, а потом немного остепенились. Сначала у меня пистолет отобрали, но потом отдали же. Кроме криминалистов, которые здесь были, и другие следователи будут разбираться. Краевой прокурор еще свою точку зрения выскажет. Потом еще суд состоится, он ведь тоже разбираться будет. Бывает так, что судьи до года разбираются, но людей оправдывают. Ну, пока до этого далеко, следователям еще надо целую цепочку пройти, и они обязательно где-нибудь на истину натолкнутся. Ведь шесть артельщиков по этому делу проходят и наверняка в один голос утверждают, что не виноваты. Не может такого быть, чтобы как Бирюков скажет, так все и будет. Сначала надо вину документально подтвердить. Пока подождать надо, не торопиться. Спешка всегда к неприятностям приводит. На мой характер, - Виктор поднял вверх руку с вилкой, которой мешал сальную затирку для борща на раскаленной сковороде, - я бы всех этих гостей к черту послал. Подумаешь, стекляшку нашли. А если бы они бомбу здесь обнаружили, так что, это мы с тобой ее делали и здесь специально положили? Вот, возьмите, мол, господа подарочек и в центр увезите. Да это бред какой-то! Выбрось все из головы, пока домой не приедем. Нас там уже Роман с Василием Николаевичем встречать будут. Это мы на «130-ом» ковылять будем, а им на поезде всего часов десять ехать.
Валентин подбросил дров в печку, сел на прежнее место, не поддерживая разговора. Он думал, что впервые с этим лесником один на один остался. Чтобы знать, о чем с человеком можно говорить, с ним нужно не одну ночь в балке провести, не одну сотню километров проехать по перевалам и распадкам таежной глухомани. Хотелось хотя бы на миг забыть о случившемся. Как сейчас не хватало Василия Николаевича, вот с кем можно поделиться и даже «поплакаться» о наболевшем! Как эта тайга надоела! Хорошо было бы сейчас земляка увидеть из степной зоны, даже не из Алтайского края, из любого района, с кем можно о степной природе поговорить, с закрытыми глазами по вспоминать о красивых и тихих речушках и небольших озерах. Перед глазами встает картина из детства. Река Алей своим движением воды разрезает степь и горы. Правый берег реки, совершенно белый, состоящий из мела и глины, более отвесный, изрыт маленькими норками стрижей. Почти из каждой выглядывают головки птенцов, на белом фоне это очень красиво смотрится. Взрослые птицы, большими стаями или в одиночку, на скоростях пролетают над водной гладью, почти над самой головой купальщиков, ловят мошкару и тут же, на глазах озорной детворы, кормят своих птенцов. Так происходит до захода солнца. Но даже если ты один на такой степной реке, а над тобой кружатся стрижи, тебе не скучно, ты тоже живешь в этом стрижином круговороте. Спокойно только на траве, около самой воды. Птицы радуются твоему присутствию и с еще большей скоростью пролетают над тобой, показывая всякие воздушные петли, всю свободу полета и радость птичьей жизни. Только с человеком они могут так резвиться и радоваться жизни, не мешая друг другу. А какие просторы! Сколько бы ты ни шел, всюду тебя сопровождают степные звуки, которые успокаивают человека. Хочется узнать, откуда рождаются такие мелодии. Но не просто постичь это большое таинство. Тысячи и тысячи больших и маленьких растений, под действием слабого ветерка или просто воздушного потока, своими листочками и стебельками создают эту музыку, которую больше нигде не услышишь. Услышав ее хоть один раз, никогда не забудешь.
Валентин долго думал «про себя», не вслушиваясь в слова Виктора. Тем временем тот вылил в кастрюлю с борщом содержимое сковороды, запахло вкусным. Козлов подсел к Полякову и продолжил:
- Так я не договорил свою мысль. Когда беда многих людей касается, то она легче переносится, а порой еще и людей сближает. А вот у меня беда персональная, и уйти от нее невозможно. В тайге она за мной по пятам ходит, я уже с ней свыкся. А твоя беда - это так, вздор и временное расстройство.
Поляков встал, закурил, пересел на обрезок сухостоя поближе к печке и спросил:
- Что такое, в твоем понимании, персональная беда?
- А как хочешь, так и понимай. Персональная - значит моя, коль я ее сам породил. Но я тебе не хотел о ней говорить.
Виктор подсунул себе под бок большое банное полотенце и уселся поудобнее, - а вот своей радостью могу поделиться. Я перед этой поездкой в тайгу письмо от жены из Москвы получил. Она последние полгода с сынишкой, Славкой, в больнице лежала. Наконец-то хорошую новость сообщила: сын на поправку пошел. Как я долго ее ждал, эту новость! Да, это письмо я ждал, а его все нет да нет. Мы уже выезжали, когда заправщик Гуменюк Сергей с центральной базы приехал и письма для мужиков привез. Молодец, я в долгу перед ним теперь. Он на своем заправщике обогнал и на выезде с участка нас остановил.